Глава 8

Она хотела разговора — она его получит.

— Это подло! — шиплю я, как только мама берет трубку. — Как ты могла так со мной поступить?

— И тебе привет, дочка, — отвечает она сухо. — Ну хоть отсутствие денег заставило тебя вспомнить о матери.

Выдыхаю, хотя кажется еще немного, и начну дышать огнем. 

— Это мои деньги! Я их сама заработала.

Правда до последнего слова. Я год копила эту сумму: подрабатывала на стрит фотосессиях в будни после универа, а выходные проводила на свадьбах и юбилеях.

— Никто не спорит, — соглашается мама, — но что будешь делать, когда они закончатся? Когда тебе не на что будет даже обратный билет купить?

— То есть ты решила ускорить процесс, чтобы я прочувствовала всю горечь судьбы бомжа в Первопрестольной?

Во мне все говорит от осознания несправедливости. От второго предательства за третий день. Сначала Катька, теперь вот мама. Чем я такое заслужила?

— Нет, что ты, — заверяет мама, — я вообще не хочу, чтобы ты в чем-то нуждалась. Ты же еще глупый ребенок, Веточка. Считаешь, что со всем справишься, что тебе нужно все и сразу. Но так не бывает. Нужно сначала нормальное образование получить. И вообще, чем тебе не нравится Тольятти? Хороший город. И люди хорошие…

Ага. Наша песня хороша.

Отдаляю телефон от уха, чтобы не слышать эту «мелодию». А главное, каждый раз одно и то же. Я должна жить в Тольятти, стать провизором, выйти замуж за того, кого одобрит отчим, а потом нарожать им с мамой кучу внуков. О моем счастье и моем выборе даже речи не идет. Я ведь пыталась нормально поговорить, объяснить — все без толку. Мама уверена: ей лучше знать, что мне нужно. 

И ведь, скорее всего, именно отчим надоумил ее заморозить мой счет, это больше на него похоже!

— Разблокируй мою карту, — не выдержав, перебиваю я ее. — Если ты меня любишь, то не станешь мешать.

Мама оскорбленно ахает.

— Дожили! Мой ребенок меня же любовью шантажирует.

— Я тебя не шантажирую, — закатываю глаза, и к счастью, она этого не видит. — Просто говорю, что на этот раз ты перегнула палку. Потому что на этом счету абсолютно все мои деньги, и теперь мне остается лишь ночевать под мостом в коробке из-под холодильника. Никто б*******о в Тольятти меня не повезет.

— Повезет, — искренне радуется мама. — Тебе всего лишь нужно позвонить Никите.

Я сжимаю зубы и мысленно ругаюсь.

Снова Омельчин.

Интересно, чем они его взяли, если он решил напрячься и снизойти до общения со мной?

— Мы с ним уже разговаривали, — сообщаю, — и я более чем уверена, что Никита передумал куда-то меня везти.

— Ошибаешься. Он выразил огромное желание тебе помочь.

Вам помочь. Не мне.

Потому что ради меня он и мизинцем не пошевелит. У нас с ним явно неконтакт. Или же…

В сознании что-то щелкает, будто из кубиков вдруг складывается не слово из четырех букв, преследующее меня, а совсем другое — «выход». 

— Хорошо. Скинь номер Ника, — совершенно спокойно прошу я, хотя меня просто распирает от пришедшей в голову идеи. — Я с ним поговорю.

— Конечно, доченька. — Голос у мамы вдруг делается виноватым. — Ты же понимаешь, что я все это ради тебя делаю. Когда вернешься домой, сразу восстановим карту. Я у тебя копейки не возьму.

Мне от этого не легче, потому что я не собираюсь возвращаться. И я ей говорила об этом сотни раз. Ну что делать, если мама сама отказывается меня слышать? Возвращаться не собираюсь, а вот Никите позвоню. Обязательно позвоню.

Нас ждет содержательный разговор.