Глава 5

Спускаясь вниз на лифте, я держалась. И вестибюль гостиницы миновала с задранным вверх подбородком и лёгкой полуулыбкой на губах. Но вот когда села в машину преданно ожидавшего меня Сергея Ивановича, разревелась. Он понимающе включил погромче блюз и словно невзначай поставил между сиденьями коробку бумажных салфеток.

После этой ненавязчивой заботы мне стало ещё более жаль себя. Слёзы текли, не останавливаясь. Моя самооценка рухнула куда-то на парковку нулевого этажа. Я чувствовала себя грязной и использованной. Очень хотелось забраться в ванну и вымыться снаружи и изнутри.

 На подъезде к дому слёзы иссякли, оставив после себя опустошение.

Разумеется, я не собиралась соглашаться на предложение этого мудака Борисова. Позволять какому-то моральному уроду вытирать о себя ноги, или член, как в данной ситуации – это не для меня. Я не привыкла, чтобы со мной так обращались. К счастью, у меня не было проблем с самоуважением.

Сергей Иванович остановил машину у крыльца и вышел, чтобы открыть мне дверь. Лишь тогда я заметила, что мы уже дома. Я поблагодарила его кивком, сил на слова не оставалось, и поднялась к входной двери.

В доме было тихо и темно – горело лишь дежурное освещение. Отец, наверное, у себя в кабинете – работает, а дедушка ещё не вернулся из швейцарской клиники, где он проходил реабилитацию после инсульта.

Я поднялась к себе в комнату и сразу же направилась в гардеробную. Сняла всё, что было на мне надето, и вместе с сумочкой запихнула в дальний угол шкафа. Потом разберусь, а сейчас просто не могла видеть вещи, которых касался он.

Уже обнажённой прошла в ванную и повернула смеситель, делая воду погорячее. Выбрала соль с апельсином и корицей, добавила пены и пошла в душевую кабину. Сначала хотелось смыть с себя его прикосновения.

К тому времени, как я вышла, вода в ванне как раз набралась, и я погрузилась в ароматную пену. Одно из воспоминаний о моей маме – это пенная ванна с цитрусовым запахом. Я почему-то всегда выбираю этот аромат, когда на душе неспокойно.

Воспоминания о произошедшем в гостинице всплывали в памяти яркими, раскалёнными вспышками, от которых я морщилась и трясла головой, пытаясь прогнать их. Но эти безобразные картинки, как липкая жвачка, прицепились к моей голове и появлялись вновь, стоило лишь прикрыть глаза.

Расслабиться в ванне у меня не получалось. Сегодня проверенное сотни раз средство не сработало.

Я выбралась из воды и обернулась мягким полотенцем. Долго сушила волосы, расчёсывала, наносила на кожу увлажняющий крем, но всё это я делала как сквозь сон. Словно на автопилоте.

Надела тёплый махровый халат и легла в постель, накрывшись пуховым одеялом. Меня знобило.

Я попыталась уснуть, но сон не шёл. Мне хотелось, чтобы прошло время, и я забыла о том остром чувстве унижения, которое теперь, кажется, будет неотступно преследовать меня.

Зачем я вообще туда пошла? К нему! На что я рассчитывала? На его благородство? Порядочность? Что он не откажет прекрасной даме в такой ничтожной просьбе? Как можно быть настолько наивной, Алиса?

Я долго ворочалась в постели и наконец встала. Подошла к окну. Моя комната располагалась с задней стороны дома, поэтому окна смотрели на лес. Лунный свет отражался от заснеженных еловых веток, заставляя их искриться бело-голубым пламенем.

С этим домом и с лесной опушкой у меня было связано столько воспоминаний – я жила здесь с самого рождения, с перерывами лишь на учёбу и недолгое замужество. И вот теперь моей семье придётся покинуть наше родовое гнездо, потому что завтра утром я буду где угодно, но только не рядом с отелем «Континенталь».

Я уже собралась было вернуться в постель, но тут подумала, что, возможно, несколько бутербродов помогут мне уснуть. Я ведь с самого обеда ничего не ела. Конечно, столь поздний ужин вряд ли пойдёт на пользу моей фигуре, но и снова бесконечно ворочаться в кровати мне не хотелось.

Я поправила сбившийся халат и вышла из комнаты. Тихонько спустилась вниз по лестнице, чтобы не беспокоить отца. Из-под двери кабинета желтела полоска света.  Я прошла было мимо, но затем вернулась, мучимая нехорошим предчувствием.

Горела напольная лампа, освещая письменный стол и отца, сидящего за ним и растирающего кисти рук.

– Представляешь, – он медленно поднял голову, когда я второй раз в жизни открыла эту дверь без стука, – руки немеют.

Он покрутил перед собой ладонями, удивлённо глядя на них. Я обратила внимание на неестественную бледность его лица, на лбу у отца выступили бисеринки пота.

– Пап, ты как себя чувствуешь? – дурное предчувствие снова сдавило грудь.

Он посмотрел на меня, словно не узнавая.

– Тоскливо мне… Выпить, что ли? – он приподнялся в кресле, но покачнулся и упал обратно.

– Я сейчас позвоню Петру Алексеевичу, – схватила лежавший на столе телефон отца и начала искать номер нашего семейного врача.

– Да зачем? – попытался отмахнуться отец. – Всё нормально.

Но я видела, что это не так.

– Здравствуйте, Пётр Алексеевич, – доктор, несмотря на позднее время, взял трубку после третьего гудка – он брал весьма высокую оплату за консультации в неурочное время, – с отцом что-то не так…

Я замолчала, не зная, как лучше сформулировать то, что чувствовала.

– Симптомы? – деловито поинтересовался он.

– Немеют руки, испарина, бледность, мысли какие-то… Да и вообще…

– Звоните в скорую, Алиса, номер я выслал, – в телефоне динькнуло входящее сообщение.

– Что с ним? – я похолодела.

– У вашего отца – инфаркт, и чем быстрее он попадёт к специалистам, тем больше шансов, что всё обойдётся.

– Я поняла, – не прощаясь, нажала кнопку отбоя и набрала присланный врачом номер.

– Скорая помощь, – сообщил приятный женский голос. – Чем могу помочь?

– Здравствуйте, кажется у моего отца инфаркт… – я заметила, что голос дрожит, когда я произношу это страшное слово.

– Какие у него симптомы?

Я перечислила то же, что раньше озвучила Петру Алексеевичу. Женщина поинтересовалась возрастом отца, полным именем и нашим адресом. Озвучив стоимость услуги, она сообщила, что скорая помощь будет у нас примерно через пятнадцать минут.

– Папа, – я сжала его ледяную ладонь, – сейчас приедут врачи. Тебе помогут. Я пока переоденусь.

Выскочила из кабинета и помчалась вверх по лестнице. Оказавшись у себя в комнате, сразу метнулась в гардеробную, натянула первые попавшиеся джинсы и пуловер. Сверху накинула куртку. Обула удобные сапожки без каблука. И помчалась обратно.

Отец сидел в той же позе, уставившись в стену перед собой.

Я подошла к нему и аккуратно присела на подлокотник кресла.

– Папа… – сжала его ладонь. Кажется, руки у него стали ещё холоднее. – Всё будет хорошо. Ты только выздоравливай.

В окнах засветились фары подъехавшего автомобиля.

– Это, наверное, скорая. Я спущусь, открыть, – выпустила его руку, и она безвольно упала на стол.

Я велела себе держаться, ведь отцу нужна моя поддержка. Сбежала по лестнице и распахнула дверь в тот момент, когда по ступеням крыльца поднимались два врача в зелёной униформе и накинутых сверху фуфайках с эмблемой частной скорой помощи.

– Проходите, – я посторонилась, – второй этаж, дверь открыта.

Я немного постояла, вдыхая морозный воздух. Дала себе немного времени, чтобы взять себя в руки и сохранить столь необходимую сейчас деловую сосредоточенность. Затем поднялась вслед за врачами.

Один из них уже спешил обратно к выходу. Второй доктор остался и делал отцу внутривенную инъекцию. Я остановилась в проходе, но почти сразу же меня отодвинули в сторону двое мужчин в зелёной униформе, которые несли складные носилки. Санитары аккуратно и деловито погрузили на них отца и понесли к выходу из дома.

– Вы родственница? – спросил меня замыкающий доктор.

– Я его дочь.

– Можете поехать с нами, – предложил он.

Я кивнула в ответ, говорить сейчас просто не могла.

Всё было как в тумане. Реанимобиль, включив сирену и сверкая проблесковым маячком, мчался по зимней дороге. Я сидела в полуметре от отца и смотрела на него, такого не похожего на себя. Его лицо закрывала маска, через которую поступал кислород или ещё что-то, необходимое для спасения жизни моего любимого папочки.

Затем было долгое ожидание в больнице. Пока я заполняла документы и оплачивала квитанцию, то концентрировалась на них, но затем минуты потянулись с черепашьей скоростью.

Я попыталась читать закаченные на телефон книги, но не смогла сосредоточиться. Да и вообще, сидеть в кресле и ждать оказалось практически невозможным. Я то и дело вскакивала, совершала несколько кругов по комнате ожидания и снова возвращалась в кресло. Спустя пару минут всё повторялось по новой.

Целую вечность спустя ко мне подошёл доктор.

– Вы молодец, что не стали ждать утра, – сказал он, – в таком случае нельзя медлить. Прогноз положительный, скорее всего, рубцевания ткани удастся избежать, и все функции нормализуются.

Я поняла только, что прогноз положительный. А значит, отец будет жить.

– Можно его увидеть? – спросила я.

– Только если вы не станете его тревожить, – он вопросительно посмотрел на меня, и я усиленно закивала, убеждая его, что ни-ни – никаких волнений не будет.

Мой папочка мне дороже всего на свете.

Палата была белой. И в ней сразу выделялась тёмными пятнами аппаратура, к которой был подключён мой отец.

Я остановилась на некотором расстоянии, молча глядя на него. По белизне лица он почти сравнялся с укрывавшей его простыней. Из руки торчал катетер капельницы. На кончике указательного пальца крепился какой-то белый прибор, считывающий пульс. Звук прибора, отсчитывающего сердечный ритм, был неприятным, тревожащим, но зато я знала, что сердце отца всё ещё билось.

– Лисичка моя, – прошептал он, открывая глаза. – Подойди…

Я подошла ближе и легонько погладила его по руке.

– Прости, что подвёл тебя…

– Нет-нет, папочка, что ты такое говоришь! Всё хорошо, всё в порядке.

– Позвони дедушке, пусть возвращается… Нам его клиника больше не по карману…

И в этот момент, я подумала о том, что раньше просто принимала как данность, что мои папа и дедушка – это вся моя семья, самые близкие люди. Ближе у меня никого нет. Если их не будет, я останусь одна-одинёшенька в целом мире. Они оба всегда были рядом со мной, поддерживали и помогали в трудные моменты моей жизни…

– Нет, папа, вы с дедушкой должны выздоравливать, а я позабочусь о нашей компании.

– Алиса, – он поднял на меня глаза, – что…

– Не переживай, – я перебила отца, – всё в порядке. Я договорилась с Борисовым, он не станет забирать у нас «Герер».