Шерри
Оставшись без работы, я до вечера листаю коллекционные собрания 17 века, обнаруженные на полках библиотеки, но настрой уже не тот. Я едва замечаю роскошные кожаные переплеты с золотым тиснением, с уникальными иллюстрациями и гравюрами на отдельных листах в научных книгах французского ученого натуралиста. Я честно пытаюсь сосредоточиться, но мысли ускользают совершенно в другую область. Из головы не выходит странное содержимое первой страницы рукописи и отсутствие какого-либо содержания на двух других.
— Хватит, — закрыв третий том из шестикнижной коллекции, возвращаю его на полку, покидаю библиотеку и отправляюсь на кухню. Кажется, Гвен говорила, что кухня — разрешенная территория.
Повар давно ушел, хотя я была бы не против компании. Находиться одной в огромном доме — испытание даже для крепкой психики, а мою в последнее время немного штормит и укачивает. Может, стоит познакомиться с кем-нибудь из обслуживающего пер
ДиланКарандаш неторопливо выводит одну букву за другой, складывая их в слова, слова в предложения, предложения в абзацы. Грифель царапает бумагу, поскрипывая от удовольствия, жадно поглощая пустое пространство, нашептывая, повторяя за мной то, что еще никто не слышал. Он в восхищении, как и я. Идеально ровные строки, ни единой погрешности, ни одной скомканной страницы. Я останавливаюсь, когда в мое убежище грубо вторгаются. Карандаш оскорблённо скрипит, не желая мириться с вопиющей наглостью. Петли на стальной решетке издают неприятный скрежет, напоминая, что Оливер снова забыл их смазать. Хлопок двери и быстро приближающиеся шаги за спиной. Мой брат на взводе. Это радует, сглаживает раздражение от вынужденного перерыва. Нет ничего приятнее бесполезной ярости Оливера и его бесплодных потуг установить контроль.— Включи свет, — требует он. Несвойственный его трусливой натуре смелый тон режет слух. И не только мне. Дремлющая на краю стола Ше
Шерри«Не всем историям суждено быть рассказанным.Некоторые тайны лучше никогда не раскрывать, спрятать подальше от любопытных глаз, замуровать за стальными дверями и заживо похоронить в кромешной темноте. Стеречь и охранять, словно сокровище, даже если внутри драгоценного черного ларца с секретами копошатся черви. А если этот червь — ты, то смысл вышесказанного кардинальным образом меняется, правда? Если червь ты, то единственный путь к спасению — просочиться в узкую замочную скважину. А если их три, то какую выбрать?»— Бери ту, что уже, не промахнешься, — смеюсь себе под нос, быстро порхая пальцами по клавиатуре.«Если червь ты, то всякий смысл теряется, ведь у червей нет мозгов, им все равно, где ползать. Но я не червь.Я наделен разумом и терпением.Я знаю, что рано или поздно замки откроются. Нужен
ОливерШерил молча отводит взгляд, решительно нажимает на ручку, толкая дверь, и заходит внутрь, не закрывая ее за собой. Это даже не намек, а откровенное приглашение. Отчаянно смелое, импульсивное, продиктованное древним, как мир, инстинктом. Я принимаю вызов и следую за ней в темноту спальни.Хлопок двери за спиной, глухие шаги по ламинату. Она скидывает туфли, я — пиджак. Полумрак разбавляет струящийся лунный свет, проникающий сквозь щели между задернутыми портьерами. Его достаточно, чтобы увидеть стройный силуэт, застывший возле постели, но ничтожно мало, чтобы рассмотреть подробности, детали, всё то, что Шерил Рэмси тщательно прячет от нежелательных взглядов под строгими платьями, глухо застёгнутыми блузками и целомудренными юбками. Ноющая боль в руке напоминает, насколько женские робость и слабость могут быть обманчивы. Я и сейчас понятия не имею, чего ждать от Шерил Рэмси. Эта девушка абсолютно нечитаема, словно одна из ее любимых антиквар
Дилан«Я не родился в клетке. Звуконепроницаемые стены чердака и кромешная темнота не всегда являлись моей единственной обителью. Когда-то дверь была только одна и не запиралась на ключ. Замки и новые двери появились позже. Но в самом начале я, как и все нормальные люди, любил дневной свет и свежее дыхание ветра в волосах. Мне нравилось бродить босиком по росе и смотреть, как в светлеющем небе засыпают утомленные звезды, блекнет лик луны и загорается солнце. Незабываемые, неуловимые мгновения пробуждения и победы света над тьмой. Я сохранил каждый свободный рассвет в своих воспоминаниях. Это то, что нельзя отобрать, спрятать или заставить забыть. Неважно, кто я и где, насколько крепки прутья клетки и тяжелы замки, и даже если меня не станет, солнце по-прежнему будет подниматься на рассвете и уходить в закат. Только сумасшедшие верят, что законы реальности меняются для них или по их желанию. Только сумасшедшие верят, что способны ост
«Моя жизнь — сущий ад. И есть еще много людей, которых мне хочется… ну, наверное, убить».Б.И. Эллис «Американский психопат»ДиланЯ оглушен запахами, звуками, вибрациями чужих шагов. В височные доли впивается раскаленная игла, проходя насквозь, и начинает вращение, разгоняясь до скорости света. Отпечатки рук, ног, пальцев повсюду: на полу, стенах, мебели, частицы кожи кружат в воздухе, превращаясь в пыль… Ее много, ее всегда слишком много.Шерри передвигается быстро, уверенно, с бесстрашной легкостью, присутствовавшей в ней всегда. Темнота для нее не преграда, не препятствие. Темнота — ее броня, источник силы и зона безопасности. Темнота позволяет видеть то, что недоступно другим.— Значит, здесь ты творишь? — вопрос сопровождается скрежетом колёсиков по полу. Гостья резко отодвигает кресло от стола и, не спросив разрешения, опускается на сиденье, шеле
ОливерЯ рассчитывал переговорить с Гвен в офисе или на нейтральной территории, подальше от посторонних ушей, чтобы вернуться домой с четкой конкретной позицией. Но в обед Гвендолен позвонила, сообщив, что ее вылет задерживается. По итогу встретились с сестрой в аэропорту около семи вечера, и всю обратную дорогу до «Кanehousgarden» мы ожесточенно спорили.— Это рискованно, Оли. Можешь считать меня параноиком, но я думаю, что Шерил Рэмси лучше уехать, — упрямо поджимая губы, Гвен смотрит на дорогу и периодически на меня. — Ни к чему хорошему это не приведет.— Сбежать от проблем — позиция страуса. Ты сама не раз это повторяла, — напоминаю ненавязчиво и вполне миролюбиво. Опускаю стекло и прикуриваю от зажигалки. Гвендолен мгновенно вспыхивает, как огонек, поджигающий сигарету.— Я же просила не курить в машине!— В твоей, а это моя, — широко и беззлобно ухмыляюсь я. &
Шерри— Подожди минутку, надо поговорить, — я перехватываю Гвендолен Кейн в коридоре, остановив ее за локоть.— Не здесь же! — скинув мои пальцы, Гвен оглядывается в сторону лестницы. — Иди за мной, — командует она, убедившись, что Оливер остался внизу.Не переговариваясь, мы быстро добираемся до хозяйской спальни. Гвен открывает дверь ключ-картой (странно, от кого бы ей прятаться в собственном доме) и первой пропускает меня. После запирает замок изнутри.— Говори, — холодно бросает Гвен, проходит к кровати. С усталым вздохом опустившись на покрывало, сбрасывает неудобные красивые туфли. Я присаживаюсь на стул с резными ножками возле туалетного столика, заставленным многочисленной косметикой.— Давно ты знаешь? — без долгих вступлений напрямик спрашиваю я. Гвен поднимает на меня изучающий внимательный взгляд. Какое-то время молчит, прочитывая что-то в своей голове. Но сомн
ШерриПервые секунды своего пробуждения я полностью дезориентирована. Слеповато щурю глаза, высунув нос из-под тёплого уютного одеяла. Яркий солнечный свет золотистым потоком льется через большие окна, не оставляя ни одного темного угла в просторной спальне. Чужой и абсолютно мужской спальне, идеально убранной, не считая смятой постели, в которой я лежу совершенно голая с бесстыдно ноющими мышцами в местах, не оставляющих полета фантазии. Кто-то опять всю ночь раздвигал ноги, очень активно и оглушительно громко. Ошибиться невозможно, запахом секса пропитано все вокруг, а тело до сих пор болезненно чувствительно. Раздраженные соски твердеют от соприкосновения с прохладным воздухом, между ног саднит и пульсирует, когда я касаюсь себя там. Низ живота напрягается в ответ на порочное движение пальцев. Фу, Шерри, ты очень плохая испорченная девочка.Пытаюсь вызвать волну стыда или смущения, но ничего не выходит. Зажмурив глаза, я раздвигаю ноги,