Глава 6

Татьяна

7 лет назад…

Я куда-то ехала, и меня кто-то крепко держал в руках. Живот сильно стянуло повязкой. Я чувствовала боль в боку, но не это меня сейчас волновало больше всего.

Господи. Я выжила. Я жива. У меня есть шанс все исправить и сказать маме, как сильно я оплошала и как сильно ее люблю, хоть порой и бываю раздолбайкой.

Голова сильно разрывалась от боли, мне хотелось пить, а еще тошнило. Жесть. Куда я еду? Надеюсь, в больницу. Меня спасли — это ясно. Но где же тот тип? Надеюсь, его поймали и задержали.

Надо открыть глаза. Надо постараться. Как там Лизка? А вдруг этот урод и ее покалечил? По щеке скатилась слеза. Мама… Мама уже знает или нет? Надо позвонить. Позвонить ей срочно, сказать, что я жива, и попросить прощения. Больше я из дома никуда не выйду. Пошло все на хер. Все тусовки, пьянки, гулянки. К черту все это. Я изменюсь, стану совсем другой. Нужно только открыть глаза…

— Кажется, она приходит в себя, — мужской голос прозвучал откуда-то сверху.

— Ничего. Это хорошо. Лишь бы дотянуть до больницы, кровотечение очень сильное, она потеряла много крови, — грустно ответила женщина.

Что? Я все-таки умираю…

Я открыла один глаз, затем другой, поморгала несколько раз и увидела то, что повергло меня в ужас. Леденящий душу страх закрался в самое сердце. Мне казалось я попала в ад! Всё-таки я умерла.

Меня держал он. Этот урод, который душил и вставил нож в живот. Сомнений не было. Татуировка. Я узнала ее. На той руке, что обнимала меня сейчас была Морда бульдога и надпись… Я поморгала глазами в надежде, что меня приглючило. Нет. Серая надпись никуда не исчезала, как и страшная морда псины.

— Отпусти, — хотела крикнуть я, но голос пропал, и звук застрял в горле. Получилось очень тихо. Дрожащими губами я повторила слово.

— Что? — спросил он.

— Отпусти, отпусти, отпусти меня, ублюдок, — хриплый крик все же вырвался наружу.

Я забрыкалась в его руках, но адская боль сковала меня, и я снова обмякла в его крепком захвате. Голова поплыла. Наверное, мне вкололи какое-то лекарство из-за чего я ощущала себя слабой и в дрибодан пьяной. Я вздохнула поглубже, надеясь, что голос мой услышат.

— Это он. Женщина, это он. Он напал на меня. Это он — убийца, — я подняла руку и попыталась показать пальцем на него.

— Ты что несешь, дура? – я не видела лица парня, только слышала его низкий тембр.

— Кто он, девушка? Что ты говоришь? Тебе нельзя вставать, иначе может быть хуже, — женщина в белом халате подлетела ко мне и заглянула в глаза.

— Она в бреду, — шикнул парень и слегка ослабил хватку. Я уже обрадовалась, что сейчас он меня отпустит. Но нет. Он не собирался этого делать.

— Это он напал на меня. Это он, — тихо почти беззвучно проскрипел мой голос, и я упала в пропасть. Я снова потеряла сознание.

Темно, больно и мокро. Я вся мокрая, особенно живот. Почему я не могу открыть глаза? Где Лизка? Где мама? Где я? И почему его не задержали…

***

Очнулась я уже в палате после операции. Я слышала, что мама сидит рядом и плачет. Сердце больно сжималось от осознания того, как много я принесла маме разочарования и горя. Я ужасная дочь.

— Прости мам, не плач, — тихо пробормотала я, приоткрывая глаза.

— Дочка, — вскрикнула мама. — Доченька, моя родная. Господи — живая. Милая моя, родная.

Мама подскочила ко мне, крепко обняла и поцеловала в обе щеки. В груди защемило от душевной боли, а глаза намокли от непролитых слез.

— Прости, мамуль, я была паршивой дочкой.

— За что? Ты не виновата. Его арестовали. Того кто напал. Не бойся, все будет хорошо. Теперь я тебя никуда не отпущу. Ни на шаг.

— Я и сама никуда больше не пойду. Мам, а Лизка как?

— А что Лизка твоя? С ней хорошо все. Это она скорую и полицию вызвала.

Мама вновь зарыдала и обняла меня. Я не сдержалась и тоже заплакала.

Потом пришел папа. От него-то я и получила выговор и наказание в виде отсутствия гулянок на протяжении месяца. Я совсем не расстроилась, так как теперь вообще боялась куда-либо выходить. Пожалуй, это будет первый раз в жизни, когда я по доброй воле сама останусь под домашним арестом.

Через трое суток ко мне пришел следователь Леонид Григорьевич и попросил дать показания. Я все рассказала, как было. Про нападение, про того парня, про татуировку. Усатый дяденька в форме долго мучил меня, наверное, целый час, а потом его попросили уйти. Состояние мое было ещё не очень хорошее.

Так я узнала, что возбуждённо уголовное дело, и теперь идёт расследование. Всех свидетелей активно допрашивают.

Леонид Григорьевич вернулся через пару дней и снова допрашивал меня. Я в который раз все ему рассказала. Следователь записывал за мной каждое слово. В этот раз он попросил приехать в участок и опознать того, кто на меня напал. Я отказалась и сказала, что не смогу его узнать, ведь лица бандита я не видела, только татуировку.

В третий раз Леонид Григорьевич явился уже перед самой выпиской и показал мне фотографию татуировки. При одном взгляде на фото меня затошнило. Лоб покрылся испариной, и мне стало не по себе. Картинки той ночи были ещё свежими в памяти, и сейчас терзали мою душу.

— Вы уверенны, что это она?

— Конечно она. Теперь я узнаю ее из миллиона татушек, — тихо пролепетала я и протянула следователю снимок.

— То есть, эта татуировка была на руке у нападающего?

— Да. Это она, — кивнула я устало головой.

Мне уже если честно надоело ему все рассказывать по сто раз. Но я понимала, что без допроса не обойтись, и продолжала вяло отвечать на многочисленные вопросы.

— Ясно. Хорошо. Больше не буду вас задерживать. Пока на этом все. Если вдруг что-то вспомните еще — то сразу мне звоните. Номер мой у вас есть.

— А тот бандит? Его посадят?

— Разумеется. Если докажем его виновность. Он не признается в содеянном. Ну это и понятно. Кто ж признается? Будем колоть его. Не переживайте.

— А как хоть зовут его?

— Константин.

— Ааа… Спасибо.

— Ну все, теперь увидимся только в суде. Ждите повестку. На связи.

После этого разговора следователь больше не приходил.

На следующий день меня выписали. Дома я пыталась все забыть как страшный сон и больше не вспоминать об этом.

Расследование шло, и вскоре пришла повестка на первое слушанье по моему делу. Мне нужно было явиться в суд в качестве пострадавшей стороны.

Папа, заметив мое волнение и страх, решил, что мне не следует там появляться, чтобы не травмировать мою психику ещё раз. Поэтому он предложил написать отказ. Так мы и сделали, я написала заявление о том, что не хочу присутствовать в суде.

Все прошло без меня, а вскоре я узнала, что бандита арестовали. В семье мы больше не обсуждали этот случай и старались делать вид, что ничего и не было.

Теперь мне ничего не угрожало, да и месяц наказания давно прошел. Но я упорно продолжала сидеть дома в четырех стенах. На улицу теперь выходила только с мамой. Мне почему-то казалось, что меня везде подстерегают опасности.

Лето прошло. С Лизой после того случая, мы больше не виделись. Она просто не брала трубку и избегала меня. Она не приходила ко мне в гости, ну и я естественно тоже. Так наши пути разошлись.

Меня зачислили в колледж бытового сервиса на специальность швеи, но учиться я не пошла. Не потому, что мне было лень, а потому, что я поняла, чего хочу от жизни. За целое лето я многое пересмотрела и переосмыслила. Поняла, что хочу учиться в институте и получить высшее образование. На семейном совете родители поддержали меня, и я приняла решение попытаться ещё раз поступить в университет в следующем году.

Осенью я устроилась к маме в магазин продавцом, а по выходным училась сама и иногда с репетиторами. Вспоминала всю школьную программу, начиная с седьмого класса. Жила в затворничестве, удалила все странички в социальных сетях, ни с кем кроме родственников не общалась. Моей целью было поступить в Московский университет на бесплатное обучение.

Учиться мне нравилось. Без гулянок и без негативного влияния сверстников, я быстро подлатала свои дырки в образовании. Поэтому через год смогла успешно сдать вступительные экзамены, и была зачислена в университет.

Мама и папа мной гордились. А что? Я и вправду стала похожа на идеального ребенка. Хорошие отметки, примерное поведение. От прежней Тани ничего не осталось. Разве что небольшой шрам на боку. Все налаживалось.