Глава 5

Считается, что иногда (наверное, в крайне редких случаях), любовница, ярким  Сириусом  вспыхнув на небосклоне семейной жизни, способна не разрушить, а укрепить отношения супругов.

Виноватый муж, не получив от измены особой радости,  приползёт к ногам  несчастной, но милосердной жены, и их совместное существование пропитается соком новой,  неизведанной страсти… И всё у них будет хорошо. Даже прекрасно.

«Как бы не так!» - размышлял Здоровякин, поджидая на перекрёстке Валдаева. Серебристый автомобиль вот-вот должен был показаться из-за поворота.

Настасья ворвалась в жизнь Здоровякиных два года назад и прошлась по ней огнём и мечом. Позади осталось вытоптанное поле, словно по хрупким зелёным росткам промчалась на резвых скакунах охотничья процессия - с зайцами, борзыми, свистом, улюлюканьем и звуком рожков. 

Загадочным образом  на этом пепелище проклюнулся свежий побег. Руководствуясь инструкцией, почерпнутой в анекдоте, Илья пришёл к Маше извиняться за то, что оставил её с двумя детьми. Очевидно, покаяние Здоровякина было не на шутку убедительным, так как в результате на свет появился  лупоглазый,  белобрысый, деятельный Эдик. Но и он  не смог возродить прежние взаимоотношения родителей.

Интеллигентные люди, Маша и Илья были теперь обречены на крепкую дружбу - три пары детских глаз ежеминутно экзаменовали их, проверяя стабильность уз. Однако когда детей не было поблизости, Здоровякины давали волю южно-итальянским эмоциям. Куда делся непробиваемо спокойный, по-шведски сдержанный Илья? Куда исчезла веселая, неунывающая Мария?

«Неужели надо разводиться?» - с затаённым ужасом и надеждой подумал Здоровякин.  Но это было совершенно бредовой идеей - оставить Машу с тремя детьми. Один раз он уже попытался оставить её с двумя, и что получилось? Всё равно вернулся. Если он уйдёт сейчас, то можно предположить, что в порыве самобичевания он вскоре соорудит ещё одного младенца. И тогда…

- Привет! - радостно крикнул Валдаев. - Залазь! Чего нос повесил? Опять с Марией поругался?

- Да, - буркнул Илья. -  И снова из-за ерунды!

Довольная физиономия друга подсказала Илье, на ком сорвать злость.

- Ты котов когда-нибудь заберёшь или нет? - возмущённо рявкнул он.

Валдаев от неожиданности вздрогнул.

- Ты чего?

- Ничего! Представь, что у нас творится в квартире, а? Ещё твои коты под ногами шастают.

- У вас четыре комнаты, а у меня одна, - резонно заметил Саша.  - Ладно, не кипятись. Всё  наладится.

- За два года ведь не наладилось!

- Однако вы всё ещё вместе.

- Куда ж деваться? - обреченно вздохнул Илья. - Вместе - трудно, расстаться - дети пострадают.

- Ой, не надо, - возразил Валдаев. - Когда ты рвался к Настасье, как Матросов к амбразуре, ты больно-то о детях думал? То-то и оно. Значит, делаем вывод, что сейчас тебя подле Маши удерживает не боязнь повредить неустоявшуюся детскую психику, а истинное чувство. Правда, глубоко спрятанное. Вы за эти два года столько всего наговорили друг другу, что любовь ушла в подполье. Она пережидает. Когда вы опомнитесь, придёте в себя, она вновь выползет на свет Божий. Попрёт изо всех щелей, будь здоров… Так что запасайся презервативами.

- Ты считаешь? - с надеждой спросил Здоровякин. Всё-таки по натуре он был семьянином. И страстно желал спокойного счастья. Доброй жены, удачных детей.

- Угу.

- И у нас всё снова станет, как прежде? Ты помнишь то время?

- Чудесные времена! - вздохнул Валдаев. Ему тоже было о чём тосковать. Именно в тот период в его жизни появилась эксцентричная, яркая подруга с  красивым именем Маргарита.

- Но Машка просто невыносима, - опять вспомнил Илья. - Язвительна,  безжалостна! Я и не знал, что она станет такой!

- Негодяй! - восхитился Александр. - Какой  матёрый  португальский негодяище! Ты ведь сам её такой сделал! Представь, что ты беременная женщина, и у тебя начались схватки…

- Сдурел ты, что ли, Саня!

- … и тебя, красного и лохматого от ужаса и испытываемых прелестных ощущений, везут в роддом. А куда едет в это время твой муж? Твой прыткий муж едет на заключительное слушанье по делу Настасьи, коварной разлучницы. Разве такое прощают?

Здоровякин побагровел от стыда и ярости, и сжал огромные кулаки.

- Если собираешься меня размазать по сиденью, как сливочный крем по торту, не забудь,  что я в данный момент веду автомобиль, - быстро напомнил Валдаев, оглядываясь на разъярённого друга. -  Кстати, о сиденье… Там лежала моя труба. Ты что, опять на ней сидишь?