Темнотища после обрушения потолка наступила такая, что ее впору было резать ножом. Волнами, поднятыми упавшими камнями, меня швырнуло куда-то, и о том, где сейчас мой нежелательный спутник, оставалось только угадывать по плеску. На пару секунд я себе позволила запаниковать, представив все и сразу: и голодную медленную смерть в непроглядном мраке, после изматывающих поисков выхода, и новое нападение кровожадных мелких гаденышей, и даже в красках увидела нападение какой-нибудь пещерной акулы с вонючей пастью и зубами в шесть рядов. Ладно, последнее – полная хрень, такое здесь плавать просто не может, мелковато, но вот стая мерзко-бледных от отсутствия света пираний – легко!
Эй, Летти, стопэ! С чего это внезапный разгул фантазии с уклоном в зоотриллер? Белоснежный и невыносимо яркий, после пребывания во тьме, свет ударил в лицо, заставляя зажмуриться и даже вскрикнуть от неожиданности и болезненности в глазах.
– Какого черта?! – зарычала, прикрываясь рукой. – Не в глаза же!
– Прости, я не знал, где ты точно находишься, – извинился ликтор и стал шарить дальнобойным лучом вокруг.
Смотреть особенно было не на что, с одной стороны завал, с другой – похожий на прямую трубу тоннель с отполированными потоком стенами. Потолок метрах в трех над нами, уровень воды – мне по грудь, но быстро падал, из-за того, что поступление было перекрыто искусственным ликторским затором.
– Нам нужно уйти отсюда и побыстрее, – деловито сообщил Крорр, пощелкав чем-то на фонаре, заметно снизив его яркость и сделав теперь не бьющим узко и однонаправленно, а освещающим круг размером несколько метров.
Стало видно дно, и там, слава богу, ничего не мелькало, не шевелилось и не затаилось. Ну на первый взгляд точно. А еще я сразу разглядела, что правое крыло Бронзового не сложено привычно и аккуратно, а провисает, бессильно расплывшись по поверхности.
– Есть вариант, что вода, которой мы перекрыли дорогу, пойдет в тот тоннель, откуда приползли кобо, но и велика вероятность, что под ее тяжестью завал рухнет и вся она хлынет сюда, – продолжил он свои пояснения, не обращая внимания на травму, в то время как я размышляла, как на это реагировать мне. – И тогда нам весело не будет, Войт.
– А сейчас я прям вся ликую, – огрызнулась и решила, что я не доктор, чтобы помощь предлагать, и если ранение не парит самого Крорра, то и я сестру милосердия изображать не стану, тем более зла на него все еще ой-ей как. – Ты хоть немного представляешь, куда ведет этот проход?
– Если подземное русло совпадает с направлением поверхностного, то через десяток километров мы окажемся в районе одного из старых городов. – Мужчина, морщась, но при этом ловко и несуетливо застегнул впереди лямку от своего рюкзака и зашагал вперед, рассекая толщу воды, как военный крейсер. – Если так, то в наших интересах появиться наверху в светлое время суток.
– Почему? – Я пристроилась позади него – больше-то идти некуда.
– Потому что не в моих планах становиться кормильцем у кровососов.
Точно. На лекциях, доверия которым, конечно, у меня немного, упоминалось, что вампиры предпочитают селиться в старых городах. И сразу вспомнилось ощущение пристального жутковатого взгляда, когда мы с Кианом пролетали через один из них. Вот, кстати, о Мак-Грегоре и планах в принципе.
– Имей в виду, бывший командир, как только выйдем на свет божий – каждый своей дорогой!
– Не пори чушь, Войт! – бросил через плечо Крорр. – Я, по-твоему, во все это вляпался только для того, чтобы отпустить тебя в Зараженных землях на все четыре стороны и позволить стать закуской первого же монстра? Судя по тому, как ты рьяно рванула налаживать общение с плотоядными подземными, и пяти минут не протянешь без моего прикрытия.
– Правда, что ли? – озлилась я. – Вообще-то до твоего появления со мной ничего хренового не происходило. И для чего ты в это влез – это твои проблемы, не мои.
Вранье лишь отчасти, знать об инциденте с «гостеприимством» Тамары и явном дискомфорте моего виверна от появления его патлатого дружка ликтору совсем не обязательно.
Крылатый резко крутанулся, оказываясь со мной лицом к лицу.
– Моя главная проблема – это ты! – произнес он жестко. – И я сказал, что мы возвращаемся обратно, и на этом точка! Никто тебя от договора не освобождал!
– Да пошел ты, солдафон! – Зараза, и почему тут не свернуть и не разминуться? Иди теперь с этим… – От вашего гребаного договора я себя сама односторонне освободила, и вот это и есть точка.
– Не ерепенься, Войт, – отрезал Бронзовый и снова двинулся вперед. – Тебе здесь не выжить, и знаешь это не хуже меня.
– А как же «подлая тварь, местная шпионка, которая морочила тебе голову и совращала»? – фыркнула я ему в спину. – Небось, среди своих не пропаду.
– Не смеши! Твоя эскапада с кобо внесла ясность для меня в этом вопросе, – отмахнулся он. – Пошевели мозгами, ты что всерьез намерена остаться по эту сторону границы? Что ты тут будешь делать?
– Этого я пока не знаю, но вот в чем уверена – буду драться и рвать тебя зубами, но не вернусь в вашу сраную цитадель, в клетку, где меня станут пытать и медленно убивать жаждой и голодом.
– Ты сгущаешь краски, – возразил Крорр, но при этом замедлился, не оборачиваясь, а потом резко ускорился.
– Ну конечно-о-о! – едко протянула я. – Это же такая мелочь – сидеть за решеткой, как животное, в ошейнике и кандалах, что стирают кожу, и где хреначат тебя магразрядами или ядом, опорожняться в углу клетки у всех на виду, не есть, не пить, не спать, потому что тебя пытают долбаной музыкой и светом, и вести высокоинтеллектуальные беседы с моральным уродом Верховным, для которого твоя жизнь ничтожнее, чем грязь под ногами! Ты тоже стоял с ним там, за стеклом, а? Наблюдал, как я корчусь и загибаюсь от жажды и усталости? Прикольно было? Видно, решили: если шпионка и какая-то тварь – расколется рано или поздно, а если человечешка – сдохнет, но туда ей и дорога? Мало, что ли, вы нас своим Одариванием положили!
Бронзовый останавливался в процессе моего гневного спича постепенно, как будто неожиданно ему навстречу стал бить ветер ураганной силы, и поворачивался ко мне медленно.
– Ты сейчас лжешь! – зарычал он, оскалившись. – Одаривание – это честь, а не пытка! Мы не пытаем людей!
От возмущения несправедливостью ситуации и его непрошибаемой твердолобости у меня аж речь отнялась. Подняв руку, просто постучала костяшками по командирской башке, причем Крорр не отмахнулся и не заблокировал мое движение, что странно.
– Зачем это? – спросил он, хмурясь, словно анализировал, что ощущает от моего прикосновения.
– Хотела узнать, зазвенит или нет слой брони у тебя в голове, – раздраженно пояснила я, но потом, махнув рукой, обошла его и зашагала вперед. – С другой стороны, правда ведь. Мы же бандюганы, убийцы, насильники – за людей нас грех считать.
– Прекрати. Ты должна понимать, что мы находимся в состоянии перманентной войны, все должны быть настороже – это нужно для выживания. Все меры, даже те, что могли показаться тебе чрезмерными, – на самом деле суровая необходимость, – забубнил мне в спину Бронзовый.
– Показаться, мать его? – вскипела я опять. – У тебя мозг вообще на входящие обновления работает, ликтор? Или, блин, реальны только первоначальные базовые настройки, и коррекция невозможна? Пошли вы, пардон, в жопу со своей необходимостью! Тебе самому в голову ни разу не приходило, что если бы вы не только убивали и пытали всех, кто не соответствует вашим стандартам правильности, то и война эта гребаная уже закончилась бы?
– Естественно! Полной и безоговорочной победой тварей! – парировал он.
– Ничьей, зараза, ничьей победой! Просто миром! Нормальной жизнью без страха и ограничений для всех!
– Ты говоришь как предательница собственной расы, которую как раз и притесняют эти гады, а мы защищаем!
– Ой, ну меня-то вы назащищали чуть ли не до смерти! Знаешь, я, пожалуй, отныне и впредь откажусь от вашей опеки и заботы. Читай – лучше рискнуть и попытать счастья по эту сторону, но не возвращаться. На сем нашу дискуссию считаю закрытой.
– А я нет! Летисия, отбрось ты свои обиды за то, что стала жертвой ошибки и моего неправильного поведения, и постарайся подумать спокойно. Ты готова отказаться от нормальной жизни, от шанса хоть когда-то увидеть сестру, добиться чего-то стоящего и выбрать просто быть изгоем, на которого станут охотиться всегда? Вернешься со мной, и я стану свидетельствовать в твою пользу, докажу всем, что ты не шпионка и можешь стать достойным человеком…
– Да себя-то послушай! Почему я должна выбрать доказывать что-то кому-то, когда сама знаю, что в кои-то веки невиновна? И это еще и имея подавляющий процент шансов, что ни меня, ни тебя никто и слушать не станет, а пристрелят на подлете для верности! И что значит это твое «станешь достойным человеком»? Буду до конца дней какой-нибудь лучшей из худших рядовой в вашем сраном корпусе и никогда не равной хоть кому-то из вас, сиятельные вы летуны?
– Ты снова все утрируешь и искажаешь, – в возражении Крорра не было прежней интенсивности.
– А ты в упор отказываешься видеть очевидное. И, между прочим, почему это ты один? Где Илэш, Заар, Рилейф?
– Там, где и должны быть. Это мое дело, не их.
Хотела посмотреть в его лицо, но потом забила. Да к черту!
– Вот теперь я все поняла, – усмехнулась себе под нос. – Тебя пнули под зад искать меня? Типа, надо вернуть наглую беглянку и покарать показательно? А взамен что? Повышение? А-а-а, нет же! Прощение косяков! Точно!
– Я сам подал прошение об одиночном рейде с целью обнаружения тебя, Войт! – рявкнул ликтор мне в затылок. – И приказ Верховного – принести твою голову. Но я решил для себя, что верну тебя живой, добровольно, и вместе с тобой буду требовать детального разбирательства, снятия с тебя обвинений и разрешения продолжить службу в корпусе.
Ну вот тут я уже не могла не повернуться.
– Охренеть можно! – шокированно уставилась на Бронзового. – Вот видала я на своем веку фантазеров или непробиваемых упрямцев, но ты всем сто очков вперед форы дашь. Ну, ликтор, чё – вы же во всем людей на раз делаете! Невозможно для меня никакое добровольное возвращение, не существует на белом свете для этого доводов и причин! Не будет никогда никакого разбирательства, а уж тем более признания ошибок и снятия обвинений, вы же непогрешимы и безупречны, сука. И служить ни я, и никто из якобы кадетов в вашем чертовом войске не стал бы! Не для того нас травили… ой, прошу прощения, одаривали, конечно же, одаривали! И в связи со всем этим, у меня назрел вопрос: ты меня считаешь абсолютно тупой, раз впариваешь такую херь или сам реально в это веришь, и тогда уже под сомнением твои умственные способности.
Всплеск надежды, оказывается, может пинать в зад, придавая невиданное ускорение и силы ничуть не хуже отчаяния и ярости. В принципе, большая часть моей жизни была посвящена надежде, но то было растянутое во времени чувство, типа как наблюдать за тем, как медленно тает снег. Знаешь, что однажды он обязательно исчезнет, но нервничать из-за неспешности процесса – бессмысленно. Но сейчас совсем другое дело. Возможно, что от моей поспешности зависит жизнь моей Летти, принимая во внимание мои знания об обычных обитателях пещер и наличия у нее в спутниках ликтора, факт присутствия которого способен заставить атаковать даже виды, обычно предпочитающие не конфликтовать. И я уже молчу о том, что сам этот гребаный, исходящий на мою женщину слюной ублюдок представлял основную из угроз. Вернувшись по скале опять к тому месту, где потерял из виду его и Летти, я мысленно прикинул примерную траекторию его падения и вдруг задался вопросом, с чего ему вообще было
– Объяснись! – приказал Крорр, упрямо запрещая своему разуму двинуться по безнадежному и разрушительному пути бесконечных сомнений во всех и во всем. Вступить в спор, защищая привычный взгляд на мир и то, во что верил вечность, – вот что диктовал ему инстинкт самосохранения, но Войт, как всегда, не предоставила ему такой возможности.– Ничего я тебе объяснять не обязана, – отрезала она, отворачиваясь и пускаясь дальше по тоннелю почти бегом, и Бронзовый понял: она вовсе не уклоняется от столкновения мнений, просто действительно не нуждается в том, чтобы доказывать что-то кому-то. Плевать хотела эта непредсказуемая женщина на мнение окружающих. И на него ей тоже плевать.А вот у него почему-то не выходило игнорировать ее: какого-то черта ликтор нуждался в том, чтобы знать, что же творится в ее голове и что за мир открывается вокруг
Я задрала голову, чтобы понять, кто говорит, а вот Крорр не стал тратить время на то, чтобы поглазеть, а молниеносным движением выхватил оружие и выстрелил куда-то в высокий потолок галереи, под которым странным образом зависло темное облако. Сам выстрел был, конечно, практически бесшумным, но вот вспышка наверняка видна будет издали, да и отвалившийся здоровый кусок и так изрядно потрескавшегося свода грохнулся вниз отнюдь не тихонько.– Войт, быстро встань спиной к моей спине и двигайся, будто прилипла! – приказал Бронзовый, когда еще даже шум не стих, и растопырил оба крыла, создавая защитную ширму, хоть раненное и явно провисало и сто процентов причиняло ему боль. Преображение ликтора из вполне себе нормального парня, ведущего со мной относительно либеральные дебаты и разговоры личного характера, в вояку-профи и жесткого командира было мгновенным и впечатляющим.
Крорр рухнул на землю как будто с огромной высоты, разбивая свое тело на миллион никак не связанных между собой частей и не в состоянии не орать надсадно от невообразимой боли. Но не она была худшим испытанием. Осознание уродливого извращенного изменения, которое произошло с ним только что. Превратившего его из себя, существа, кем он был всю свою сознательную жизнь в… нечто.Разум отказывался воспроизводить в памяти весь процесс, когда его буквально взорвало изнутри, выворачивая наизнанку, распирая каждую мышцу и орган, изгибая и растягивая кости, уродуя, обращая в чудовище. Самым отчетливым моментом «до» было абсолютно бесконтрольное, спонтанное нарастание гнева до чудовищных размеров и исключительная неспособность хоть как-то управлять им, затормозить. Все попытки – в пыль, все равно что пыжиться остановить горный обвал искусно набрасывая аркан. Знаешь как и делаешь все верно, да
«Он обратился!!!» – металась паническая мысль в моем разуме, как пуля, никак не способная перестать рикошетить от стенок черепа и разносящая его содержимое в пыль настолько сильно, что физические страдания отступали на второй план.«Гребаный вор, подлый соперник, жизни недостойный конкурент обратился прямо на моих, чуть не выскочивших из орбит от изумления глазах!» – билось без остановки в сознании, что сейчас было намертво заковано в клетку немощной человеческой плоти, переживающей настоящую агонию и пока слишком-слишком бесконечно-невыносимо медленно регенерирующей. Давая моей женщине избыток времени «полюбоваться» на меня изуродованного, слабого, никчемного, словно мешок с дерьмом, с балластом, который сбросить со счетов должен ей велеть инстинкт. Войт сильная, жесткая, и терпеть слабость, тем более в самце… мужчине, с которым делила постель, наверн
– Рискну предположить, что симптомы более всего напоминают резкое энергетическое опустошение, – привел меня в сознание незнакомый, немного занудно звучащий мужской голос. – Впрочем, восстановление протекает в весьма стремительном темпе, что указывает на отменное здоровье девушки или специфические способности организма, приспособленного к режиму таких вот опустошений-наполнений. Она чей-то добровольный донор силы, или кто-то принуждает ее делиться энергией?– Думаю, пока в этом вопросе нет особой ясности, – услышала я милягу-кровососа, прости господи за такую характеристику.Насторожившись, незаметно посмотрела сквозь ресницы, оценивая, где я, с кем и насколько успела влипнуть, умудрившись отключиться не пойми отчего на ровном месте. По ощущениям лежала я на обычной постели, помещение напоминало некую подвальную комнату, с парой све
– Я не знаю, – пробормотал Крорр, неожиданно потеряв весь свой боевой настрой и запустив пятерню в свои медно-красные волосы. – Я ничего уже не понимаю, но невозможно дальше отрицать очевидное.Его широкие плечи опустились, голова поникла, а взгляд стал рассеянным, как если бы он пытался охватить им слишком много одновременно в себе и снаружи и терпел поражение, а меня окончательно отпустило физически, зато в более чем ощутимой форме пришло нечто новое: лишающая присутствия духа растерянность и импульс стать чем-то вроде опоры, выправить что-то, что сейчас потеряло твердость и прямоту, и еще невесть откуда знание, что мне это под силу. Именно мне.– Очень надеюсь, что ты не рассчитываешь на мою помощь ни в понимании происходящего, ни в… Как его там? Освобождении и Овладении? Потому как я сама ничего не знаю, знать не хочу, явно не
Мак-Грегор переместился на бок, оставшись буквально влипшим грудь к груди, чем вынудил повернуться и меня, приподнял мою голову, уложив на свое предплечье, да так мы какое-то время и лежали – две прижатые лицом к лицу селедки, которым ни капельки не тесно на узкой жесткой койке. Я, кажется, целую вечность и пошевелиться была не в состоянии, а вот у виверна руки ни секунды не бездействовали. Он то мял кожу моей головы и основание шеи, нежно, но с нажимом, отчего хотелось замурлыкать, как разморенной сытой и обогретой солнцем кошке, то оглаживал бок и скользил чуткими, дарящими ненавязчивое, но такое отчетливое удовольствие пальцами вдоль позвоночника, то начинал бесцеремонно, почти до боли стискивать мои ягодицы, словно тесто месил, и тут же заласкивал, настойчиво натирая ладонью, отчего мое тело совсем скоро оказалось предельно расслабленным сверху и будто постоянно равномерно подогреваемым легкой степенью возбуждения внизу. Такое потрясающее ощ