Share
Запись одиннадцатая. О законах воздухоплавания и торговли
— Посторонись! — закричал рабочий, и разгрузочная лапа, натужно зажужжав, опустила на каменную мостовую перетянутый канатами груз.
Пышущий горячим паром подъемник разжал пальцы креплений и поднялся вверх. На грубом необработанном дереве ящика стоял красный оттиск — эмблема — лежащие на боку песочные часы, которые я в первый раз приняла за очки. Знак «Миэр Компании», одного из главных поставщиков Острова, а также управы Льежа, двора первого советника и многих других. Компания отца Гэли. Погрузчик издал пронзительный гудок…Две девушки, судя по алым эмблемам на подбитых мехом плащах, будущие жрицы, вздрогнули и отпрянули в сторону.В воздушной гавани Академикума с самого утра царило оживление. Слышались шипение газовых горелок легких гондол, крики птиц и рабочих, отрывистые команды, запах свежего дерева и машинного масла.Громадный бок грузопассажирского дирижабля, так похожего на кита, качнулся и с шорохом коснулся каменнRelated chapter
Табель первокурсницы Запись двенадцатая. О модистках и коросте
Через час дирижабль мягко коснулся камней каменного пирса. Я мысленно вознесла молитву Девам Заступницам. Рулевой отдал сигнал о прибытии, засуетились стюарды, подали сходни.Отец рассказывал, что на заре эры воздухоплавания, еще при деде нынешнего князя-затворника, первые дирижабли прибывали к швартовочным мачтам, и после остановки пассажиры еще час ожидали, пока корзину опустят на твердую землю. Потом к мачтам стали пристраивать площадки, так похожие на смотровые, и лестницы. Оставалось только благодарить Дев за то, что я родилась в век прогресса. В век, когда летающие корабли прибывали к высоким каменным пирсам, в век, когда опорные лапы обхватывали корпус пассажирской корзины, не давая ей даже качнуться, а услужливые стюарды перекидывали трап и подавали леди руку, помогая сойти на твердую землю.Я кивком поблагодарила мужчину в форме, расправила юбку и огляделась. Воздушный вокзал Льежа превосходил гавань Академикума в разы. Больше пирсов, людей, грузов, механических л
Табель первокурсницы Запись тринадцатая. Об оружейных лавках
Я все еще помнила ее улыбку, немного настороженную, немного отчужденную, когда мы устроились в кафе напротив. Да, она отругала своих мастериц, но лишь для виду, похоже, странное излечение от мора пугало людей больше, чем болезнь. Кстати, на косяке заведения светлел едва заметный след от креста, значит, и здесь тоже был больной, он либо умер, либо… что? Излечился? Я на самом деле верю в это? Но если сбить крест просто так, можно и в тюрьму угодить, а там своих болезней хватает, может, не таких странных, но тоже смертельных.— Могу я задать вопрос? — Подруга постучала пальцами по накрытому голубой скатертью столу и, дождавшись, когда официант, оставив чашки с горячим грогом, удалился, добавила. — Спросить кое-что неприятное?— Очень интригующе, — я отпила ароматный напиток и посмотрела на механические часы, стоящие у противоположной стены. Равномерное покачивание маятника завораживало. С кухни доносились звон посуды и шипение чайников.
Табель первокурсницы Запись четырнадцатая. О ценах и воровстве
Гэли поколебалась, но все же выполнила просьбу бородатого. Мужчина был в зале один и пока не собирался кидаться на нас с воплями. Но, как сказала бы бабушка — еще не вечер.— Поднимите руку, — попросил мэтр Гикар, и я послушно подняла ладонь. Гэли сделала один неуверенный шаг от двери, с интересом заглянула в ближайший открытый ящик. Черный клинок, выглядевший игрушкой в руках здоровяка, взлетел и опустился мне на локоть. Сердце замерло. — Вот так, — агатовое железо легко коснулось ткани, словно он держал не шпагу, а указку, как учитель танцев. — Приподнимите плечо. Так… Кисти у вас слабые, значит, нужна рапира с облегченным сердечником. Будьте добры, наденьте перчатку, — попросил он, отходя к ящику, что стоял на полу прямо под картой.— Зачем?— Затем, что оружие из чирийской стали готово к настройке на хозяина, одно прикосновение, и рапира ваша навеки, но пока леди не заплатит… — он многозначи
Табель первокурсницы Запись пятнадцатая. О ночи в чужом доме
Я проснулась от грохота. С таким звуком у нас в Кленовом Саду в прошлом году разбилась статуя первой Девы, что стояла в парадном холле. На самом деле ее своротил брат, не рассчитавший количество медовухи и собственные силы, но горничная почему-то решила, что начался штурм замка, от страха уронила графин и убежала прятаться в погреб.Но здесь не Кленовый Сад, и громкий раскатистый звук заставил меня сесть на кровати.Белый особняк Миэров был красив — уютное трехэтажное здание в глубине Первой Садовой улицы, летом, наверное, утопавшее в вишневом цвету. Зимой же белый камень стен смотрелся на фоне искрящегося снега чуть грязноватым. Чужой дом, чужая кровать. Я ворочалась до полуночи, прежде чем смогла заснуть, а через два часа…Грохот сменился не менее тревожной тишиной, в которой самым громким звуком было мое собственное дыхание. За окном качались ветки, их тени касались стен, ложились на потолок, иногда опускались на пол, трогали белоснежное белье на крова
Табель первокурсницы Запись шестнадцатая. О вексельной книжке и пропавшем экипаже
— Уж эти серые разберутся, знаем мы, как они разбираются, — продолжала ворчать старушка.— Неужели? — спросил веселый голос, и мы повернулись к бесшумно вошедшей жрице, даже створка не скрипнула. — Мне не расскажете?— Спаси меня, Девы, — замотала головой Мила.— Жаль, — женщина прошла в комнату. — Тогда поговорим с юными магессами. Мисс Миэр и мисс… — она выразительно подняла брови.— Астер, — представилась я, не делая попытки встать. — Графиня Ивидель Астер.— Какой поток? — спросила серая.— Первый.— Чудесное время, — продолжала улыбаться она, только вот глаза оставались серьезными. — Вашу руку, графиня, — мягко попросила жрица.Мягко, но непреклонно.Я вытянула чуть дрожащую ладонь, и она тут же накрыла ее своей, обхватив мои пальцы. На правой руке Аннабэль Криэ носила кольцо — в отличие от магов,
Табель первокурсницы Запись семнадцатая. О зимнем море, выстрелах и злодеях
Я вспомнила, как увидела ее в первый раз: она стояла на площади Трех факультетов, а наши аристократы старательно обходили дочь торговца стороной, а «неаристократы» пасовали перед благородной кровью и не решались сделать что-то, отличное от общепринятых правил. Никто не решился подойти к ней, никто, кроме дочери графа из провинции, что граничила с Загорьем и находилась настолько близко к Разлому, насколько близко к нему могли жить люди. Правда жизни состояла в том, что поступки обладающих титулами могут быть вызывающими, но их надо принять как данность. Или не принять.Скользкая мостовая вдруг ушла из-под ног. Краткий миг полета. Я взмахнула руками, «схватилась» за воздух, чувствуя камни мостовой, гладкий лед и подошвы собственных ботинок. Успела представить падение, удар, крик боли. Леди не носятся, словно газели, тем более в такой ситуации, когда ничем не могут помочь. Ну что мне, лошадей на скаку останавливать, что ли?Мысли куда быстрее магии, я
Табель первокурсницы Запись восемнадцатая. О чужой лжи и помощи леди
Я почти втащила ее внутрь. Дверь тут же захлопнулась, оставив нас в уютном полумраке. Груда мусора в углу, обрывки ткани и какой-то жмых в старых рассохшихся ящиках, кадушка, полная тухлой воды. Пахло мокрой шерстью. Валяльный цех?Я усадила подругу на ящик.— Они ведь не пойдут за нами? — прошептала Гэли. — Зачем им за нами идти? Мы же отдали зеркало. Отдали все!Именно так. Старый гвардеец, получив желаемое, вряд ли пошел бы за нами, да и любой другой, но толстяк… Я вспомнила маленькие глазки и то, как он разрядил метатель в горло парню только за то, что тот посмел заговорить... Боюсь, такой поперет, как кабан.Я легонько коснулась пальцами раны на боку подруги, та всхлипнула. Влажный мех по краям замерз и неприятно царапал кожу. По крайней мере, кровотечение не усилилось. Я подошла к выходу, собирая магию в кулак: сейчас петли так заржавеют, а дверь так срастется с косяком, что потом ее придется выбивать. По ногам дуло, на пороге лежал
Табель первокурсницы Запись девятнадцатая. О живых щитах и магии
Две секунды, и нас с Оуэном обсыплет «сухим огнем». Кристаллы воспламенят все, чего коснутся, все — и камень, и железо, и плоть. Я вспомнила катающегося по земле сквайра и его крики. В голове билась одна мысль — только не это.Руки Криса сжались, я почувствовала рывок, и в следующий момент уже покатилась по земле, загребая грязный снег, вскрикнула, подняла голову, ища глазами парня с метателем и стоящего почти напротив него рыцаря.Толстый палец коснулся курка.Девы, только не он! Я не хотела… не могла видеть его смерть. И не могла не смотреть.Кольчуга, длинный, подбитый мехом плащ, черные высокие сапоги, шпага у пояса, нож, метатель в кожаном креплении на бедре, овальная бляха патрульного у горла, короткие темно-русые волосы, на которые с бездонного серого неба падали снежинки. Крис успел отбросить меня, но не успел уйти с линии прицела сам, остался стоять вполоборота к переулку.Все, что у него осталось — это две секун
Latest chapter
- Табель первокурсницы Запись пятьдесят седьмая. Об итогах полугодия
- Табель первокурсницы Запись пятьдесят шестая. О принятых решениях
- Табель первокурсницы Запись пятьдесят пятая. Об отцовком кабинете
- Табель первокурсницы Запись пятьдесят четвертая. Рукой учителя на полях
- Табель первокурсницы Запись пятьдесят третья. О затруднениях мага земли
- Табель первокурсницы Запись пятьдесят вторая. О тени демона
- Табель первокурсницы Запись пятьдесят первая. Об ожидании
- Табель первокурсницы Запись пятидесятая. О происшествиях во сне и наяву
- Табель первокурсницы Запись сорок девятая. О средстве для чистки серебра
