Паршивый день.
Только утро, а он уже паршивый.
Все словно сговорились, чтобы меня довести.
Сначала отец, который вдруг заинтересовался моим расписанием.
— Зачем тебе подводная зоология, Лайтнер? — спросил он за завтраком таким тоном, что мигом отбил весь аппетит. Поэтому я отодвинул тост с рыбным маслом и смело встретил раскаленный взгляд.
Обычно отец предпочитает тишину и новостные ленты на своем тапете, это на пресс-конференциях, на званых обедах и в интервью он блистает красноречием, а перед нами ему не нужно изображать примерного семьянина. Вообще никого изображать не нужно. Так проще, и всех это устраивает. Поэтому если он решил поговорить, значит, будет выдвигать претензии.
— Мне интересны твари, которые водятся в океане.
Даже получилось ответить спокойно, главное, что не капли лжи, хотя я с трудом подавил раздражение.
— Тебе нужно выбирать дисциплины, которые пригодятся в будущем, а не тратить свое время не пойми на что.
А, нет, не подавил!
Наверное, это все-таки плеснуло на поверхность, потому что даже Джубо оторвался от тапета, что для мелкого — большая редкость. Брат уставился на меня во все глаза, не говоря уже о побледневшей маме, занимающей место на другом конце стола. Только ради нее я ответил мягче, чем собирался:
— Я вправе распоряжаться собственным временем, как того захочу.
— Если это не влияет на твою успеваемость.
— Это влияет на мою успеваемость?
Вопрос риторический, потому что у меня отличные оценки по всем предметам (и по тем, которые настоятельно рекомендовал отец, и по тем, что я выбрал сам): я предпочитаю быть лучшим. В меня это вдалбливали с детства, поэтому быть лучшим у меня вошло в привычку.
— Пока нет, — холодно признает отец.
— Тогда не о чем говорить.
— Как раз есть. Тебе это не нужно.
Отец не повысил голос, но по столовой прокатились отголоски его силы. Сок в бокале качнулся и пошел рябью, пол под плитами содрогнулся. От демонстративной мощи все волосы на теле встали дыбом, в груди заворочалась ярость.
Какого едха[1]?!
Запугивает, как одного из своих чиновников, у которых колени трясутся при одном его появлении!
— Мне как-то лучше знать, — несмотря, на давящую энергетику, ответил я в тон ему, — что мне нужно, а что нет.
Глаза отца вспыхнули, на лице заходили желваки, воздух задрожал от сгустившейся мощи. Хочет по-плохому? Будет по-плохому, плевать. Дело не в этом предмете, а в том, что отец привык, что все вокруг него прыгают. Все, но не я. Поэтому я сжал кулаки, готовый ответить на силу силой.
— Диггхард! — высокий голос мамы ворвался в наше противостояние. — Лайтнер! Перестаньте, пожалуйста. У нас же семейный завтрак.
Оказалось, что она вскочила со своего места и смотрит на нас перепуганными глазами.
Отец перевел на нее тяжелый взгляд, и мама сжалась: не просто опустилась на стул, а словно уменьшилась в размерах. Она всегда так делает — пытается быть незаметной. Потому что боится отца, но всегда неизменно вмешивается.
И зачем, спрашивается?
— Где ты видишь семью, мам? — бросил я раздраженно и в таком настроении убрался из столовой.
По пути в Кэйпдор, правда, успел пожалеть о своих словах. Мать не виновата в том, что Диггхард К’ярд пытается вылепить из меня свою копию, а я не собираюсь быть таким, как он.
Я стану гораздо лучше.
Разговор все равно крутился в голове, отравляя все и вся. Нет, отец не сможет повлиять на мой выбор, но то, что просто так этого не оставит — бесспорно. Оставалось только готовиться к удару.
Казалось, что может быть хуже?
Одна. Едхова. Девчонка!
Засранец. Прощаю.
Ее слова голографической бегущей строкой крутились в голове, мешая сосредоточиться на вещающем вводную лекцию преподе. Несмотря на то, что она осталась на верхнем ряду за спиной, все равно ее образ и слова впаялись в память намертво, перебивая даже мысли о «семейном» завтраке.
Будь она парнем-въерхом, мы бы прогулялись после уроков на полигон для силовых тренировок и проверили, кто из нас засранец. Но девчонка? Да еще и человек? Что вообще взять с калейдоскопницы?
Я понял, что лекция проходит мимо меня, и, подтянув тапет поближе, открыл общий чат для друзей. Оказалось, там во всю шло обсуждение темы, что люди откровенно зарвались.
«Как ее зовут» — написал я.
«Маруна», — тут же предположила Ромина. — «Мозгов у нее примерно столько же».
Морская маруна — существо-феномен. Они выбрасываются на берег, а затем подыхают без воды. Ученые до сих пор пытаются выяснить, почему эти склизкие полупрозрачные твари так самоубиваются. Но большинство считают, что они просто слишком тупые, чтобы понять, что на берегу их ждет смерть.
В чат тут же посыпались ржущие морды, а я поморщился. Если бы калейдоскопница была полной тупицей, то просто бы не поступила в Кэйпдор. Всем известно, что в Академию принимают только лучших. Поэтому я отправил:
«А серьезно»
«Мэйс, кажется» — это уже Хар.
Его я, пожалуй, знаю столько, сколько себя. Он мой брат, пусть и не по крови. И тот, которому я действительно доверяю.
Мэйс, Мэйс, Мэйс… Это имя ни о чем мне не говорит. Будь она въерхом, я бы мог о ней слышать, с людьми сложнее: их как водорослей в океане.
«Вирна Мэйс», — приходит сообщение от Родреса.
Родрес в нашей компании тот еще молчун, предпочитает говорить по делу, и все обо всех знать. В общем, он просто не озвучивает непроверенную информацию.
Значит, Вирна.
Я небрежно откинулся на спинку сиденья, вполоборота и бросил взгляд наверх, быстро отыскав девчонку. Это не составило труда: ее красные патлы притягивали внимание, как неоновая вывеска. Пожалуй, это ее и выделяло — необычный цвет волос. Мордашка смазливая, черты лица тонкие, что тоже нетипично для людей, да и фигурка — что надо. Наверху я уже оценил стройные ноги с красивыми икрами, которые не скрыла даже чопорная форма академии. Интересно, каким спортом она занимается?
Взгляд с мордашки скользнул ниже в попытке рассмотреть под тканью бесформенного пиджака все остальное. У нее есть сиськи или там все плоско? А глаза у калейдоскопницы синие. Это я успел отметить, когда она упала передо мной на колени: вот в таком виде Вирна Мэйс смотрелась идеально. В другой раз сразила бы наповал.
— Студент К’ярд, — раздался над ухом дребезжащий голос препода, тощего как жердь и древнего как Кэйпдор въерха. — Я понимаю, что вам все дается легко, но без реального присутствия на моих лекциях сдать предмет будет проблематично даже для вас.
Намек на статус моего отца вернул к утреннему противостоянию с силой ударной волны. Мелькнула простая мысль: может, ну его в задницу этот факультатив? Которую я тут же отбросил. Не хватало еще, чтобы отец решил, что это из-за его советов. Да и не за этим я здесь: мне нужны определенные знания.
— Мне действительно все дается легко, — хмыкнул я, игнорируя взгляды в мою сторону, и добавил, поворачиваясь лицом к кафедре: — Продолжайте.
— Спасибо, что позволили, — ядовито продребезжал препод, будто испытывая мое терпение.
«Устроим ей веселую жизнь», — пришло сообщение от Ромины.
Иногда ее заносило, вот как сейчас. Мне это не понравилось, а еще больше не понравился энтузиазм остальных. Здесь только я задаю тон и только я решаю, что и с кем делать.
«Без меня не трогать», — написал я и закрыл чат.
Чтобы послушать вводную про подводный мир и его обитателей. Впрочем, сегодня препод всего лишь напоминал то, что мы и так прекрасно знали из школьной программы: в океане живет множество тварей, некоторые из них выходят на поверхность, другие существуют только в воде, а третьи обитают исключительно на глубине. И это было по меньшей мере скучно. Зато помимо снотворного эффекта лекция обладала еще и успокоительным, к ее концу мне больше не хотелось расколошматить тапет.
— Фу-у-у, скукота! — протянул Дорс, стоило нашей компании покинуть аудиторию. — Кому вообще в голову взбрело записаться на эту едхову хрень?
Снотворного эффекта как ни бывало.
— Мне, — холодно ответил я.
Видимо, чересчур холодно, потому что Хар положил ладонь мне на плечо.
— Лайт, — Ромина отпихнула его и подхватила меня под локоть, — мы же одна команда.
Родрес глянул на нее так, что сразу становилось понятно: запал. Я уже не первый раз ловил в глазах нашего информационного гения это выражение, зато Ромина его напрочь не замечала. Или делала вид, что не замечает.
— В нашей команде нытиков не будет, — хмыкнул я. — Так что либо учитесь, либо валите с курса.
— Да ладно тебе, — Ромина прижалась еще плотнее, скользнув бедром по бедру. — Ты что сегодня такой агрессивный?
— Препод редкостный зануда, — поспешил исправиться Дорс. — Зато я узнал, что есть океанические головастики.
— Сам ты головастик! — воскликнула Нирэла.
Все дружно расхохотались. Кроме меня.
Как назло, воображение снова нарисовало образ синеглазой девчонки.
Какого едха она не идет у меня из головы?!
— Теперь на политологию? — спросила Ромина.
Вот уж что можно назвать занудством, так это политологию. От этого предмета меня реально тошнило, но увы, избавиться от него не представлялось возможным: на моем факультете он — один из основных. Следующими шли силовые тренировки, и вот на них я благополучно забил. Во-первых, мой уровень силы давно превосходит уровень любого второкурсника, с которыми придется даже не сражаться, а так, прыгать рядом. А во-вторых, у меня свои тренировки.
Запихнул кэйпдорскую форму в ящик и подхватил тяжелый черный рюкзак, в котором тоже была своего рода форма. Запрыгнув в эйрлат, я стартанул так, что едва не стер усилители.
— Нужно спустить пар? — усмехнулся друг.
Хар со мной, куда бы я ни пошел: прогуливаем мы тоже вместе, и вместе за это огребаем. Иногда.
— Не представляешь, насколько.
Больше Хар ничего не спрашивал, и за это я был ему благодарен. Мы молчали до самого пляжа, а вид океана, как всегда, увлек мои мысли в другое русло. Подальше от манипуляций отца и едховой синеглазой девчонки. Впрочем, последняя отказывалась из них сваливать насовсем: цвета океана не позволяли. Мелькнула шальная мысль о том, как Вирна Мэйс будет смотреться в купальнике. Правда, люди слишком трусливы, чтобы добровольно приближаться к кромке воды, и эта девчонка вряд ли представляет собой исключение.
Мы с Харом шли плечом к плечу, дождь почти прекратился, но тяжелое небо все равно двигалось нам навстречу. С силой давило на крохотный клочок суши, затерявшийся вдали от посторонних глаз: бухта только для своих. О ней мало кто знает, это правильно. Потому что то, чем торгуют в хижине на берегу, на грани закона.
Расстегнув рюкзак, переоделся в темно-синий гидрокостюм и направился к океану, недобро накатывающего немаленькими волнами. Это что, здесь еще рифы, а вот если отплыть чуть дальше, в сторону мыса Гор, там настоящие гиганты.
Волны размером с приличную жилую высотку.
Именно то, что мне сейчас нужно.
[1] Едхи — морские гады, выползающие из моря, чтобы разбросать свои ядовитые иглы в поисках добычи, обитающей на берегу.
Совершенно ненормально чувствовать себя как прессованные водоросли, которые с десяток раз просушили, потом столько же намочили и снова сунули под палящее солнце. Палящего солнца в Ландорхорне не наблюдалось вот уже несколько месяцев, аккурат с середины лета. Собственно, середина лета — единственный месяц, когда в нашем городе палящий зной сочетается с пронизывающими ветрами. Потом снова приходят дожди, и так продолжается всю осень, всю зиму и всю весну. Зимой еще и штормит так, что горизонт сливается с небом в серое марево, закрытое высотой ревущих волн, одна за другой накатывающих на силовые щиты. Накатывающих с такой силой, что иногда кажется, что даже они не выдержат.— Я дома! — сбросив сумку на полку и освободив ноги от кроссовок, шагнула на кухню, чтобы застать необычную картину.Тай и Митри сидели за столом, расшатанным из-за правой ножки настолько, что садиться за него пренебрегая мерами безопасности было небезопасно. Учитывая, что сестрам дав
В участке было шумно (постоянно кто-то заходил, выходил, кого-то тащили сквозь ругань, тонущую в глухом кашле) и воняло так, словно на берег выбросился косяк идущей на нерест рыбы. Скоро стало понятно, почему: парень в распахнутом пальто, прикованный наручниками к металлическому поручню, развалился на стуле и храпел, от него разило перегаром и немытым телом.Две накрашенные девицы в юбках, которые не скрывали ни края чулок, ни белья, сдвинулись в самый угол, на ободранные металлические сиденья, и изредка брезгливо косились в сторону парня. Дежурный в темно-синей форме, жующий и делающий пометки в тапете, не сводил с них пристального взгляда. Причем судя по тому, куда он смотрел, интересовало его вовсе не то, что девицы могут сбежать. Когда я заслонила ему обзор, политари недовольно нахмурился, и челюсть его выдвинулась вперед, словно стремилась сбить меня с ног.— Слушаю.— У меня пропала сестра.Эти слова дались мне с трудом, потому что я до
Это длится мгновение, за которое я даже не успеваю удивиться. Парня дергают за капюшон и толкают вперед, зрительный контакт рвется, как натянутая нить хлестким резким:— Пошел!— Нисса, — голос мужчины звучит со стороны кабинета, и я даже не сразу понимаю, что он обращается ко мне. Все потому, что смотрю в сторону арестованного и политари, которые ведут его по коридору, но он даже не пытается обернуться. — Нисса!Последнее звучит уже раздраженно, и я поворачиваюсь к тому, кто стоит у открытой двери.— Мне кажется, или у вас пропала сестра?Киваю и прохожу внутрь: здесь гораздо теплее, чем снаружи, а стены выглядят более-менее сносно. В остальном это обычный рабочий кабинет, за исключением голографической доски, на которой мигает карта западной дуги Пятнадцатого круга. Светящиеся точки передвигаются по улицам, петляют между домов (видимо, наряды политари).Мужчина резко выдергивает верхний ящик стола, так резко,
К счастью, двери лифта отрезали меня от них раньше, чем я услышала еще несколько весьма ярких характеристик. Понять, откуда ноги растут, труда не составило: они наверняка были на вводной лекции, где я умудрилась назвать Лайтнера К’ярда засранцем. Алетта мне все уши прошелестела о том, что я должна перед ним извиниться, если не хочу проблем, но извиняться перед ним я не собиралась. Во-первых, потому, что засранец — он засранец и есть, а во-вторых, я сильно сомневалась, что на следующее утро этот парень вообще вспомнит, кто я такая, не говоря уже о том, чтобы устраивать мне проблемы.Шестнадцатый этаж протянулся к соседнему корпусу стеклянным переходом, по нему мне и предстояло пройти. Сегодня, в отличие от вчерашней пасмурной тяжести, выглянуло солнце и небо расстелилось пронзительной осенней синевой, звенящей от прохлады. Деревья разбрасывались пригоршнями листьев, которые мгновенно убирали с газонов, а те, что на них оставались, алели пятнами.Кабинет дека
Не представляю, кто из нас больше выпал в осадок: декан или я.— Ньестер К’ярд, — определенно, в себя она пришла быстрее. — Что вы здесь делаете?— Услышал, что у моей хорошей знакомой неприятности, — на этих словах я чуть было не скатилась обратно в тот самый осадок, но перевесило чувство самосохранения, и я выпарилась в реальность. Обернувшись, споткнулась о насмешливый взгляд, в котором клубился подземный огонь. — И решил ее поддержать.— М-м-м… То есть вы утверждаете, что нисса Мэйс вам хорошо знакома и вы можете за нее поручиться?— Ага.Помимо насмешки в огне завелось что-то еще. Что-то еще, подсказывающее мне, что лучше прямо сейчас признаться декану, что все это фарс, что я вижу этого парня второй раз в жизни, но в моей жизни сейчас творился полный хидрец. Судя по глазам въерха, расслабленно глядящего поверх моего плеча на декана, он прекрасно это понимал. Судя по глазам дек
На этой мысли я вытряхнула себя в сторону, куда ушел К’ярд: часы показывали два больших деления и одно маленькое, которое стремительно сокращалось. До начала лекции оставалось чуть больше пятнадцати минут, а мне нужно было еще переодеться и добежать до аудитории.Поэтому я ускорила шаг, быстро спустилась в раздевалку (к счастью, никто из встретившихся по дороге больше не тыкал в меня пальцем), переоделась и влетела в аудиторию за пару секунд до звонка.— Ты где была? — прошептала Алетта одними губами.Мы с ней везде сидели вместе, и сейчас она сдвинулась в сторону, позволяя мне сесть.— Потом расскажу, — ответила так же шепотом.Преподавательница окинула меня оценивающим взглядом: коснувшись тапета, кивнула на доску, где высветилось ее имя, название курса: История Раверхарна, и краткие сведения по выпускным данным.— Всем доброго дня. Меня зовут Ильтана П’риар, и я буду преподавать вам курс углубленн
Если еще вчера чесались кулаки набить кому-то морду, то сегодня даже нудные лекции летели незаметно. Все потому, что вчера я сначала выпустил пар, разрезая волны, а затем придумал, как развлечься на выходных.Океан вообще не позволяет мыслей. Зазеваешься — и тебя захлестнет волной, а после поволочет на дно. Либо будешь тормозить башкой о песчаный берег, рискуя сломать шею. Поэтому укрощение океана — единственный способ выбросить все лишнее и ото всего этого освободиться. Злость на отца действительно отступила, но стоило оказаться на суше, память снова подкинула воспоминание о красноволосой девчонке. Вирна Мэйс будто отбойное течение затягивала под воду, утягивала в океан, и у меня не получалось перестать о ней думать. А как справиться с едховой обратной тягой? Конечно же, ей поддаться.Значит, нужно заполучить калейдоскопницу.Ха!Идея пришла в голову внезапно, но уже безумно мне нравилась.Ну а что? Почему я должен отказываться? Мэйс с
— Эй, а столы кто мыть будет? — крикнула Джей.— Завтра мою за нас двоих! — я вылетела за дверь раньше, чем моя напарница по смене у Доггинса успела что-либо ответить.Мне нужно было успеть в «Бабочку» в тот момент, когда там еще нет посетителей и в то же время когда уже есть те, кто сможет рассказать про Лэйси хоть что-нибудь. То есть оптимально — за час-полтора до начала смены. Они там гримировались перед тем, как надеть специальную униформу, я никогда не видела Лэйс в гриме (выходить в нем за территорию заведения им запрещали), но она говорила, что это нечто фееричное, хоть и весьма трудоемкое.На полном ходу влетев в полупустую гусеницу, я устроилась на сиденье (жестком, но хотя бы обитым искусственной кожей, благодаря чему сидеть было в разы теплее). Ближе к ночи, как частенько бывает в Ландорхорне, ветер усилился, от порывов перехватывало дыхание и хотелось завернуться в куртку с голо