История 1. Обвал

Вместо вступления:

Поздняя осень. Парк. Он стоял тихо и смотрел куда-то туда. Вдаль…

Всё начиналось не так. Всё было намного лучше, чем оказалось сейчас. Ведь просто так люди не теряют ничего…

Он потерял её. Способность видеть грядущее, способность предвидеть. Тогда, когда меньше всего этого ожидал…

Он поднял глаза вверх. Перед ним стоял Посланник. Он узнал его сразу, на это не требовалось особых возможностей. Посланника нельзя не узнать…

                                                                                                              Учитель спросил:

                                                                                        ‑Считать ли благородным мужем

                                                                               Того, кто одобряет верные суждения?

                                                                        Или он только внешне кажется достойным.

                                                              Из книги изречений учителя Цю Куна* (Луньюй).

Он сидел в придорожном кафе. Мимо тихо проносились поезда. Некоторые останавливались, вываливали толпы пассажиров, что сметали всё съестное со станции, и поезд двигался дальше. Лениво летали мухи, даже не пытаясь надоедать немногочисленным посетителям. Лето. Леонид угрюмо подозвал к себе официанта:

‑ Ещё кофе…

‑ Сейчас.

Он снова посмотрел в окно. Только что к перрону подошёл поезд. Его поезд. Он встал. Кивнул официанту и сунул смятую купюру в его ладонь:

‑ Сдачи не надо…

‑ Спасибо, ‑ официант поглядел на деньги. – А кофе?

‑ Мой поезд пришёл…

‑ Счастливого пути. Хорошо вам отдохнуть…

‑ Постараюсь…, ‑ он подхватил сумку и вышел на ружу.

Восьмой вагон. Поезд даже издали был неприятен с виду. Старые вагоны с кое-где облупившейся краской. Некоторые окна дружили с трещинами…Леонид подошёл к проводнику и протянул ему билет…

‑ Ваше купе четвёртое, постель принесу вечером. А чего в городе не сели?

‑ Не получилось. И не спешите, я поздно ложусь. Только если можно чаю или кофе, принесите…

‑ Минут через пятнадцать я все равно зайду за билетом. И, кстати, кофе закончился. Только чай, ‑ проводник вернул билет.

‑ Ничего, чай так чай, ‑ он зашёл в вагон.

Купе было на удивление чистое. Там уже сидели трое. Мужчина и две девочки. «Семья», ‑ подумал он.

‑ Добрый день, ‑ Леонид присел на край сидения. ‑ Можно, я сумку поставлю?

‑ Конечно, конечно, ‑ мужчина приподнял седушку.

‑ Спасибо…

‑ А мы уж думали, что втроём ехать будем…

‑ К другу заехал, вот пришлось тут и сесть, ‑ сказал Лёня.

‑ Понятно, ‑ мужчина приветливо улыбнулся.

Через несколько минут принесли чай и сахар, забрали билет. Зарегистрировав Леонида, как нового пассажира. Неторопливо потягивая кипяток, Леонид посмотрел в окно. Перрон давно остался позади, и лишь деревья медленно летели за окном.

‑ Николай Львович, ‑ протянул руку мужчина.

‑ Леонид.

‑ На отдых едете?

‑ Да, подзаработал немного, решил развеяться. Начало сентября, лучшая пора для отдыха...

‑ Я вот тоже, отдыхать еду. Жена совсем замучила…

 ‑ Жена, это серьёзно, ‑ улыбнулся Леонид. ‑ А как зовут вас, прекрасные девушки? – обратился он к малышкам.

‑ Меня Лена, ‑ сказала девочка с торчащими косичками. Ей было года четыре.

‑ Меня Виолетта, ‑ сказала старшая.

‑ Меня Леонид. Отдыхать едете?

‑ Да, папа обещал показать нам горы. А то с мамой только на пляже и по магазинам, ‑ сказала младшая.

‑ Ясно, ‑ Леонид огляделся, ‑ и какая моя полк?

‑ Не возражаете против верхней, ‑ сказал Николай Львович, ‑ пусть малышки на нижних лягут.

‑ Без проблем, ‑ Леонид сделал ещё глоток, чай был на удивление приличный.

Монотонно стучали колёса. Пейзаж менялся час от часа, жара надоедала…

Разговор не очень ладился. Да он и не старался заводить какие-то знакомства, или лезть с общительностью. Ни к чему это. Леонид раскрыл книгу, он взял с собой в дорогу несколько книг, чтоб было чем заняться на отдыхе, кроме, конечно, самого отдыха. Китайские мыслители идеально подходят для чтения в поезде. Их мысли текут также равномерно, как стучат колёса. Всё происходит в такт. Равномерно, не сбиваясь с заранее заданного темпа…

Он несколько минут подумал над высказыванием: «Человечность редко сочетается с искусными речами и умильным выражением лица…». Леонид внимательно посмотрел на Николая Львовича, затем отогнал от себя эти дурные мысли: «Человек с семьёй на отдых, а я тут на нём китайские мудрости проверяю», ‑ пронеслось у него в голове. Лёня вышел в проход…

О чём мы думаем, когда уезжаем? Кто поделится своими мыслями, когда мимо проносятся облака и спешат деревья. Между деревьями, вглубь, вьются тропинки. Куда ведут они, и куда приведут тебя твои мысли…Облака напоминают фигуры, созданные невидимыми архитекторами, словно сам Апполор Дамасский, приложил руки к творению небесной тверди. За окном не слышно ничего, а может он просто не хотел ничего слышать. Пейзажи проносятся и меняются в молчании. Когда ничего не слышно, работает лишь твоё воображение, оно само выбирает мелодию, для описания музыки за окном. Люди, едущие в составе, в большинстве своём не слышат музыки, для них это лишь стук колёс. Только ищущий ощущает музыку, только понимающий отследит ритм. В поезде замирает всё, даже время останавливается, встаёт на цыпочки и ждёт продолжения. Только здесь можно часами смотреть в окно, и тебе не надоедает это занятие, потому что в движении жизнь кажется интереснее, и может быть только в поезде мы начинаем жить по-настоящему. Без всяких условных сигналов и шифров, просто жизнь под стук колёс…

Лес смешался с равниной и в открытое окно заскочил ветер, взъерошив волосы. Отдых от родных и друзей, смена обстановки и общения, нужна ли она? Или это всегдашняя бесполезная прихоть, которая не несёт в себе никакой пользы? Кто ответит на эти вопросы?

Поезд живёт по другим законам, жёлтой стрелой летит он по рельсам к своей цели. Достигнет ли он её? Он не может свернуть с пути. Ведь он ничего не контролирует, он лишь знает, что ему нужно ехать, стучать колёсами и бежать вперёд, в непроглядную ночь или лютый холод, вперёд не сворачивая и не меняя дороги. В одиночестве, лишь иногда пересекаясь со своими соплеменниками. Нужна ли эта встреча с ними?

Лёня не думал о таких вещах, когда ехал на отдых. Он просто ощущал какую-то необъяснимую тревогу и настороженность. А может просто сказывались события последних месяцев, которые так сильно повлияли на него. Хотя что можно считать событием в его жизни. В принципе, если размышлять серьёзно, то нет в жизни ничего, на что не нужно обращать внимания. Наша жизнь, состоящая из моментов и диалогов, образов, и надежд, которые оказываются иллюзией, может быть не всегда является игрой в бисер. Может быть, она не всегда так интересна, не всегда заставляет сильно напрягать мозги, но всегда мы живём в напряжении и ожидании. Ожидании нового символа и обозначения, ожидания новых событий, этих ежегодных игр, которые даже могут случаться каждый день. Мы ждём их, чтобы скрасить потребность в чуде, потребность в изменении и познании, потребность в чём-то инородном. И, может быть, мы не так не правы…

Что же держало Лёню, что держало его в этой «здесь»? Его дар, миссия или его человечность, приобретенная с годами. Кто может похвастаться человечностью и бескорыстием? Кто может хотя бы заикнуться или промолчать о дружбе? Кто может хоть что-то сказать о правильности и весомости, что-то такое от чего даже другим захочется действовать? Кто сможет сделать это когда над головой висит лишь меркантильность? Кто может изменить всё?

Пошёл дождь и Лёня закрыл окно. Капли будили заснувшие мысли и бодрость. Он вернулся в купе. Сколько веков люди искали своё будущее, сколько тысячелетий люди хотели проснутся, сколько дней они ещё будут этого хотеть? В соседнем купе били детей, видимо воспитание словами уже не приносит пользы. Рядом проводник, держа в руке пачку вафель рассказывал о преимуществах мировой экономики в бытовом масштабе. Это наша жизнь, сама суть. У нас каждый человек – это своя собственная вселенная, со своими законами и правилами. Каждый человек – это особая ветвь эволюции, которая столь видоизменилась на протяжении столетий, что уж и трудно признать в этой особи человека. Где грань между видами, где проходит черта и где нужно поставить камень Термина?

Жизнь подбрасывает сюрпризы и тайны. интересно жить, когда не знаешь что произойдет завтра. Лёня устал от знания, его жизнь становилась скучна и опасна. Это безумно страшно знать завтрашний день. Одно из плохих качеств Искателя – его знание, это его проклятие и благословение. Нужно жертвовать малым, ради достижения высшей цели и в этом нет никакого позёрства, только факты и здравый смысл. Во время шансоньеток и бульварных шутов, где каждый зрит себя новым лукумоном, очень сложно быть сильным и не сломаться, удержать в себе главное – самого себя. Лёне было легче, ведь он ещё познал не всё: на его долгом и пока ещё не очень тернистом пути, было достаточно боли и страдания. Хотя как может быть «достаточно боли и страдания»? Это неисчисляемые понятия, которые можно измерить только горем. Скажем, что он не был отмечен печатью страдания, жил жизнью, которую мог прожить не только он…

Людям никогда не переправится на другой берег, они всегда будут тонуть на полпути, или просто возвращаться обратно. Хотя тот берег так манит к себе…

Ближе к вечеру жара уже отступила, и дышать можно было легче. Радиоточка молчала, как пленный партизан. Это совершенно не удивляло, немногие поезда могут похвастаться работающим радио. «Хоть постель не влажная бы была…», ‑ пронеслось в голове у Леонида…

‑ Может кроссворд поразгадываем, а Леночка? – спросил Николай Львович.

‑ Давай.

‑ Леонид, хотите с нами?

‑ Не откажусь, ‑ он оторвался от прекрасного вида в окно.

‑ Так, он поскрёб карандашом, слово по горизонтали, две буквы, Бог Солнца…

‑ Ра? – с улыбкой спросил Леонид.

‑ Да, ‑ Николай Львович ловко вписал правильный ответ, ‑ у этих кроссвордов слишком много недостатков, один из них этот Бог Солнца…

‑ Ага. Без него ни один кроссворд не обходиться. Это, наверное, хороший тон его туда поместить…, ‑ добавил Леонид.

‑ А кто это такой Бог Солнца, ‑ спросила Виолетта?

‑ Понимаешь, ‑ Николай Львович посмотрел на неё, ‑ раньше, когда люди были глупые и необразованные, они верили, что каждое явление природы подвластно не одному Богу, как сейчас, а разным. Каждый Бог, за что-то отвечает…То есть был у них Бог Ветра, Бог Подземного царства, Бог Солнца, Бог Моря…

‑ А что такое подземное царство? Жуки, кроты и всякая та ползучая дребедень? – спросила маленькая Лена.

‑ Нет, Леночка, подземное царство – это мёртвые дяди и тёти.

‑ Фе, какая гадость…

‑ Не говори плохие слова. Это тебя уже сестра научила?

‑ Это её в садике научили, ‑ вставила слово Виолетта.

‑ Ябеда, сама в школе и не такое говоришь…

‑ Врушка, ‑ Виолетта показала сестре язык.

‑ Девочки, девочки, ну что это такое, прекратите сейчас же…‑ сказал строго Николай Львович.

‑ И что там дальше? – спросил Леонид.

‑ Дальше? Ага, вот. Кузнец, оседлавший чёрта…

‑ Вакула?

‑ Вакула, Вакула, да, подходит…

‑ Тогда пишите.

‑ А кто такой чёрт, ‑ снова спросила Виолетта.

‑ Чёрт, это такой чумазый, страшный человек. С рогами, копытами и хвостом…

‑ Ужас, какой, ‑ Лена отвернулась.

‑ Дура, что ты боишься, сказки это всё…, ‑ Виолетта скорчила страшную рожу. Лена засмеялась.

‑ Не ругайтесь, ‑ снова строго сказал Николай Львович.

‑ Ладно, ‑ Леонид посмотрел на пустую кружку. – Я к проводнику иду. Бельё получить и  за чаем. Вы чаю не хотите, Николай Львович, девочки?

‑ Лена, Виолетта, будете чай пить? – спросил Николай Львович.

‑ Да, и печенье ещё, печенье хотим, ‑ запищали девочки…

‑ Три чая, Леонид, никакого им печенья, у нас с собой куча продуктов…

‑ Ага, ‑ Леонид, надел кроссовки, ‑ сейчас приду, вы тут без меня ничего сложного не разгадывайте…

Это настигло его в коридоре. Оно всегда приходило, когда он был один. Предвидение: Обвалившийся мост впереди, полупьяный машинист, несколько витков и поворотов рельс испуганные люди, выпрыгивающие из поезда, разваливающиеся вагоны, а потом взрыв и всё, только одиноко внизу бежит ручеек, перемешиваясь с кровью и огнём, перемешиваясь со смертью… Часы тикали…Десять минут и всё…

Экскурс в историю.

Первые предвидения приходили к нему ещё в детстве, его земном детстве, когда он ничего не понимал, а, может, просто не хотел понимать и верить. Он не обращал на них внимания, отгородился стеной от этих предвидений. Но так не могло продолжаться вечно. В школе он понял насколько полезный у него талант, после того, как предвидел контрольную по химии, о которой преподаватель не предупреждал. Он, конечно, получил свою заслуженную двойку и выговор за самую худшую работу. После той контрольной он чуть было не остался на второй год, а учительница до конца школы считала его конченым учеником по химии. Хотя, это было не так и далеко от истины…

Это событие окончательно уверило его, что эти предвидения не шутка, и если научиться прислушиваться к ним, то можно контролировать многое не только в своей жизни, но и в жизни других…

Он научился контролировать и скрывать от других свой дар, он смог доверить его только одному человеку… Ведь людей, которые чем-то отличаются, не очень чествуют в нашем обществе. Для этого не нужно быть провидцем. Это знает каждый…Он даже научился определять время, оставшееся до события. Это получалось у него инстинктивно, словно в голове у него тикали маленькие часики…

Леонид побежал к проводнику. Проводник был выпивший. Он лежал на своей полке и задумчиво разглядывал полупустую бутылку водки, стоявшую на столе. После каждого толчка поезда водка билась о стенки бутылки, издавая мелодичный плеск. Его напарника нигде не было видно. Видимо пошёл в другой вагон…

‑ У вас есть связь с машинистом?

‑ Что? – дыхнул перегаром проводник.

‑ Мне нужно срочно сказать ему несколько слов, от скорости зависят наши жизни…

‑ Мужик, не волнуйся ты так, ‑ проводник сел. – Давай садись, расскажи, что случилось…

‑ Да нет времени, есть связь или нет.

‑ Есть рация, ‑ он почесал голову, ‑ только она не работает.

‑ А где работает?

‑ Да чёрт его знает

‑ Но это важно, нет времени, где работает? 

‑ Может в вагоне-ресторане, может у Коли в пятнадцатом…Понимаешь, у нас вагоны старые, барахлит техника…

‑ Где стоп-кран.

‑ Слушай, что ты пристал. Есть у нас стоп-кран, только он на замок пристёгнут, чтоб всякие козлы не дёргали. Был тут случай в прошлом году. Напились, а потом дёрнули стоп-кран. Окрестности им, видишь ли, понравились, решили выйти, не доезжая до станции…Козлы…

Леонид посмотрел на часы, время катастрофически заканчивалось.

‑ Где ключи?

‑ Какие ключи? ‑ проводник туго соображал…

‑ От стоп-крана, где они?

‑ У Михалыча?

‑ А где этот Михалыч?

‑ Как где? Это машинист наш, Михалыч.

‑ Да что б тебя…,‑ Леонид ударил кулаком по двери…‑ Не знаю что делать, там обвал впереди, нет моста, понимаешь, нет. Тут остались минуты: три или четыре. Ты хочешь жить?

‑ Да, ‑ проводник сел на сидение.

‑ Беги, поднимай пассажиров, делай что-нибудь. Слушай, ‑ Леонид посмотрел на него, ‑ может у тебя есть, чем замок сбить?

‑ Ну, монтировка есть, подойдёт? – проводник поднял седушку. Там было куча всякого хлама, от печенья, сушек, вечно холодного пива и ещё какой-то дряни, до инструментов. Всё там лежала вместе, гармонируя очень здорово…

‑ Давай сюда…, ‑ он посмотрел на часы: три минуты.

‑ Стоп-кран там, в другом конце вагона, ‑ проводник протянул ему монтировку.

‑ А ты, беги, поднимай пассажиров, пусть приготовятся к худшему.

‑ Подожди, ‑ проводник схватил его за руку, ‑ это что значит к худшему?

‑ Прыгать придётся, понимаешь. Я тут не шутки с тобой шучу, тут серьёзные вещи…Попытайся, ты можешь им помочь…

Леонид побежал к стоп-крану, обнаружившемуся на одной из стенок между купе. Тот был замотан на стальную проволоку и перехвачен небольшим замком. Он поднял монтировку, секунды тревожно тикали в голове. В вагоне раздались крики. Проводник тихо делал своё дело. Сквозняк – видимо кто-то выбил окно. Началась паника…Вагон начал немного замедляться, заходя на последний вираж перед мостом. Скорость слишком высокая, даже если получиться всё равно не успеет затормозить. Леонид знал это. Две минуты и всё…Удар. Проволока немного погнулась, но замок выдержал, ещё удар, замок слетел, но нужно было размотать проволоку…Ещё секунды. Леонид осмотрел на часы: Минута до моста. Он дернул, что есть силы. Где-то закричал ребёнок. Плохо, когда кричат дети…

Время потянулось мучительно медленно. Минута, сорок девять секунд, минута сорок …восемь секунд, … сорок семь, …шесть – отсчитывали часы. Ничего не произошло. Ещё раз…‑ скрежет прорезал вечерний вид. Искры столпом брызнули из-под колёс, так что слепило глаза. Леонид упал на пол от толчка. Послышались крики и приглушённый стон.

Люди падали с полок ‑…минута двадцать восемь, …двадцать семь, …шесть…‑ тянулись секунды. Поезд продолжал катиться по инерции. Скорость была ещё непозволительно большой, для такой ситуации…

«Слишком поздно», ‑ мелькнуло у него в голове. Люди выбивали стёкла и выпрыгивали. Вокруг стоял крик и плач, он как будто только сейчас обратил на него внимание. Только сейчас. В динамиках звучал голос машиниста, он обрывисто кричал что-то о спасении, о том, как нужно себя вести в такой ситуации…, а потом всё оборвалось. Снова толчок ‑ упал локомотив…

Он оглянулся. В дверях стояла Виолетта, плача, она прижимала к себе кроссворды…

‑ Где Николай Львович?

‑ Выпрыгнул, когда поезд дёрнуло…

‑ А Лена?

‑ В купе, она упала с верхней полки и ничего не говорит, просто лежит и молчит, и кровь течёт…

Леонид побежал вперёд, он уже просто чувствовал, что поезд несётся в пропасть. Он услышал грохот, упал первый вагон, скорость увеличивалась, локомотив и вагон тянули за собой поезд. Он подхватил Виолетту и вбежал в купе: Разбитое окно, распростёртое тело на полу, из уголков рта течёт кровь…

‑ Твою мать, ‑ Леонид посмотрел на пролетающие столбы за окном, ‑ не боишься, придётся прыгать, а я твою сестру возьму…Залезь на стол, так удобнее будет, ‑ он подхватил неподвижную малышку.

‑ Хорошо, я не боюсь ‑ она не выглядела испуганной, страх и боль придут позже.

Он выглянул в окно. Насыпь, мост совсем близко. Толчок и уже четвёртый вагон летел вниз. Везде прыгали люди, стоял грохот и крик, люди были везде. Пятый вагон начал заваливаться набок, уносясь в пропасть, за ним потянулся шестой.

‑ Сейчас, давай, ‑ он немного подтолкнул её, она прыгнула и, перекувырнувшись два раза, застыла в траве.

Он прыгнул сразу за ней, крепко прижав к себе девочку и сгруппировавшись. Из соседнего окна прыгнул ещё кто-то, но не удачно ‑ столб оборвал его полёт. Послышался лишь хруст и оборванный крик ...

Земля Леонида встретила не слишком ласково. Он почувствовал резкую боль в груди и машинально разжал руки. Лена выпала из его объятий и покатилась по насыпи вниз. Он замер. Поезд практически весь уже упал, только три вагона виднелись на краю, из них выпрыгивали люди. Мужчина, выпрыгнув у самого края, не рассчитал и упал прямо на металлические крепления. Затих. В воздухе из вагонов продолжали выпадать вещи и пассажиры. Заканчивалось дело только внизу. Тринадцатый вагон балансировал на самом краю, ещё секунда и он последовал за всеми. Поезд не сошёл с рельс. Он просто весь проследовал до последней остановки – маленького озерца внизу. За минуту весь поезд был там…Взрыв, потревожил барабанные перепонки…

Плач и крики в темноте, привели его в чувство. Леонид встал, почувствовав сломанные рёбра. Увидел Лену. Она не двигалась. Он приложил руку к сонной артерии. Она пульсировала. «Чёрт», ‑ он закричал. Женщина буквально оторвала раздробленную ногу от столба, потом неестественно проскакала несколько метров, и упала. Она не кричала. Наверное, не могла. Леонид закрыл глаза.

‑ Папа, ‑ прошептала девочка…

‑ Нет, папа, сейчас придёт, ‑ зачем-то соврал он.

‑ Хорошо, сразу успокоилась она.

Он поискал глазами Виолетту. Она шла к нему, из рассечённой брови на платье лилась кровь. Девочка хромала, видимо повредила ногу…

‑ Ну, что, понравилось прыгать? – спросил он.

‑ Классно, ‑ глаза её были полны слёз.

‑ Не плач, посиди с Леной. Я посмотрю, что с остальными.

‑ С ней совсем плохо? – спросила она.

‑ Я не знаю, ‑ тихо сказал он. – Мне кажется, совсем…

‑ Я посижу, я всё сделаю…

‑ Ну, вот и молодец. Знаешь, считай, что она спит, как бобёр…

‑ Что? – не поняла малышка.

‑ Знаешь, бобры с некоторых пор спят так сладко-сладко…

Он огляделся. Многие люди лежали просто неподвижно, некоторые плакали, некоторые кричали, некоторые…. Ужас и страх витал над всеми. Какофония ужаса и анархия хаоса в этот миг были очень близки. Леонид пошёл вперёд, он закрывал глаза, чтобы не видеть этого... Сын сидел возле матери и зажимал ей разорванное горло. Она упала на голову, когда выпрыгивала из поезда. Ей уже не помочь, но кто скажет это ему?

Вдруг он увидел проводника. Проводник лежал на земле... Это он ударился о тот злополучный столб. Лицо превратилось в кровавую маску, а шея была под каким-то странным углом. Он не хотел подходить к нему, он не хотел верить своим глазам…

Николай Львович сидел на горбике, под столбом. Он плакал, прижимая к себе сломанную руку. Леонид сел возле него. Тот даже не оглянулся.

‑ Сволочь, ‑ тихо сказал Леонид.

‑ Там были все вещи, деньги и документы, ‑ он, казалось, не слышал его.

‑ Что ж ты дочерей бросил, детей променял на вещи, ‑ Леонид взял его за шкирки. – Они ж дети, маленькие, им жить и жить ещё…

‑ Отстань, не мои это дети, к брату вёз. Что мне они, там каждый за себя…‑ Николай Львович оттолкнул Леонида.

‑ По волчьим законам живёшь…, ‑ процедил сквозь зубы Леонид. – Начистить бы тебе рыло, да жаль руки пачкать…

‑ Не строй из себя мученика…‑ он посмотрел на него. Ты думаешь, я буду каяться в грехах перед тобой.

‑ Нет, только не ты.

‑ Ну и иди, куда шёл…‑ Николай Львович нервно отвернулся.

‑ Знающий людей благоразумен. Знающий себя просвящён. Побеждающий людей силён. Побеждающий себя самого могущественен. Знающий достаток богат. Кто действует с упорством, обладает волей. Кто не теряет свою природу, долговечен. Кто умер, но не забыт, тот бессмертен, ‑ сказал Лёня. – Так гласит одна китайская мудрость. Ты жалок, поэтому никогда не оставишь следа, хотя времена меняются и только такие, как ты выживают. Я надеюсь, что когда-то это изменится…

Миллион лет, которые проходят мимо нас. Миллион дней, серых и ничем не отличающихся друг от друга. Люди, которые даже не могут выбросить из дома мусор. За эти года в домах стало трудно дышать. Пыль и лень забивается во все щели, оседает на полках и шкафах, тихо скулит в углу. Это наша жизнь. Жизнь, которая проходит. Жизнь, которая может изменится. Если мы выбросим мусор и вздохнём полной грудью, если мы отбросим старые пословицы и предрассудки, если мы сможем откинуть наши устоявшиеся принципы. Но ведь принципы на то и существуют, чтобы быть незыблемыми, чтобы всегда можно было опираться на что-то, отталкиваться от каких-то истин, иметь свою точку зрения. Что-то нужно пересмотреть, в чём-то нужно уступить. Кто сдастся, кто сможет предложить выход. Всегда будут плохие и хорошие, всегда будет добро и зло. Это истина и принципы, которые невозможно опровергнуть. Зло, это всего лишь аэродром с которого стартует слабость. Сильный не нуждается в помощи, он не нуждается в дозаправке, у него хватает сил, чтобы лететь. Но он тоже может быть злым. Добро – это миф, которого не существует. Все люди злы в глубине души, они просто боятся это признать. Просто некоторые настолько сильны, что могут побороть в себе злость. Те, кто не нуждается в дозаправке…

Это разделение было всегда и мы ничего не сможем изменить. Это не в наших силах. Быть может новые поколения станут умнее и добьются большего. Хотя, наверное, не интересно жить в мире, в котором отсутствует боль и ужас, в котором отсутствует зло. В таком мире не может быть сильных людей. В таком мире будет жутко скучно и он постепенно опять придёт к своему истоку. Зло нельзя изгнать. Зло – это неотъемлемая часть нашей жизни, двигатель, без которого жизнь, лишь пустышка. Злость заставляет нас быть добрее. Парадокс, который выглядит нелогичным. Хотя нелогичность подразумевается в самом слове…

Безалаберность и разобщённость общества. Низы не знают, что делают верхи, верхи, даже не подозревают о существовании низов. Вехи и века проносятся мимо нас, а ничего не меняется. Может просто это не может поменяться. Может если это продолжается столько лет, то это правильно. Ведь даже время не властно над истинными ценностями. Хотя можно ли считать равнодушие ценностью? Ведь проблема и чума нашего века – это цинизм и равнодушие друг к другу. Или это только кажется со стороны? Люди ищут защиты в религии или безграмотности, но не находят там ничего нового. Только притупляется сопротивляемость, только убивается человечность и личность. Религия не терпит личностей. Безграмотность не нуждается в них. Личности – это исключительная привилегия интеллекта. Интеллект тоже вышел из моды. Ведь на его приобретения нужно затратить слишком много времени. Это не экономично и не выгодно. Ведь то, что не выгодно – не правильно. Прогресс не терпит убыточных отраслей…

Красота перестала быть красивой. Правда перестала горчить, и только ложь не утеряла своих способностей. Любовь и ненависть уже нельзя различить. Глупость смотрит из-за угла, а о гордость вытирают ноги. Цветы больше не цветут весной, а если и цветут, то забывают источать аромат. Амрита утратила свои качества, да и имела ли она их когда-нибудь? Сердце стало твёрже камня, а глаза напоминаю мыльные пузыри. Не пугайтесь – это люди нового тысячелетия…

Только звёзды продолжают оставаться такими же холодными и взирать равнодушно на нашу планету. Ведь они так далеко от нас…

Вдали слышался вой сирен. Небо разрезали лучи прожекторов…

«Наконец-то», ‑ улыбнулся Леонид и пошёл обратно. Теперь уже скоро. Помощь близко и этот ужас скоро закончиться…

‑ Где папа? – снова спросила Лена.

‑ Скоро он будет тут. Те дяди на сверкающих машинах отвезут нас к нему, ‑ прошептала Виолетта.

‑ Вио, это ты?

‑ Да, я, успокойся, всё нормально…

‑ Болит всё, всё, даже нос болит…

‑ Терпи, ‑ крепче сжимай зубы и терпи, плакса…

Она обернулась, когда он подошёл:

‑ Спасибо, ‑ сказала Виолетта, ставшая за этот час, намного взрослее.

Он не ответил. Он даже не с первого раза назвал своё имя и фамилию врачам,  когда те забирали его, обматывали бинтами голову. Оказывается, там тоже была какая-то ссадина.

К нему подбирались журналисты, щёлкая фотоаппаратами и, тыча в нос микрофоны. У него не было сил даже отмахнуться от них. Его бережно загрузили в машину:

‑ Девочек, девочек заберите, там с младшей совсем плохо, ‑ шептал он, ‑ меня потом, потом, я потерплю. А эту сволочь, этого Николай Львовича вообще не забирайте, он, он, понимаете …

‑ Девочек уже увезли, ‑ сестра поправила ему повязку. – С ними всё будет нормально…

‑ Тогда хорошо, всё хорошо, ‑ сразу успокоился он.

А потом, потом он просто отключился. Может, это было его самое правильное решение за весь день…