Если бы не Маруська, утром не встал бы. Но с такими будильником в кучеряшках разве проспишь?!
– Мапа, мапа, а ты будешь лошадкой?! Ну позялуста!!! Мапа! – орало в ухо моё счастье, устраивало взрыв ладошками в моих волосах и целовало в щёку.
Кажется, я вчера хватанул лишнего. Голова раскалывалась, но я открыл один глаз:
– Тебя конь в пальто устроит?
– А на тебе неть пальта, ты в тлусах! – радостно взвизгнула Маруська и давай по мне прыгать, как бешеный пони.
О, дети...
– Оно невидимое, – пробурчал я и выбрался из-под одеяла. – Как в сказке про короля, из волшебных нитей, а на трусы волшебства не хватило, пришлось обращаться в Келвин-Кляйн.
<“Лучше один день быть человеком, чем тысячу дней быть тенью”. Не знаю, из каких закоулков моей памяти выскочила эта китайская мудрость, но я прочувствовала её сейчас до мурашек. Выражение лица царевича стоило безбожно залитой стены в кухне, запаха сырого бетона и одной вздыбившейся обоины. Ради его вытаращенных от изумления глаз я бы пережила и целый потоп.– А почему волосы не кудрявые? – вдруг спросил Андрей Викторович таким тоном, словно я побрилась наголо и лысина вдруг оказалась мне к лицу.– Положение обязывает1, – ответила я любимой бабушкиной фразой и неспешно пошла ко входу.Судя по звуку, царевич поднял свой телефон с тротуарной плитки и после
Играла моя любимая песня. Андрей был настолько близко, что я могла ощущать его парфюм, смешанный с естественным запахом. И он мне так нравился, что я была чуть пьяной без шампанского, несмотря на данное себе обещание быть строгой и противной. Может, всё оттого, что он внимательно меня слушал? Извинился за жену. К счастью, бывшую. Или потому, что я ощущала себя красивой и видела отблеск восхищения в его глазах? Тепло его крепких ладоней совсем не сдерживал тонкий шёлк, и мне казалось, что я ощущаю его пальцы на моей коже. Это пьянило ещё больше. И я улыбалась в ответ на его улыбку. Один раз можно...
Я поискала защёлку на двери ванной и, к своему ужасу, не нашла. У меня уже зуб на зуб не попадал. Так что повесив на всякий случай фен на ручку двери, я стянула с себя отвратительно мокрое платье – натуральный холодный компресс. И чулки. Брр...С ужасом взглянула на туфли. Им конец? Нет, пока живые... Пока. Я взяла одно из белых махровых полотенец для ног и взмолилась с ним в руках, словно это была хоругвь: «Туфельки, милые туфельки! Не вздуйтесь, не покорёжьтесь, пожалуйста, дорогие!»Они ведь на самом деле очень дорогие...И тщательно-тщательно их вытерла.Затем прислушалась. Царевич вёл себя тихо. Слишком тихо. Ушёл за номер платить?Я о нём беспокоилась: снова ноги промочил, ведь простудится! Не в первый же раз за эти дни! Интересно, он ноги парил с горчиц
– Одуванцик! – вскричала Маруська с такой радостью, с какой наши космонавты нашли бы жизнь на Марсе.Бросив весёленький розовый самокат с пони-единорогом и лампочками на руле, дочка кинулась на исследование нового явления.Чёрт, и почему я не умею так радоваться? И самокат у меня есть, и одуванчик вижу, и воскресный парк весной пахнет, только на душе хреново. Со вчерашнего вечера, когда я сидел, как дурак, дома один и тянул виски, так и не улучшилось. За ночь я весь мозг себе проел, думая, что сделал не так. Заснуть не мог.Ведь ради неё же всё сделал, чтобы защитить! И Лану вызвал, и извиниться заставил. Ну, может, не раскланялся и без экивоков обошёлся, но ведь эта злобная Чебурашка из золотой молодежи по-другому не понимает, я пробовал! Не дай Бог мне так Маруську воспитать, хотя кт
Всю субботу я учила китайский и бурчала, как старая бабка, недовольная жизнью, пенсией и программой по телевизору. Ну и что, что телевизора у меня нет, а до пенсии я вряд доживу с такими нервами... Я никому не стала плакаться в жилетку, да меня никто бы и не понял. Даже Агнесса называет моё мировосприятие тараканами и предлагает их строить. А дело вовсе не в том.Как только я услышала там, в гостинице, что царевич прижал другую женщину к стене, за которой – он знал! – была я, у меня в голове перещёлкнуло, взвизгнуло и всё моё я полетело без тормозов в тартарары. Ведь точно так же из-за стены на даче я слышала, как Миша, тогда ещё мой муж, целует мою университетскую подругу Алёну и страстно бормочет ей о том, что она самая красивая на свете, а я ни о чём не узнаю! А ещё, что ему нужно тепла и расслабиться, и только с ней, с самой лучшей на свете это возможно. Слышались недвусмысленные звуки, вперемешку с уча
На следующее утро после воскресного занятия на пилоне я чувствовала себя, как «бурлак на Волге», протянувший баржу вдоль берега чем попало, в частности, руками, бёдрами, прессом и даже попой. Потому что болело всё!Под чувственную музыку накануне я сползала с шеста, кружилась вокруг него и падала, сворачиваясь всеми членами, как домашняя колбаса, эротично обнимала железный столбик и стукалась о него головой. А у девушек вокруг получалось гораздо лучше. И животик так не выпирал из шорт.Мне хотелось всё бросить и сказать: «Нет-нет, это не моя сказка. Вы тут танцуйте, а я, пожалуй, пойду, плюшками побалуюсь». Но плюшки меня дома не ждали, а Диана, оказавшаяся тренером по поулдэнсу, показывала мне и поправляла очень терпеливо, а потом, как новичку предоставила дополнительный час растяжки. Так что сегодня хотелось не то, чтобы не идти на работу, а вообще не встава
Хреновее день припомнить было трудно. С утра схватка с отцом с его коронным «Ты идиот». Не дождётся, чтобы я с ним во всём соглашался и покорно делал «ку»! Не для того я в Оксфорде парился пять лет, а не в локальном универе с программным обучением «ректору-дача, тебе-красный диплом». В Оксфорде нас с первого занятия ошарашили – с профессором надо спорить, иначе лети нафиг, какой бы ты ни был умный. Умных много, достойных — единицы. И в студенческом обществе дебатов я перекрикивал чопорных англичан не просто так – баллы зарабатывал, чтоб на плаву остаться и громкость развить.И поэтому если нет нормального обоснования претензиям, хрен я соглашусь, – так отцу и сказал. А свои обоснования и аналитику я предоставлю.Хотя, конечно, придумать, почему нам не нужен целый процент ретро-бонусов и как его возместить в бюджете компании,
Андрей даже не зашёл. Проводил до двери, проверил, не кидаются ли в драку лестничные перила, не кусаются ли замки. Лифт тоже вёл себя прилично.– Ну вы их арией оглушите, если что, – подмигнул царевич. – Спокойной ночи!– Спокойной ночи... – пробормотала я ему в пиджачную спину, а затем крикнула негромко вслед: – А кровь смыть?Он только махнул рукой и сбежал вниз по лестнице.Жаль... Я уже такого себе напредставляла.Зашла в квартиру, оперлась о стену и коснулась пальцами губ. Они были горячими. Ум мой – враг мой. Отключить бы. Увы, не знаю, как. Живут же люди как-то без мозгов, и хорошо живут – не придумывают всякой ерунды; радуются инстинктам и не ночуют в одиночестве, не зная, куда приложить горячие г