Кирилл
В офисе стояла тягостная тишина, словно все пространство было пропитано скорбью. Сотрудники усердно работали, не поднимая головы и не покидая рабочих мест; словно сговорившись, молчали телефоны; монотонный удар по клавишам клавиатуры и писк принтеров — единственные звуки, которые фоном доносились до меня через открытую дверь. Никто не бежал ко мне с пачкой документов на подпись, никто не толпился возле кофейного аппарата, никто не хихикал в комнате для отдыха. Если мне необходима была какая-либо информация или отчет, то я набирал сообщение в офисной программке внутренней связи, и мое требование мгновенно исполнялось — безукоризненно, безупречно, без недочетов.
Я организовал единый центр управления в своём кабинете, который совсем недавно делил со Стасом Чупрасовым. Оказалось, это несложно сделать, если правильно организовать процесс, структурировать разрозненную систему, используя уже имеющиеся наработки и опыт. Я создавал все три ф
«Пагубная страсть похоти побуждает человека,Порабощённого ею, решаться на все,Пока низведет его до дна адова.»Иоанн Златоуст Рита вошла в свою квартиру, яростно захлопнув за собой дверь. Скинув обувь, она прошла в спальню и упала на кровать. Перевернулась на бок, прижала колени к груди. Нервный озноб никуда не делся. Ее по-прежнему колотило, как в лихорадке. Трясло так, что зуб на зуб не попадал. Она приложила ладонь к пылающему лбу. Надо бы выпить жаропонижающее, но у Риты не было сил, чтобы дойти до кухни, где находилась домашняя аптечка.В голове Лихачевой мелькали обрывки разговора с Черновым: его равнодушный презрительный взгляд, твердый мужественный голос, хлесткие слова, которые стреляли прямо в сердце. Ни один мускул не дрогнул на его лице, пока Чернов слушал, что собирались провернуть те, кому он доверял и считал своей командой. Бесчувственный, толстокожий&hellip
Кирилл — Ты рано. Артем всегда приходит минута в минуту, — взглянув на изящные наручные часики, Ника окинула меня задумчивым взглядом. Я закрыл за собой дверь и прислонившись к ней спиной, устало провел ладонями по лицу. Я был морально опустошен и энергетически выпотрошен. Разговор с Маргаритой Лихачевой и все, что она выдала сегодня, лишили меня почвы под ногами, раскачали выстроенную годами систему, которая казалась нерушимой, а на самом деле являлась фикцией. Преданные друзья, незаменимые сотрудники, удобные любовницы — сплошная фальшь и лицемерие.С ума сойти можно… Я был уверен, что держу свою жизнь и окружение под контролем, и в глубине души считал себя везучим человеком. Наверное, так и было, но, как показал мой горький опыт, иногда достаточно пары дней, чтобы лишится всего, во что ты слепо верил. Без наступления и длительной осады, без единого выстрела и брошенной гранаты мои самые близкие люди в одно
Я отчаянно гребу руками, пытаясь прорваться сквозь черную толщу ледяной воды. Надо мной ни малейшего просвета, только тьма и бьющийся в ушах пульс и нарастающий гул. Мое сердце надрывно колотится, воздуха в лёгких почти не осталось, но агония и ужас заставляют бороться, сопротивляться неминуемому концу. Я ничего не вижу, и каждый новый рывок истощает запас физических сил, голова кружится от кислородного голодания, вода проникает в ноздри и затекает в горло. Все движения оказываются бессмысленными, словно, что-то неумолимо держит меня на месте, неподъёмной тяжестью тянет ко дну. Я барахтаюсь все медленнее, оцепенение охватывает ослабевающие конечности, и я отчаянно кричу, впуская в легкие поток ледяной воды. Адская боль взрывается в голове, раскалывая меня на части. Я зову тьму, я впервые делаю это осознанно, но смерть не спешит, она наслаждается моими мучениями. Я умираю медленно, практически до конца оставаясь в сознании…. Я пришел в себя от сильнейшег
«Нет хуже греха, и ничего нет ужаснее и пагубнее духа уныния».Преподобный Серафим Саровский«Уныние заведомо не имеет мотивационной силы. Оно характеризуется наибольшей двигательной заторможенностью и снижением работоспособности». (с)Выскочив из офиса, Артем хотел взять такси, но в последний момент передумал и решил поехать на метро. Он вдруг вспомнил, как погиб Иван Юматов и рассудил, что безопаснее передвигаться по многолюдным местам. С опаской оглядываясь по сторонам, парень поспешил к ближайшей станции. Он практически бежал, сердце барабанило в груди так, что болели ребра, мысли хаотичным роем метались в голове вокруг последнего оглушившего его открытия.Артем действовал интуитивно, запрыгивая в последний вагон первого попавшегося поезда метро, полагая, что потусторонние силы, с которыми он имеет дело, не станут убивать десятки невинных людей, чтобы добраться до него. Может бы
Все началось с огня и огнем закончится… монотонно звенели в памяти, недавно сказанные Вероникой Божич слова. Я слышал только их. Все остальные звуки исчезли, растворились.Я крепко сжимал ее тонкие пальцы, всматриваясь в бледное лицо, скрытое кислородной маской. Отсутствующий, затуманенный взгляд Вероники был устремлен куда-то сквозь меня. Я не знаю, что она сейчас видела и хотел бы вырвать ее из кошмара или разделить его с ней. Она позвала меня… Но я не успел. Чувство всеобъемлющей вины разрывало грудную клетку, сжигало дотла и боль была такой же, как в последнем видении, когда я ощущал, как лопается и обугливается моя кожа. Наклонившись, я прижал ее холодные пальцы к своим горячим пересохшим губам.Звуки, запахи и границы реальности постепенно восстанавливались. Ее ладонь пахала дымом, хотя пламя пожара практически ее не коснулось. Но даже сейчас, я чувствовал сквозь едкий запах горькой гари тонкий и нежный сладкий аромат бело
Для каждого дня недели, кроме воскресенья, у моего подсознания заготовлен свой кошмар. Сюжет не меняется с шестнадцати лет. Именно в этом возрасте у меня начались повторяющиеся ночные приступы. Они не появились мгновенно. Все началось с воскресенья. Я запомнил, потому что утром мне нужно было ехать на важные спортивные соревнования. После неудачного казуса с девчонкой, когда нас застукала ее полоумная бабуля в летней пристройке, я попал домой почти под утро и сразу вырубился. Первые розоватые отблески рассвета уже заглядывали в спальню, когда я внезапно открыл глаза. Комната была в черном дыму, языки пламени пожирали обои, картины, ковры, подбираясь ближе… Все казалось настолько реальным, что я чувствовал запах гари, слышал треск, с которым огонь распространяется по спальне, обжигающий жар, горечь во рту и нестерпимую боль в тот момент, как пламя добралось до моего тела. Я не мог кричать, не мог пошевелиться… Я сгорал заживо, задыхался, широко раскрытыми глазами глядя
Опасность гордыни состоит в том, что она рождается из греха и порождает другие грехи.(с) Мы несколько часов просидели на уютной маленькой кухне Вероники, напротив друг друга, за пустым столом и в полнейшей тишине. Она смотрела на меня отсутствующим взглядом, а я курил, стряхивая пепел в чайное блюдце.Ни у нее, ни у меня не осталось слов, чтобы обсудить случившееся в машине. Мне бы хотелось притвориться, что я не видел ни конверт, ни зажигалку, стереть из памяти, как один из своих слишком реалистичных кошмаров. Я осознавал, что если погружусь в анализ и осмысление ситуации, то окончательно увязну в безумии. Подсознательно я отсекал то, что объяснить не способен и считал это единственным правильным выходом.— Когда я была совсем девчонкой, — внезапно заговорила Ника, прислонившись спиной к стене и обхватив себя руками за плечи. — Я думала, что похожие сны видят люди предназначенные друг другу судьбой&
Нет, не Бог карает нас за совершенные грехи, хотя многим удобно думать именно так.Мы сами выбираем себе наказание. Никто, кроме нас... С субботы на воскресенье я не вижу снов.Так было до этой ночи…Треск, нарастающий, хрустящий, плотный, обступающий со всех сторон. Я распахиваю глаза и это последнее движение, которое смогу сделать в ближайшие несколько минут… или часов. Восприятие времени размыто. Я могу только смотреть, слышать, осязать, вдыхать. Скрежет усиливается, пробираясь в мою голову, я чувствую, как меняется пространство. Очертания комнаты смазываются, плывут, обрастают живыми тенями, ржавыми вспышками. Запах гари распространяется с молниеносной скоростью, и я понимаю, что сгущающаяся тьма — это черный дым, отравляющий легкие едким ядом. Я вижу, как вспыхивают обои, шторы, как огоньки пламени ползут по полу, мебели, добираются до постели, крадутся по просты