Глава 3

К концу недели выпал снег. Да сразу так много, что стараниями дворников образовались сугробы. Редко когда зима ложится за одну ночь. Обычно, как преддверие ее, промозглый слякотный период, который я терпеть не могла. Вроде бы и снег идет, но температура не достаточно низкая, чтобы он не таял. Приходится обувать резиновые сапоги, чтобы не ходить с мокрыми ногами. И длится это не один день. В этом году природа преподнесла мне сюрприз. И, хоть огородники говорят, что для урожая плохо, когда снег ложится на сухую землю, я была этому рада.

На работе началась запарка. С ноября торговым агентам резко увеличивали планы. Заявок сыпалось столько, что каждый день приходилось задерживаться. По прошлому году помнила, что закончится это только ближе к апрелю, после всех праздников. Оставалось запастись терпением и трудиться, трудиться…

В пятницу после работы я пошла прямиком в больницу. Лечащий врач накануне сообщил, что продержит бабулю еще не меньше недели. Нужно было подпитать ее сердце, которое оказалось не такое крепкое, как мы думали. И узнали-то об этом, когда ей сделали кардиограмму. Как говорится, нет худа без добра – не попади бабуля в больницу, вряд ли бы прошла обследование. А там ей проверили все. Врач, конечно, успокоил меня, сказал, что для своего возраста она достаточно крепкая. Но с сердцем посоветовал не шутить и периодически проверяться.

От бабули я возвращалась поздно. Выйдя из больницы, остановилась на крыльце зачарованная. Показалось, что попала в сказку – снег валил крупными хлопьями в абсолютном безветрии. Он переливался в свете фонарей и приятно хрустел под ногами. Захотелось насладиться этим подольше, и я решилась пройтись пешком.

Магазины еще работали. Во многих уже по-новогоднему украсили витрины. Яркая мишура, гирлянды и елочные игрушки создавали атмосферу праздника, хоть до него еще и далеко. Как же я любила начало зимы! Когда снег еще девственно белый, морозы не успели стать трескучими, а ветры не гнали пургу. Я вспомнила, как в детстве мы с Наташкой делали ангелов на снегу. Ложились на спину и разводили в стороны ногами и руками.  Оставался след, похожий на ангела. Представляю, что бы обо мне сейчас подумали, проделай я такое. Я рассмеялась подобным мыслям и тут же стала, как вкопанная, услышав рядом визг тормозов.

- Ты в своем уме?! Прешься через дорогу и по сторонам не смотришь! – услышала я грубый мужской голос, а потом и увидела его обладателя.

Парень выскочил из машины, громко хлопнув дверцей, и подлетел ко мне.

- Суицидница что ли? – проорал он мне в лицо.

Вообще-то, я очень аккуратно перехожу дорогу. Как-то в детстве меня чуть не сбила машина, когда я вышла из троллейбуса и обходила его спереди, а не как положено сзади. С тех пор я не теряю бдительности и даже немного побаиваюсь проезжей части. Поэтому была не меньше шокирована собственной беспечностью.

- Ты немая что ли? – не унимался парень. – Я же мог сбить тебя!

- Но не сбили же, - только и нашлась я, все еще находясь в состоянии легкого шока.

- Точно дура… Врезать бы тебе как следует. Не была бы бабой, так и сделал бы…

Терпеть не могу, когда на меня орут, а тем более оскорбляют. Говорят, я обладаю редким тембром голоса. В спокойном состоянии он у меня невыразительный, глуховатый. Но в моменты эмоционального накала, я могу говорить очень громко и отчетливо.

- Не надо на меня орать. Я не глухая и не суицидница. Просто задумалась. Я напугана не меньше вас, неужели не заметно? А вы ведете себя, как дикий бабуин, разве что с кулаками на меня не бросаетесь, – все это я выпалила на одном дыхании. Даже жарко стало от возмущения.

Парень потерял дар речи на долю секунды. Впрочем, этого хватило, чтобы он перестал орать.

- Садись, подвезу, - уже спокойно сказал он, кивая на машину.

- Спасибо, я пешком.

- Садись, кому говорят, иначе, точно кого-нибудь до тюрьмы доведешь сегодня.

Наверное, порция адреналина, что я хапнула, оказалась великоватой. Я вдруг поняла, насколько устала, замерзла и хочу спать. Салон машины манил теплом. Спорить хотелось все меньше – до дома оставалось приличное расстояние, и автобуса неизвестно сколько ждать в это время. Пусть предложение этого грубияна и не очень галантное, но точно своевременное.

- Куда едем? - спросил парень, заводя машину.

Я назвала адрес, а сама украдкой его рассматривала. Конечно, с бабуином я перемудрила, но что-то от обезьяны в его внешности все равно было. Скорее от гориллы. Наверное, широкоплечая коренастая фигура и глубоко посаженные серые глаза рождали подобное сравнение. Хотя, надо признаться, что выглядел он довольно симпатично. И мощная энергетика, исходящая от него, внушала спокойствие. А еще, приглядевшись, я поняла, что он уже далеко не юноша. Возраст его я бы оценила ближе к тридцати.

- Как тебя зовут? – вновь заговорил парень.

- Женя.

- А меня Захар.

- Не назвала бы наше знакомство приятным, - буркнула я, все еще не в силах побороть обиду на его грубость.

- Да уж, - усмехнулся он. – Красотки еще ко мне под колеса не бросались.

За красотку спасибо, конечно. Первое приятное слово за последние полчаса, пусть и грубовато высказанное.

- Ты чем занимаешься? Работаешь, учишься?

Зачем ему это знать, если, скорее всего, мы больше никогда не увидимся? Нездоровое любопытство?

- Работаю. А ты?

- Я ювелир – золотых дел мастер, - насмешливо произнес Захар.

Не удержалась и бросила на него любопытный взгляд. Вот уж не такими представляла себе ювелиров. Какими, не знаю, но точно более утонченными и деликатными. Этот же больше смахивал на тренера по какой-нибудь вольной борьбе.

- Не похож? – правильно прочитал он мои мысли.

- Не очень…

Ответ мой остался без комментариев.

Вскоре он остановился у моего дома. Я уже собиралась поблагодарить и удалиться, когда он снова спросил:

- А правда, что в этих домах стены картонные?

Я поняла, о чем он говорит. Не знаю, из чего сделаны стены в нашем доме, но если постучать по ним, то звук получается, словно стучишь по картону. Мне это даже нравилось. И точно стены выполнены из чего-то теплоудерживающего, потому что зимой у нас было очень тепло, а летом достаточно прохладно. Но объяснять все это новому знакомому я не собиралась, поэтому ограничилась вежливым:

- Не знаю.

Поблагодарив его и пожелав всего хорошего, я отправилась домой.

***

Мать чесала мне волосы и приговаривала:

- Какая же ты у меня ладная получилась! Вон глазищи-то - как два синих озера. А губы, словно сочные ягоды.  И щечки...

- Мама, перестаньте! - перебила я. - Зачем вы все это говорите?!

- Как зачем? Положено так - на смотрины тебя обряжаю.

Издевается она что ли? Ну, точно! И голосок такой елейный. Мол, ты хоть обрыдайся тут и исстрадайся, а замуж я тебя все равно отдам за того, кого выбрали тебе.

Еле сдерживалась, когда мать сплетала волосы в тугую косу. И не потому что больно... Сердце кровью обливалось. Ваня, Ваня, пока ты там на ярмарке своей, меня готовят к позору - оглядывать будут со всех сторон, словно кобылу племенную. Все уже будет решено к твоему возвращению-то.

- Надевай сарафан, да платок не забудь повязать, - мать положила гребень и с довольной улыбкой рассматривала мою прическу. - Красотища!

Она уже ушла, а я все никак не могла заставить себя встать. Григорий с родителями вот-вот заявятся, а я в одной сорочке еще.

Сарафан мне мать выбрала голубой с выбитыми на нем золотыми цветами и косынку золотую - в тон.

- Этот цвет идет к твоим глазам. Они начинают сверкать, словно сапфиры, не раз приговаривала мать.

Она и ленты мне вплела в косы золотые. Примерно так я и чувствовала себя сейчас - как драгоценный камень в богатой огранке. Вот меня выкладывают перед купцом и  ждут, когда назначат хорошую цену.

- Пора, гости ждут! - вбежала мать. - Вера, ну в гроб же краше кладут! Ну-ка щеки пощипай!

Не дожидаясь, когда я отреагирую, она больно ущипнула меня за обе щеки, так что они загорели, словно меня отхлестали как следует. А потом схватила за руку и потащила из комнаты.

- Глаза опусти долу, бестыжие они у тебя, - велела мать.

Первым бросился в глаза Гриша. Ну, почему он всегда так смотрит? Словно и не видит ничего вокруг? Лицо все сплошь рябое, нос великоват, а губы тонковаты... Совершенно ты некрасивый, Григорий. Но, какие же добрые у тебя глаза! Добрые и наивные, как у малого дитя. Почему-то всегда в душе рождалась жалость, глядя на него. Становилось стыдно, что он ко мне с чистыми помыслами, а я люблю другого, хоть и не бывать нам вместе.

То ли дело его родители. Осматривают, прицениваются, словно на базаре. И лица такие подозрительные, точно товар им бракованный подсунуть хотят. От возмущения и стыда меня начало подташнивать.

- Пройдись, красавица, чтобы мы тебя как следует рассмотрели. Да платок сними - покажи косу...

Не похож Гриша на своего отца, который командовал сейчас, что делать мне. Здоровенный такой рыжий мужик, с густой бородой и усищами. Сын, видать, в мать пошел - такой же бесцветный и забитый.

Я посмотрела на своего папашу. Развалился на лавке, довольный. Неужели до такой степени мечтает сбыть с рук свою единственную дочь? Мать ладно, боится, что в девках засижусь, все-таки семнадцать годков уже стукнуло. Но папаша-то...

Кажется позор мой подошел к концу, потому что отец Григория довольно потер руки и крикнул зычным басом:

- Неси, хозяйка, мед! Праздновать будем...

Надежды, что Гриша пригубит кружку и отставит, не было. Руки его дрожали, а мед стекал по подбородку, когда он торопливо его заглатывал. Он не остановился, пока кружка не опустела, а потом демонстративно перевернул ее вверх дном.

- Ждите сватов, хозяева, - снова заговорил отец Григория. - Думаю, через недельку...

- А сейчас отведайте нашего угощения, не побрезгуйте. - Мать пригласила гостей к столу.

Меня посадили рядом с Григорием. Я видела его тонкие, беспокойные пальцы, чувствовала, как он норовит прижаться ко мне плечом, и не могла побороть отвращение. Господи, дай мне силы пройти через это достойно!

***

           

В субботу потеплело. И сразу же началась весна - с крыш активно капало, потекли ручьи, и даже птицы защебетали радостно и по-весеннему. Не хватало только солнышка, которое захватили в плен темные осенние тучи. Не успела я подумать, что надо бы сходить в магазин, чтобы пополнить съестные припасы, как поднялся сильный ветер и повалил мокрый снег. Облом, так облом. Идти куда-нибудь сразу же расхотелось. Как представила себе все это мокрое великолепие, как оно будет облеплять мне лицо и таять, стекая неровными струйками за воротник пальто, так сразу же почувствовала болезненный озноб. Обойдусь, значит, тем, что осталось в холодильнике.

Бабуля мне строго настрого запретила в выходные приходить к ней в больницу. Велела отдыхать и даже грозила, что обидится, если я ослушаюсь. А раз так, то имею полное право бездельничать. Даже диван решила не убирать - останусь в пижаме и буду валяться перед телевизором.

Ближе к обеду, когда за просмотром скучного реалити шоу меня уже почти сморил сон, в дверь позвонили. С мыслью, что пришла Наташка, отдохнешь тут, как же, поплелась открывать дверь. Каково же было мое удивление, когда предо мной предстал вчерашний знакомый - Захар.

- Симпатичная пижама, - разулыбался он, стряхивая с куртки снег.

- Ой! - метнулась я в комнату.

Как можно быть настолько беспечной - открывать дверь, забыв, что на тебе пижама в зайцах. Хотя, что тут странного, мужчины к нам с бабушкой ходят редко. Вернее, не считая отца Наташи и деда Васи - соседа снизу, они не ходят к нам совсем. Мы даже дверь с бабулей частенько забываем запирать.

Занятая мыслью, что бы надеть на себя поприличнее, и не придумав ничего лучше махрового халата, я совершенно забыла про элементарную вежливость. Впрочем, гость мой не растерялся - мало того, что зашел в квартиру, так и еще решительно направился в комнату - именно ту, где я решила проваляться всю субботу.

Возмущению моему не было предела, когда я, выйдя из ванной, обнаружила его посреди комнаты, увлеченного разглядыванием моих разбросанных по креслу вещей и разобранной кровати, с остатками еды на подносе.

- Голливуд отдыхает, - ухмыльнулся Захар, посмотрев ни куда-нибудь, а на торчащие из-под халата штанины пижамы в зайцах, будь они неладны.

- Пошли на кухню, - приказала я и, не дожидаясь, первая вышла из комнаты.

Меня распирала злость. По-хорошему, указать бы ему на дверь, да посоветовать выучить правила поведения в гостях. Но не хватало смелости. А вдруг он маньяк какой и ничего лучше не придумает, как зарезать меня в моей же квартире. Эта мысль рассмешила - вовремя же сработало чувство самосохранения.

- Чаю, кофе?.. - предложила я, когда гость, опять же по-хозяйски, расположился на бабушкином стуле.

- Я бы перекусил чего-нибудь, пожалуй. С утра мотаюсь по делам, жутко проголодался.

Наверное, у меня отвисла челюсть, раз он так развеселился, что сидел лыбился, не скрываясь. Вот это наглость! Он сюда поесть пришел, что ли?

- Холодильник у меня пустой, и желания готовить нет, - я решительно села на стул за противоположным концом стола и закинула ногу на ногу.

- Что, совсем пустой? - удивился он. - Может, тогда, картошечки пожаришь?

- Пусть тебе жена жарит картошечку, - передразнила я.

- Жарила бы, если бы имелась...

- Твои проблемы!

Всем своим видом я пыталась изобразить недовольство, показать, что он мне в тягость, настроить его на мысль как можно скорее убраться восвояси. Очень неудобно было сидеть перед ним в халате. Кроме того, становилось жутко жарко. Я почувствовала, как лицо начинает пылать.

- Грубятина, - совершенно не обиделся он, судя по тону. - Тогда, собирайся...

- Что?

- Собирайся, говорю. Поехали куда-нибудь, поедим.

- Вот еще! Я не голодна.

- Я голоден. Составишь мне компанию.

Странный он какой-то. Другой бы на его месте и не вспомнил обо мне на следующий день, а этот, мало того, что не забыл вчерашнюю встречу, так еще и запомнил адрес, приперся и качает права.

Может, нужно было ему заплатить вчера, - осенила меня внезапная мысль. Я поспешила ее озвучить, недолго думая.

- По-твоему, я пришел требовать плату за проезд? - лицо Захара стало пугающе серьезным. Глаза потемнели и смотрели угрожающе.

- А что?..

Я уже поняла, что сморозила глупость, но признаваться в этом не собиралась. Потому что вообще-то я терялась в догадках, зачем ему понадобилась. Хоть убейте меня, в любовь с первого взгляда не верила, никто и никогда в меня так не влюблялся.

- По-твоему, я нуждаюсь в деньгах? - снова спросил он, не меняя выражения лица. Впрочем, к серьезности добавилась толика презрительности, что здорово меня задело.

- По-моему, ты вообще никто и звать тебя никак. А еще ты самый наглый тип, с которыми мне только приходилось встречаться.

Я просто мечтала, чтобы он поскорее убрался. Никуда идти с ним не собиралась. Пот струился по мне, и от жары начинала раскалываться голова. Я уже не понимала, что говорю, и мне было плевать на то, каким тоном я это делаю.

Кажется, он, наконец-то, понял. Решительно встал из-за стола и направился в коридор. Вот и слава богу! И то, что не посмотрел на меня, даже хорошо. И вообще, меня не волнуют всякие там грубияны, врывающиеся без приглашения и требующие, чтобы их накормили.

Когда хлопнула входная дверь, я первым делом сняла ненавистный халат и вдохнула полной грудью.  А потом мне стало стыдно. Не так меня воспитывала бабушка. Что бы она сказала, знай, как я обошлась с гостем. Подумаешь, явился без приглашения. Что-то же ему от меня было нужно. А я его практически вытолкала за дверь. И не вернешь, уехал уже. В этом я убедилась, выглянув во двор и не обнаружив его машины. У меня даже телефона его нет, и где живет не знаю...

Мучимая угрызениями совести, я вернулась в комнату и посмотрела на разруху, царившую в ней, глазами недавнего гостя. Да уж. Представляю, что он обо мне подумал. Грязнуля! Не мешкая, я принялась за дело, больше, чтобы отвлечься от самокопания, чем из желания стать чистоплотнее. Убрав остатки еды, я застелила постель. Разгребла вещи на кресле. Надо же, даже пальто валялось тут же, а не на вешалке в коридоре, как положено. Достав пылесос, я прошлась с ним по всем комнатам. А потом даже вымыла полы.

Через час с уборкой было покончено. Все еще в пижаме, но в чистой квартире, я с удовлетворением распласталась в кресле, чувствуя, как возвращается хорошее настроение, и уходят негативные мысли.