Ночь пролетела незаметно, но восхода солнца так и не настало. В маленьком окошке над самым потолком не золотился утренний свет. Ничто не освещало унылую камеру.
Но мне и не нужен был свет. Я села на стог грязной соломы в углу помещения и глубоко вздохнула. Прошлась взглядом вокруг, ища какой-нибудь подходящий для моей задумки предмет. Ничего нужного не нашлось, но я становилась на одном участке собственной цепи, где звенья оказались отлиты не слишком ровно.
Восход солнца я всегда чувствовала безо всяких часов. Привычка вставать рано играла свою роль. Поэтому мне не нужно было видеть свет в окне, чтобы знать: утро наступило.
Как только это произошло, я постаралась взять себя в руки. Глубоко вздохнула и закрыла глаза.
Сегодня мне предстояло попрощаться с большей частью того, что было дорого, надеясь, что удастся сохранить оставшиеся крохи. Через несколько минут, если все пройдет хорошо, я забуду старые привычки, забуду все, что мне нравится. Предам память с
АрилейнаСады Медуз встретили нас мрачной тишиной. Закат окрашивал каменные изваяния в оттенок кровавого золота. Но высокие кусты арании уже погрузили почти весь периметр во тьму. Лишь на широких белоснежных дорожках можно было увидеть свет последнего солнца.Однако на этот раз мы очутились посреди широкой площадки, в центре которой возвышалось огромное старое дерево. Оно раскинуло свои толстые корявые ветви в разные стороны, будто пытаясь дотянуться кривыми пальцами до всех присутствующих.Мертвое дерево Рэн. Лишенное листьев, зелени и жизни. Серая кора на толстом многовековом стволе.Оно так разительно выбивалось из общей картины садов, что казалось, будто кто-то насильно впихнул его сюда. Среди цветущей арании.С другой стороны, Рэн – священное дерево фей. И его мертвые останки, окруженные фигурами из лунного камня – самая лучшая демонстрация торжества фурий.Это место было похоже на аллею, где могло поместиться довол
ДайренТакой боли он не испытывал никогда в жизни. Внутри все оборвалось и истекало кровью.– Нет, Арилейна!!! – совсем рядом с Дайреном крикнул мальчишка. Ее брат. – НЕТ!Арилейны больше не было. Вместо нее перед мужчинами стояла грустная, плачущая каменная статуя.Блестящая гладкая поверхность молчаливо впитывала последние закатные лучи. Они проникали внутрь полупрозрачной скульптуры и преломлялись там, создавая впечатление, будто неподвижное изваяние светится изнутри.Черные волосы глупой феечки снова посветлели, слившись цветом с остальной фигурой. Теперь ничто не напоминало о дерзком перевоплощении Ари в фурию.А ведь он даже не успел ее спросить…На самом деле ему было все равно. Фурия, фея, человек. Да даже если бы она вдруг оказалась пришельцем из другого мира, он бы не отказался от нее. Она как воздух была нужна ему любой.И теперь ее не стало.Первый рыцарь схватился за основан
Она сидела рядом с ним и беспечно болтала. Улыбалась, брала пальчиками маленьких креветок, обмакивала их в соленый ореховый соус и клала в рот. Обхватывала полными губами и жевала.А потом перехватывала его взгляд и краснела, не опуская глаз. Дайрен знал: ей нравилось его внимание, нравилось его безумное, накаленное до предела обожание. Когда он смотрел на нее вот так, не отрываясь, выхватывая каждое движение, мысленно лаская каждый ее жест.И он делал это. Смотрел на нее и никак не мог надышаться. Знал, что теперь все хорошо, что его фея снова с ним, и так будет всегда. Но где-то глубоко внутри остался жить безответный, загнанный глубоко-глубоко страх, что все повторится вновь, и ему придется пережить самое страшное. Смерть того, без кого сам воздух превращается в раскалённый свинец. И дышать больше не хочется.Но она жива. Правда жива. И Дайрен уже решил, что ни в коем случае не позволит ей умереть раньше себя. Лет через сто или тысячу. Или все десять тысяч. Н
АрилейнаЯ медленно шла по краю зала, стараясь не привлекать ничьего внимания. Стараясь не показывать собственный страх.А мне было страшно. Сегодня я – кролик, забравшийся в волчью пещеру.У стен расположились длинные столы, ломившиеся от яств. Я прошла вдоль одного из них и незаметно встала возле колонны, наблюдая за своими врагами.Повсюду шуршали платья красивых женщин. Мужчины бросали на них похотливые взгляды, переговариваясь друг с другом за бокалами игристых вин.Отвратительно.В воздухе пахло страстью. Желанием. Винным дурманом.На другом конце зала располагалось возвышение с троном. Позади него во всю стену висел герб фуриянцев – черный скорпион на алой розе. Символ смерти моего народа.Я отвернулась и, стараясь отвлечься, бросила пустой взгляд на праздничный стол.И в следующий момент за спиной раздался голос:– Не желает ли выпить прекрасная незнакомка?И время остановилось.
– Посмотри внимательнее, – промурлыкал мужчина. – И ответь мне сама.Я вздрогнула.Рука рыцаря скользнула по моей талии, ненавязчиво притянув ближе. Он не делал ничего предосудительного. Только вел меня вперед. Только касался так, что обжигало кожу.За одной из следующих ширм раздался томный женский вздох.Я зажмурилась.Ладонь Дайрена на короткое мгновение сжала меня чуть сильнее и тут же совсем расслабилась, отпустив. От неожиданности я распахнула глаза и увидела.Женщина стояла спиной к выходу из комнатки. Она откинула назад крашенную белую головку, пока ее спутник покрывал поцелуями бледную шею с татуировкой розы.Приоткрыв рот, девушка хватала губами воздух. Изредка вместо дыхания из легких вырывался тихий стон.Я замерла как статуя. Не могла оторваться, как бы ужасно это ни выглядело.А в следующий момент губы Дайрена коснулись моей собственной шеи.Я тихо выдохнула, резко развернувшись.
АрилейнаЯ стремительно отвернулась, запоздало сделав ленивый и безучастный вид.– Ах, какая неловкая! – бросила шутливо, размахивая бокалом с зеленым вином.Тут же подбежали ко мне несколько слуг. Извинились за беспокойство и мгновенно убрали следы угощения с пола.Когда я посмотрела в их испуганные, нервные человеческие глаза, мне почти стало стыдно. Почти. Потому что мои руки до сих пор тряслись от напряжения, и в сердце не было места другим чувствам, кроме волнения за брата.Когда я вновь бросила короткий взгляд сквозь толпу, кажется, на меня уже никто не смотрел. Короткое опустошающее облегчение навалилось на грудь.Действительно, подумаешь, какая-то из девушек перебрала с алкоголем и уронила кусок торта. С кем не бывает?Никому и в голову не придет, что я тоже фея. И несчастный узник впереди – мой брат.Только щеки все еще горели огнем, выдавая зашкаливающий адреналин. Щеки и уши.Я огляделась по
– О, безусловно. Зря вы… – попыталась я отмахнуться от разговора и, может быть, наконец, избавиться от опасного сопровождающего. Но Дайрен оборвал меня на полуслове. Он резко втолкнул меня в нишу под лестницей, прислонив спиной к холодному камню. И, расположив руки по обеим сторонам от моего лица, проговорил, хищно прищурившись:– Кого ты обманываешь, маленькая фея?..Пропасть. Я падала в самую глубокую пропасть. Сердце похолодело, словно вместо крови стало гнать по венам ледяное вино из арании.– Я не… что?.. – все слова застряли в горле острым, колючим комком.– А ты думала, тебе удалось всех одурачить? – прошептал он, склонившись к самому уху. Обжигая горячим воздухом из собственных легких. – Признаться, играла ты хорошо. Но этого недостаточно, чтобы обмануть меня.Сердце билось сумасшедше быстро. А легкие гоняли воздух так, словно я пробежала три километра без остановки.&ndas
ДайренУ нее были тонкие запястья. Казалось, их можно переломить легким движением пальцев. А еще крохотные ладони и худенькая шея. Маленькое личико с узким лицом, на котором горели совершенно невозможные глаза. Они выглядели огромными, ее нелепые, дымчато-серые глаза. Разве бывают у блондинок серые глаза?У нее были.Сначала Дайрен думал, что они и вовсе черные. Но потом стало ясно: такой эффект создают вечно расширенные от испуга зрачки.От испуга ли?Иногда ему казалось, что Арилейна совсем ничего не боится. Несмотря на то, что любой самый ничтожный слуга в замке может подписать ей смертный приговор.А в другой момент, честное слово, создавалось впечатление, что ее сердце вот-вот разорвется. Быстрый взмах ресниц, нервный взгляд в пол, легкое подрагивание губ.Губ…Они у нее были крупные и пухлые. На маленьком лице только эти глаза и губы.«Проклятье, держи себя в руках», – ругнулся про себя Дай