12

И снова ночевка в палатке. Спасибо, не под открытым небом. И спальник дали.

Разогнали нас, конечно, классически. Сначала я решила, что вернусь тем же путем, что и вышла. Но часовых неожиданно стало больше.

Потом попробовала войти как положено — через двери. И меня... не пустили. А на просьбу позвать Дэя ответили категорическим отказом: мол, делать ему больше нечего.

И вот тогда я испугалась по-настоящему. Чуть не кинулась с кулаками на часового. А потом сообразила: они еще не заметили моего отсутствия! Оставалось только подождать.

Но остаться рядом с домом не позволили. А ребята просветили: там какой-то жутко важный гость, и если сказали, что нужно уйти, лучше послушаться. Иначе неприятности будут у всех.

О том, что я и есть этот «жутко важный гость», сообщить не решилась. Все равно бы не поверили. Зато проглотили байку о ссоре с родителями. Я её не выдумала, просто рассказала случай, что произошел с одноклассницей пару лет назад. Ну и побегали тогда все! А она потом долго не могла сесть без того, чтобы не поморщиться.

Оставалось надеяться, что Дэй не посмеет. Хотя я сомневалась: этому плевать на чины. Отшлепает, и хорошо, если не пряжкой армейского ремня.

Но, поскольку выхода не оставалось, попросила помощи у новых друзей. И тут же её получила: оказывается, очень многие тут, поссорившись с родителями, уходят на Скалу — так здесь называли определенное место. Никто не волновался, все знали, где в случае чего искать «сбежавшего».

Нашлись и палатки, и спальники, и котелок для чая. И даже трое сопровождающих — они решили не бросать гостью. Какое счастье! В одиночестве я бы ночи не пережила. И дело не в голодовке — еды как раз принесли вдосталь. Просто с наступлением темноты каждый шорох мне казался опасным. И в каждом углу мерещился наставленный на меня пистолет. Даже когда Дэй был рядом.

Скала действительно оказалась скалой. Сосновый лес отступал, образуя полукруг. Узкий ручей звенел по камешкам и срывался в пропасть.

Первым делом меня предупредили, чтобы не подходила к краю:

— Голова закружится с непривычки.

Потом все вместе ставили палатки под защитой валунов. Их серые бока нагрелись на солнце и отдавали тепло уже начавшему холодать воздуху.

В траве прыгали какие-то насекомые, иногда стрекотал безумный кузнечик. Или сверчок распевался — я не знаю, кто именно обитал в этих местах. Лишь бы не змеи.

— А волков здесь нет? — эти почему-то пугали еще больше.

— Нет. Есть росомахи и медведи. Но они сюда не заходят — слишком шумно. Все-таки воинская часть.

Вот только их мне не хватало для полного счастья!

Но местные были спокойны. Оставалось положиться на их опыт.

— Пойдем за хворостом, здесь мало, — один из ребят указал на кучку сухих веток, заботливо сложенных под плоским камнем. — Только не уходи далеко, тут места глухие. Потеряешь меня из виду — сразу кричи.

Это я и сделала, едва поняла, что осталась в чаще одна.

С одной стороны, пугаться было нечего — ну подумаешь, лес... Направление-то знаю! С другой... С другой в ушах еще звучали выстрелы, и память услужливо нарисовала фонтанчики из песка там, куда попадали пули. И ту гонку в темноте... и...

Нет, оставаться в одиночестве я не собиралась!

— Что слу... чилось?

Из-за деревьев выскочил мой спутник. К футболке прилипло несколько кусочков коры — торопясь на помощь, он бросил свой хворост. В отличие от меня: я прижимала ветки к груди, словно они могли спасти от опасности.

— Ари! Не двигайся. И медленно иди сюда!

А чего это он бледнеет? И замер...

Шорох шагов сзади заставил обернуться. Все советы и просьбы мгновенно забылись: из кустов высунулась медвежья голова.

Влажный нос двигался, втягивая воздух. Мошки лезли в уши, поэтому они все время шевелились. А может, медведь просто прислушивался: выяснять настроения не было.

— Бежим!

Мой визг разозлил зверя. Он пошёл вперед, а я оцепенела от ужаса. Понимала, что надо спасаться, но ноги словно приросли к земле. А пальцы вцепились в собранный хворост.

— Бежим!

У Риджи хватило смелости вернуться за мной и, схватив за руку, рвануть в сторону.

— На дерево! Скорее!

Ух, как мы мчались! Словно земля прожигала ноги сквозь толстые подошвы кроссовок. Успеть домчаться вон до той сосны! Там удобные ветки и тонкая верхушка. Нас выдержит, а медведя — вряд ли. Да и не полезет он так высоко!

Одного звука хватило, чтобы споткнуться. После того кошмара выстрел из пистолета я узнаю из миллиона! Разве что марку оружия не определю. А это — именно стреляли.

Кожа с ладоней стесалась легко. Но что та боль перед страхом? Стрелка я боялась куда больше, чем дышащего в затылок зверя.

Но если закрыть глаза, опасность не исчезнет! Надо оглянуться и посмотреть в лицо тому, кто...

Дэй?

С пистолетом против медведя?

Не веря, кинула взгляд туда, откуда минуту назад раздавался треск ломающихся кустов. Туша уже не дергалась.

— Как...

Все, что смогла выдавить из себя. Голова кружилась, а страх заставлял сердце заходиться в неистовой гонке. Я сжалась, когда Дэй убрал оружие и направился ко мне.

Лучше бы медведь сожрал. Сейчас начнется!

И от ужаса сама пошла в наступление:

— А в книжках пишут, что убить медведя из пистолета нельзя!

Меня вздернули на ноги:

— Можно. Если попасть в глаз или открытую пасть. Я выбрал хорошую позицию.

Дэй нахмурился, уставившись на мои руки. Они тут же заболели.

— Веди в лагерь! — мой личный кошмар повернулся к Риджи.

Тот только кивнул, не сводя с него щенячьего взгляда. Узнал? Бред! Дэй телохранитель, а они не живут в военных городках!

У скалы нас ждали солдаты. Дэй сам вытащил из машины аптечку, сам обработал раны. Щипало так, что я шипела, ругалась и плевалась, но мучитель не обратил на это внимания. Закрепив бинт, велел:

— Садитесь в машину.

И тут меня накрыло.

Все, что накопилось с момента, как я узнала секрет своего рождения, до вот этого нападения, выплеснулось наружу.

— Обещал, что ничего не случится, да? Обещал, что позаботишься, а сам... спокойно, как в тире! Еще скажи, что волновался, когда стрелял. Что боялся промахнуться!

— Боялся!

Его крик оглушил. И заставил заткнуться. Я так и замерла с открытым ртом, не успев высказать все, что планировала. А Дэй продолжал:

— До смерти боялся. Что промахнусь, что одной пули будет мало... И оттого не имел права волноваться. И сейчас не имею! Так что — в машину!

Наступившая тишина оглушила. А меня накрыла обида.

— Не поеду...

Произнести эти два слова оказалось очень тяжело. Горло саднило, голос хрипел. И дико болели руки.

— Не поеду! Я никому здесь не нужна. Меня даже не пустили обратно...

Это оказалось самым обидным. Я ведь честно пыталась вернуться! Даже приготовилась к наказанию, к выволочке. Мне что, надо было ночевать прямо там, под забором?

— Давайте поговорим об этом завтра. Вы отдохнете, позавтракаете...

— Не поеду...

Сама понимала, что уперлась, как ребенок, что это упрямство ничего не даст. Но только так я могла сдержать слезы и не сорваться снова. Потому что обида еще сидела в груди, я не сумела выплеснуть её полностью.

Я ожидала чего угодно: что меня просто запихнут в машину, свяжут по рукам и ногам, чтобы не сопротивлялась, а потом запрут в комнате.

Но только не того, что Дэй уступит.

***

— Как вам будет угодно!

Мужчина отступил с легким поклоном. И направился к группе сопровождения.

Военные начали действовать немедленно.

Ребятам велели возвращаться домой и не болтать. Даже выделили сопровождающего, а палатки и спальные мешки обещали вернуть на следующий день.

Ари с грустью наблюдала, как удивленно оглядываются на неё недавние приятели, и надеялась, что им не влетит. Плечи обнимал теплый клетчатый плед, а между камней уже потрескивал костер. Кучка хвороста рядом с ним росла как на дрожжах.

Девушка вздохнула и отвернулась. Мужчины сновали туда-сюда, постоянно напоминая, кто она и зачем здесь. Оставалась надежда на темноту — солнце уже коснулось горизонта, окрасив небо в густой оранжевый.

По земле словно разлили золото. Трава, горы, деревья, даже ручей — все приобрело неуловимый оттенок благородного металла. Кое-где со скал уже стекал вниз невесомой вуалью туман.

Ари тихо вздохнула: негромкая, пронзительная красота наполнила её благоговением, которое возникало в редкие визиты в Храм Богов-родителей. Золотые купола, перезвон колоколов и гудение морских раковин... Хотелось раскинуть руки и сделать шаг в пустоту, чтобы подхватил ветер и вознес высоко-высоко. Туда, в прозрачное золото вечернего неба, прямо к первой звезде — Оку Матери, что торопится взглянуть на мир после жаркого дня.

— Ваше высочество...

Тихий зов развеял очарование. Ари даже оглянулась, не в силах поверить, что все увиденное — только грезы.

Но над головой мерцало Око, туман подбирался к ногам и ветерок не освежал, а холодил кожу.

— Ваше высочество, — повторил Дэй, — вы не замерзли? Может, придвинетесь к костру?

«Отойдете от края», — переиначила его слова Ари. И покачала головой:

— Здесь... потрясающе!

— Я рад, что Румата вам понравилась.

Его голос растворился в тишине, и её нарушал только тихий звон ручья.

И Ари попыталась снова раствориться в окружающем. Кидаться со скалы она не собиралась, но желание полетать запомнила. Кто знает, возможно, ей разрешат научиться управлять парапланом.

Это было бы хорошо. Просто отлично!

— Скажите, — на всякий случай решила уточнить сразу и застыла, не веря своим глазам.

Дэй возился рядом с костром: переворачивал что-то, орудуя двумя длинными вилками. Над поляной разносился запах жаренного на огне мяса.

Голод заставил наполниться рот девушки слюной. Она сейчас не могла думать ни о чем, кроме еды.

Раскладной стол уже ждал. На тарелках лежала зелень. На одной решетке жарилось мясо, на другой доходили овощи.

— Сейчас будет готово! — Дэй проверил блюдо и выложил приличный кусок на тарелку. — Приятного аппетита, ваше высочество.

— А вы?

Ари с удивлением смотрела на замершего за её стулом мужчиной.

— Я поужинаю после. Принцесса, вам нужно привыкать к субординации.

Ари снова вздохнула. Как ни была она голодна, удовольствия от еды не получила. Но съела все, что предложил Дэй.

— Благодарю, — она постаралась точно скопировать интонацию приемной матери, когда та расплачивалась в ресторане. И поинтересовалась: — А где остальные?

Дэй указал на слабый огонек между деревьями:

— Они вам не помешают.

— А я уже подумала, что просто не заметила, как все ушли.

Ари очень старалась быть вежливой. Понимание, что отныне она никогда не останется одна, не приносило удовольствия. Но не Дэй же в этом виноват. И не солдаты, которым из-за неё придется провести ночь в лесу.

— Да, здешние места завораживают, — по-своему истолковал её задумчивость телохранитель. — Смею заверить, что рассветы здесь не менее прекрасны. Вы завтра сами увидите.

Ари обреченно огляделась. Утренний подъем всегда давался ей тяжело, а уж такой, чтобы застать рассвет!

Но даже это сообщение напомнило о доме. Об отце, который водил в походы и вытряхивал сопротивляющуюся дочь из спальника, заставляя «смотреть красоту».

Теперь Ари понимала, почему для этих поездок папа выбирал гористую местность. Хотя какие в Даархе горы. Так, холмики. А остальное — бесконечные равнины. Их почти в равных долях поделили между собой степи и леса.

С ними Сарто тоже познакомил приемную дочь.

— Вам лучше отдохнуть, — Дэй заметил, как погрустнела подопечная. И постарался уложить её спать. Так он мог быть уверен, что принцесса не сбежит или не устроит всему отряду веселое приключение. Хватит на сегодня!

Ари послушно скользнула в спальник. Дэй сунул в палатку фонарик, бутылку с водой и застегнул молнию клапана. А потом долго стоял, прислушиваясь к звукам возни. Наконец, они стихли, и послышалось ровное дыхание: принцесса заснула.

Дэй обошел маленький лагерь. Фонарь несколько раз высвечивал часовых — оставить периметр без охраны было бы верхом глупости. Проверив окрестности, возвратился к костру и, наконец, поужинал. Мясо остыло, но оставалось сочным и вкусным. На миг задумался, почему принцесса ела без аппетита, но списал на усталость.

Это задание нравилось ему все меньше. А ведь вначале привело в восторг! Как же! Вернуть во Дворец сердце Руматы, единственного ребенка короля и королевы!

Но этот «ребенок» оказался совсем не таким, как представлял его привыкший к чопорности и строгим порядкам королевского дома телохранитель. Взрывная, слишком живая, на все имеющая собственное мнение... с которым ему, телохранителю, приходилось считаться.

Дэй поворошил угли. Искры закружились в воздухе, похожие на маленькие звездочки.

— О Боги-родители! Неужели вы караете меня за гордыню?

Око Матери тепло мерцало с потемневшего неба. Вокруг уже выстроилась Свита — созвездие, охраняющее покой главной звезды. Но и они не ответили.

Дэй потянулся. После дневного происшествия он не решится спать, пока не доставит принцессу в загородный дом и не установит охрану. А пока, чтобы разогнать дрему, решил позаниматься.

Гибкое тело, закаленное годами тренировок, двигалось легко. Выпады, удары, перекаты... Дэй истосковался по простому спаррингу. Он мог попросить у кого-нибудь из солдат составить компанию, но не решался: принцесса ясно дала понять, что ей не нравится слишком заметная охрана. Пришлось отправлять всех в лес и прятать часовых среди деревьев. Если Ари проснется...

Будить лихо не хотелось.