3

Глава 3

 Дела в поместье Вестов мы закончили быстро: герцога казнили на месте, отрубив голову мечом. Его супругу, лишив права на титул, отправили замаливать грехи в дальний монастырь. Их дети были отправлены в столичные заведения для сирот, а состояние передано под опеку короны до совершеннолетия наследника.

Во время расследования с дыбой и раскаленным железом познакомились еще полдюжины заговорщиков, раскрытых по горячим следам. Их вина была доказана, а титулов они не имели. В основном это были младшие сыновья и дальние родственники лордов, задумавших избавить короля от недостойной невесты.

Своим указом я велел подлечить преступников и отправить в каменоломни. Состояния велел забрать в казну для награждения достойных, а имена изменников навсегда вымарать из книги родов. Последнее наказание сочли самым жестоким. Несколько лордов из свиты пришли просить милости для молодых вертопрахов, но столкнулись с моей внезапно разгоревшейся яростью:

- Лорд Арондо, - я оттолкнул свиток с прошением. - Вы думаете, что эти «мальчики» не знали, на что они идут?

- Но, Ваше Величество, они еще дети, гнев застил им разум…- Пожилой лорд мялся, боясь сказать лишнее.

Насколько я помнил, он просил за племянника жены.

- Лорд Арондо, а если бы там, на поляне, осталась ваша дочь? – Я знал, куда побольнее ударить. Жену вельможный лорд не любил, а вот дочь обожал и всячески баловал.

Старик вздрогнул и побледнел.

Я присел на стол и продолжил, наблюдая за остальными:

- Или ваша любовница, лорд Кардейл. Или ваша сестра… – Я ткнул пальцем в самого молодого, виконта Ластара. - Вы согласились бы простить убийц только потому, что гнев вдруг застил им глаза?

Мужчины отводили взгляды и нервно переминались, но я не дал им покинуть поле боя просто так:

- Удаление имен этих преступников из книги родов защитит наших женщин от покушений навсегда. Отныне любой покусившийся на жизнь или честь женщины будет удален из книги родов и сослан в каменоломни! – Я стукнул по столу, подтверждая свое слово, и притаившийся в углу граф Радолен заскрипел пером, торопливо заполняя свиток.

Больше делегаций и прошений не поступало. Впрочем, я не препятствовал родственникам собрать юнцов в дорогу и снабдить их одеждой и провиантом.

Все эти дела позволяли мне чувствовать себя живым, заливать пламя тоски и боли, которое тлело в груди, не давая ни есть, ни спать. Дикран и граф Радолен постоянно были рядом, а все прочие придворные и слуги шарахались от меня в ужасе.

Узнав обо всем, лорд Иан отдельной депешей просил привезти тела казненных в столицу и выставить на главной площади в назидание всем. Его пожелание было исполнено. После этого поток доносов и «свидетельств» увеличился настолько, что пришлось принять в штат СБ двух новых секретарей.

Столица встретила меня настороженно. Я не стал устраивать привычного торжественного проезда. Короткая скачка по улицам в компании синих мундиров -и я укрылся во дворце, как раненый зверь в своей берлоге.

Но и здесь все напоминало мне об Инире. Даже мой тайный сад хранил под своей сенью звук ее шагов, а в ванной остался гребень с несколькими светлыми волосами на зубцах. Едва устроившись в покоях, я уложил под стекло изорванный плащ и забрызганные кровью туфли.

- Прости, любимая… - Мой горячечный шепот разогнал мертвенную тишину кабинета. - Я не уберег тебя, но я отомщу!

***

Через несколько дней после прибытия в столицу, когда схлынула суета первоочередных дел, ко мне пришла заплаканная до красных глаз Аделаида и с порога заявила:

- Дядя! – (Я первый раз услышал от нее такое обращение и невольно поднял голову от свертка, лежащего на столе.) – Тебе надо поесть, ты погубишь себя!

- Делла? – Удивился я и впервые заметил, что она в глубоком трауре.

Племянница взяла в руки маленькое зеркальце, висящее на цепочке на поясе:

- Дядя, посмотри на себя! – Девушка сунула мне под нос серебристую поверхность, и я обомлел.

Из полированной глубины на меня смотрел старик: большая часть волос поседела, глаза запали, щеки избороздили морщины.

- Тебе надо поесть! Я сейчас распоряжусь! – Аделаида захлопотала, отдавая приказания слугам, и вскоре нам накрыли обед на двоих.

Она провожала взглядом каждую ложку, сама подавала хлеб и соусы, подливала вина в мой кубок. Наконец, решив, что я сыт, она ушла, а я немедленно кинулся в уборную и весь обед покинул мой организм в считанные секунды.

Тяжело дыша, я прислонился к прохладному серебряному кувшину для умывания и горестно усмехнулся: мы скоро будем вместе, любимая. Надеюсь, Эр будет милосердна к любящим и за чертой.