Глава 3. Опустошение

Поскольку мои дни протекали в маленькой уютной клетке, я решила не терять времени даром. И после того, как отправила экономке список необходимых вещей (где среди прочего, так же были книги, которые мне хотелось бы читать вместо тех, что оставили для меня на этажерке), я погрузилась в сеть с целью сбора информации. После того, как моя Семья потеряла свое положение, я не особо интересовалась преступным миром… да что там, даже будучи дочерью дона, не вникала в дела отца. Только позволила папе научить себя пользоваться оружием, контролировать кровный дар духовной силы, и прочие мелочи, необходимые для того, чтобы я даже без телохранителей могла обеспечить свою безопасность. Потому о том, что да как в мире мафии, не имела четкого представления. Однако теперь я, все же, была невольно втянута в него, пусть даже на правах будущего живого талисмана для его короля. А значит, следовало выяснить о нем все, что возможно, хотя бы из открытых источников.

Конечно, можно было просто отчаянно махнуть на все рукой, носить платьица, поселившиеся в моем шкафу, есть любые деликатесы, которые мне приносили по первому желанию. А по ночам молча терпеть ласки Доминика, наблюдая за тем, как красный цвет вытесняется, и все больший участок змеи на моем бедре становится снова черно-белым.

Но почему-то я не могла. Не могла так просто сдаться и принять все это. Пускай мне придется исполнять эту роль, вероятно, всю жизнь. Тем не менее, возможно если я буду умнее, то смогу как-то улучшить свое положение? А для этого нужны были, в первую очередь, знания о мире мафии. Как можно больше знаний. Открытые источники в сети были лишь началом — базой, которую я жадно поглощала. Разнюханные журналистами подоплеки (в большинстве своем не доказанные в суде, естественно), разделения на семьи и кланы, сектора деятельности и влияние каждого из них, история распределения территорий, стычек и конфликтов. И так далее, и тому подобное.

Я понимала, что материалы в сети — лишь верхушка айсберга. Но чтобы получить хоть призрачный шанс на доступ к той его части, что сокрыта под ледяной водой, я должна поглотить эту верхушку. Ну, а дальше нужно будет искать другие источники, находить закрытые двери и подбирать к ним ключи.

Возможно, все эти планы были лишь способом отвлечься от прикосновений дона Доминика, непременно настигавших меня каждый вечер. Я не исключала вероятности того, что просто нахожусь в поиске иллюзий, которые не позволили бы мне сойти с ума от отчаяния, разрабатывая хоть самые призрачные стратегии. Но даже если так, то они работали: мне удавалось держаться.

Напряженно выдохнув воздух, я приподняла юбку и, стиснув зубы, посмотрела на кораллового аспида, обвивавшего мое бедро двойным кольцом. Осталось совсем немного, всего одно деление. Последнее красное деление, наплоенное энергией Мерино: того, кого я любила, и кто меня предал. А вместе с ней, соответственно моей природе, и последняя капля притяжения к тому, кто был давно мертв, следовательно — физическое отторжение мужчины, своими ласками выжимавшего из меня эту энергетику, словно сок из апельсина. Сегодня ночью Доминик снова придет ко мне, и после этого змея станет полностью черно-белой: апельсин будет выжат до капли.

Умом я понимала, что мне предстоит дальше, с каждой следующей ночью прикосновений дона. Чем больше его энергетика закрасит змею алым, тем сильнее мое тело начнет откликаться на его ласки, принимая его. Даже если сама я буду искренне ненавидеть этого мужчину. И когда змея полностью покраснеет, когда он возьмет меня, установив Связь, все мое существо начнет полностью принадлежать ему. Абсолютная покорность, преданность и собачья привязанность. Единственный мужчина, которого я буду желать до конца своих дней. Которому не решусь перечить. Которого никогда не смогу предать. Какие бы чувства я ни испытывала к нему в действительности, Связь возьмет над ними верх.

Для Хебисы нет ничего страшнее, чем быть Связанной насильно. С тем, кого она больше всего на свете желала бы видеть мертвым. Потому что после установления Связи смерть единственного во вселенной мужчины становится для Хебисы физически ощутимым страхом, и она подсознательно будет готова буквально на что угодно, лишь бы этот мужчина ее избежал.

— Юная госпожа, я принес вам ваш ужин, — вежливо сообщил слуга, в то время как мои губы изогнулись в горькой усмешке.

Госпожа.

Я не была никакой госпожой в этом доме. Лишь добровольно-принудительной пленницей. Пленницей ценной, но совершенно бесправной, и уж никак не имеющей ничего общего с термином «госпожа».

— Спасибо, — вежливо кивнула я через несколько секунд тихой паузы, по завершению которой развернулась в кресле и посмотрела на вошедшего слугу, закатившего в комнату маленький столик с несколькими тарелками, накрытыми фарфоровыми колпаками.

Когда он, поклонившись, ушел, я тяжко вздохнула и приступила к ужину. Потому что если буду слишком медлить, то просто не смогу поесть: придя ко мне, дон не станет ждать, пока я закончу ужинать, прежде чем приступать к моей ежедневной подготовке для Связывания. Доминик не желал медлить и не делал исключений, занимаясь этим ежедневно. Даже когда у меня были месячные, я не получила перерыва — мужчина просто ласкал меня сквозь белье, к которому была прикреплена прокладка.

Убрав первый из колпаков, я приступила к ужину, стараясь концентрироваться на вкусе еды и наслаждаться им. Потрясающие и, безусловно, дорогие блюда, коими меня баловали ежедневно, были одним из немногих маленьких удовольствий, которые я пыталась хоть немного ставить в противовес, чтобы притупить ненависть и унижение от того, что со мной делал Доминик. Согласна, слабое утешение после ежедневных прикосновений мужчины, от которого у тебя в глазах от ненависти темнеет, да еще и при перспективе скорой потери девственности с оным. Но, наверное, без таких слабых утешений было бы еще хуже. В конце концов, меня, по крайней мере, не закрыли в какой-то сырой темнице глубоко под землей, где кормежка — раз в день, и та помои.

Хотя, конечно же, готова поспорить, что найдутся сотни, даже тысячи девушек, которые моих терзаний не поймут. Даже скажут что-то вроде: «Ну она дура вообще! Ее тут из обычной жизни прекрасный темный принц забрал. В роскошной комнате шикарного особняка поселил, дорогие шмотки в шкаф завезли, деликатесами кормят. Еще и такой мужчина, такой мужчина обласкивает — красавчик с ошеломительным телом, вдобавок властный, сильный, с харизмой такой, ходячий бог секса, а не человек! Да она радоваться должна!»… И так далее, и тому подобное.

Что ж, у каждого, как ни крути, просто свои представления и о счастье, и о гордости. Тем не менее, я бы с какой-нибудь такой дамочкой с удовольствием поменялась, вернувшись обратно, к жизни с семьей в пригороде! Вот только мы не выбираем те роли, которые нам приходится играть.

Хотя, конечно, жаль, что я не могу, как те женщины, радоваться роли Золушки в клетке у сексуального зверя. Так было бы намного проще: если бы были счастье и удовлетворенность. Вместо тоски по семье, которую больше никогда не увижу, и боли в разбитом сердце от любви, которая оказалась ложью.

Облизав ложечку после десерта, я написала в меседжер прислуге, чтобы убрались, и вернулась к компьютеру. Вскоре дверь открылась и столик забрали, а я снова оказалась в тишине, нарушаемой стуком клавиатуры и кликами мышки. Потому когда дверь комнаты снова открылась, впуская неторопливые, но властные шаги, шаги обуви из дорогой начищенной кожи… Я слушала их молча, даже не оборачиваясь. Лишь поспешила свернуть браузер, в котором проводила поиск информации, и открыть запасной. Тот, на страницах которого была всякая развлекательная белиберда. Сегодня — браузерная игра в стиле космической фантастики.

Стараясь не слушать приближающихся шагов, я безразлично кликала мышкой по экрану, пока не замерла, ощутив тяжелое прикосновение сильной руки к своему плечу. Прикосновение, с которым жесткие пальцы спустили легкую ткань голубой блузы с нежного плеча, прежде чем скользнуть вниз, к ложбинке меж грудей.

— Чего ждешь? Поднимайся, — скомандовал голос дона и я, набрав в легкие воздуха, повиновалась ему.

Привычно повиновалась.

Уже привычно.

Позволив креслу отъехать, я развернулась к мафиози лицом, позволила себе поднять взгляд, чтобы посмотреть ему в глаза… и сразу же отвела его. Потому что в этот темно-карий омут просто невозможно было смотреть! Он затягивал в себя, словно черная дыра, полностью растворял личность, и выворачивал наизнанку. Это были глаза человека, для которого давно стало привычным делом подавлять, подчинять себе, калечить, а главное — убивать. Во всем этом для него не было совершенно ничего особенного: рабочие будни, не более.

Стараясь дышать ровно, я попыталась морально подготовиться к тому, что должно было произойти. Но все попытки рассыпались, будто домик из спичек, когда дон провел пальцами от моего подбородка вниз, по шее, и расстегнул верхнюю из пуговиц кофты. А за ней — еще три. Чтобы легко и непринужденно развести ее края, обнажая кружево бюстгальтера, обрамлявшего грудь.

Он смотрела на нее спокойно, оценивающе, легко водя пальцами по вздрагивающей коже и расстегивая остальные пуговицы. Не выдержав этого взгляда, этих прикосновений, я растеряно отступила на несколько шагов, пока не ощутила матрас кровати, в который уперлись мои бедра.

Итак, отступать больше некуда?

Высокомерно вздернув брови при виде моего страха, Доминик запрыгнул на покрывало прямо в одежде, широко расставив ноги, и потянул меня за собой, усаживая меж ними.

— Какая же ты трусиха, — хищно прорычал он, медленно приподнимая мою юбку. И с азартом глядя на кораллового аспида, обвивавшего мое бедро. На котором оставалось последнее алое деление — у самого кончика хвоста. — Ну как, готова избавиться от последнего, что оставалось у тебя от твоего бывшего? — с издевкой прошептал Доминик, проводя подушечками пальцев по внутренней стороне бедра: вверх, к слегка взмокшему хлопку нижнего белья. И хоть мне следовало бы начать привыкать к этому, все равно не удалось унять участившегося дыхания и мелкой дрожи. Энергии Мерино в знаке оставалось совсем немного, а вместе с ней — и силы отторжения «чужого» для змеи мужчины.

Проникнув под белье, пальцы дона коснулись меня, заставляя вздрогнуть. Каждый раз, ощущая его прикосновения, я едва удерживалась от того, чтобы вскрикнуть, и каждый раз закусывала губы, лишь сильнее сжимая кулаки.

Смирись, Полина. Это никогда не закончится.

Захватив мочку моего уха, сухие губы мафиози зацепили маленькую золотую сережку и немного потянули за нее. Эта незначительная манипуляция не причинила мне боли. Так же, как и крепкие белые зубы, слегка сомкнувшиеся на мочке. Но я все равно тихонько вскрикнула, закрыв глаза. И не открывая их, слушала горячее дыхание, щекотавшее мою ушную раковину, тревожившее темно-шоколадные пряди, выбившиеся из привычного пучка.

Он был возбужден. По-настоящему возбужден. И я понимала это не благодаря затвердевшему мужскому органу, упиравшемуся в мои ягодицы! Даже если бы он не прижимался им ко мне, я все равно ощущала бы эту незримую, но неудержимо мощную энергетику, вырывавшуюся из его груди, губ на моем ушке, ладони на вздрагивающем животе. И, конечно же, пальцев, ласкающих меня меж ног, легко скользящих по влажной плоти и с каждой секундой наращивающих темп! Но при этом деликатных, бережных — чтобы не только не порвать плеву, но и не причинить боли, случайно на нее надавив.

Сухая, немного шершавая ладонь потянулась вверх, по коже, покрывшейся пупырышками; по белому кружеву, за которым скрывалась грудь, и которое не способно было спрятать затвердевших сосков. Жадно подцепив его пальцами, рука Доминика приспустила бюстгальтер, высвобождая пышные бугорки, чтобы чувственно сжать один из них! И когда я, закричав, вздрогнула от оргазма, руки мафиози со всей силы прижимали меня к его крепкому телу, а бархатное дыхание щекотало тонкую шею.

В этот момент я четко, совершенно ясно ощутила:

Последняя частичка Мерино навсегда покинула меня.