Индийцы во всех непонятных ситуациях танцуют. Я – работаю. Есть простой рецепт, которым со мной поделился дедушка: если делать свою работу хорошо, ни на что не отвлекаясь, выполнять то, что надо прямо сейчас, лучше средства от проблем не найдёшь! Некоторые сами рассосутся, не заметишь как.
Дедушке сложно не верить. У него – большой опыт, и имелись все основания стать трудоголиком, ведь после работы его ждало не уютное гнездышко с красавицей женой и двумя дочками, а многочисленная коммунальная родня со всеми вытекающими. В доме, построенном пра-прадедушкой и уцелевшем в войну, жили сразу три сестры с семьями, и дедушка – со своей. Борьба за территорию, особенно на кухне, проходила в лучших традициях коммуналок: со склоками, подозрениями в украденных сковородках, полотенцах, трусах, солёным из вредности чаем и большим сундуком, о который все бились. Увы, старшая дедушкина сестра называла гробину семейно
За окном облака обнимали гору, и казалось, что мы – напротив вулкана Фудзияма, а вовсе не в гостинице «Ялта-Интурист». Джек спал, как обычно, разметавшись по кровати. Мертвецки. Наверное, уже шестой час. А я сидела в кресле, смотрела на него, потом на чаек и на ложную Фудзияму. Периодически тихонько вставала, накрывала своего любимого мужчину съехавшей простыней или возвращала под крупную голову подушку, готовую упасть на пол. Джек то сопел, по похрапывал, то говорил что-то невнятное и беспокойное. Пару раз встревоженно подскакивал, замечал меня, мгновенно успокаивался и снова валился в сон, как подкошенный.Игорь сказал, что Джек спал от силы часа четыре за все эти дни. И то не в кровати, а где срубала усталость – в самолёте, в автомобиле... Разве так можно?! Даже из-за меня.Я вздыхала и растворялась в нашей общей тишине. Наверное, это как раз и есть любовь
Море пахло им. Я пахла им. Сердце плакало им. Наверное, я бы просто лежала в снятой комнатке на первой линии у набережной, свернувшись в клубок и тупо глядя в стену сутками напролёт, но мысль о ребёнке заставляла вставать и выбираться из узкого, ярко-жёлтого домика с лесенками, как в курятнике, обвитого плющом и неизвестными мне лианами.Аборт? Нет, я отмела его сразу. Сложно будет? Да. Но я уже выживала на одних кабачках и овсянке в семнадцать лет целый месяц. Зато какими были вкусными хлеб и чай после подобной «диеты»! Наверное, только так познаётся настоящий вкус еды. Я умудрялась выживать с двумя за плечами, выживу и с тремя, – убеждала я себя. – А гены у Джека, кажется, хорошие. Будет здоров, как бык.Почему-то представлялся крепенький кареглазый мальчик с кудрявыми тёмными волосиками. А девочка не представлялась. Никак.
– Простите, – сказала Диана, скосив на меня глаза на секунду, – но я должна внести в реестр ваше имя. Так положено.– Чёрт знает что! – вспыхнула красавица и повторила: – Я его жена. Миссис Моника Рэндалльез!У меня в глазах потемнело – радужный мир схлопнулся, и небо упало на землю.Не обращая внимания ни на меня, ни на Диану, миссис Рэндалльез распахнула дверь в кабинет владельца компании.– Ну, здравствуй, дорогой! – сказала она. – Наконец, увижу, в какую чёртову глушь тебя занесло.И в ответ послышалось:– Какого хрена ты заявилась сюда, Моника?!Два сапога – пара. Кра
Джек поцеловал мои пальцы и улыбнулся:– Похоже, мне без тебя вряд ли удастся обойтись, тем более, когда ты так мастерски научилась подражать моему тону в письмах.– О, это просто! – рассмеялась я. – Добавь “Fuck you” или “What the fuck?”, и вот уже из писка птенца вырывается ужасающий рёв Джека Рэндалла. – Я показательно рыкнула.Джек тоже расхохотался.Наконец, принесли еду, и мне даже захотелось есть. Я ещё и супчика попросила у официанта, который теперь ни капли не раздражал, а казался невероятно милым. Джек передразнивал меня, а я его. Мы смеялись и вели себя совершенно неприлично – люди на нас оборачивались то и дело. На
«Оденься празднично», – сказал Джек и с загадочным видом ушёл ждать меня в машину.От волнения, не уточнив степень праздничности, я надела на себя вечернее платье, чёрное, струящееся, прямо в пол. Чуть дрожащими пальцами натянула чулки, вступила в замшевые туфли с положенными десятью сантиметрами каблуков.Во французском языке есть такой забавный оттенок – цвет бедра испуганной нимфы. Глядя на себя в трельяж, я подумала, что сейчас впору добавлять в палитру новый оттенок – цвет лица взволнованного ассистента, влюблённого при том. Глаза горели, громадные, про такие говорят - «на пол-лица», губы краснели после жадных поцелуев Джека, а вот в щеках – ни кровинки. Это, наверное, от того, что я с утра не смогла ничего запихнуть себе в рот, в обед была занята, а вечером – пара печеньиц и Танин чай.Гов
Утро только начиналось. Вместо отчёта по продажам по почте в кабинет пришёл сам Али Челик с бумажками в руках.– Мне срочно нужен Джек! – возопил он, сотрясая распечаткой таблиц. – У нас проблема, решение которой выходит за рамки моей компетенции!– Успокойтесь, Али-бей, – сказала я, поливая лиану на полочке из корпоративной лейки. – Шеф сейчас недоступен. Я изложу всё, как только он появится в сети. Он, кстати, уже спрашивал об отчёте. Что там стряслось?– Спойлинг, бестыжий, хамский слив по всем восточным населенным пунктам дистрикта: от Волгограда до Ставрополя. – Что такое спойлинг?– Джек знает.– Просто я т