ГЛАВА ПЕРВАЯ. Хоть бы увидеть Макса

После обеда разложив бумаги по папкам, я покончила с текущими делами, и стала дождаться Романа Николаевича с партией новых документов, но он все не появлялся. Звонить не стала, если не зашел, значит некогда.

Минут через двадцать я начала волноваться. От нечего делать проверила почту в компьютере, удалила накопившийся спам, полила цветы, сделала кофе, но пить его не стала и, в десятый раз выглянув в окно, решила разыскать Романа Николаевича сама. Легко выскользнула из своего кабинета и, цокая каблучками, пошла к начальнику. И тут услышала возбужденный гул, доносившийся с первого этажа.

Шефа у себя не оказалось, и мне пришлось отправиться на его поиски, вниз. Добравшись до середины лестницы, я увидела, что светлый, отделанный мрамором холл первого этажа полон служащих, которые, затаив дыхание, за чем-то наблюдали, словно зрители в театре. На мысль о театре также наводили строгие и далеко не бедные костюмы сотрудников.

Да что тут происходит? Сердце гулко забилось, я покрепче схватилась рукой за перила, выглянула. В холле… дрались! Один из дерущихся, молодой темноглазый брюнет был мне знаком, я часто видела его внизу, у поста охраны.

Потрясенная, я остановилась, в шоке разглядывая происходящее. Наконец, медленно спустилась и подошла ближе к толпе, в которой заметила своего пропавшего начальника, Романа Николаевича, знакомых сотрудников и даже и.о. директора, который растаскивал двух драчунов. Кирилл Борисович схватил темноволосого охранника за шею и с силой отодвинул от противника — широкоплечего мужчины в годах с волосами, тронутыми сединой. Действия и.о. вызвали гул неодобрения — наши сотрудники, как и ожидалось, переживали за молодого брюнета.

Но тут случайно меня заметил Ник, на сей раз явившийся на работу в черном деловом костюме, изменив привычному спортивному. Он подступил вплотную и, склонившись, шепнул на ухо:

— Пойдемте, Люда. Шеф увидит — ругаться начнет.

Не успела я спросить, почему, как раздался ледяной голос Кирилла Борисовича, в котором проскальзывал настоящий рык:

— Людмила Сергеевна, у вас все дела завершены?

Скрывая жуткую неловкость от обращенных на меня любопытных взглядов, я неуверенно кивнула и, не теряя внешнего достоинства, направилась к себе. Нагнавший Ник галантно взял меня под локоть и, вежливо поддерживая, медленно повел к лестнице, превратив постыдное бегство в почти нормальное возвращение. За это я была бы ему даже благодарна, если бы не ощущала себя бредущей в кабинет под конвоем.

Переживая позор, я угрюмо молчала. Хотелось скинуть невесомую руку Ника, но он, вроде, сейчас был за меня, и я сдержалась. Самое интересное, что никого не шокировало поведение директора. В голове копились вопросы, щедро приправленные обидой. Если собрались все сотрудники, так почему он выставил только меня? Отчего никого не удивило его вмешательство в драку? И почему всем находившимся в холле было понятно, что я лишняя?

Мой провожатый тоже угрюмо молчал, и только, когда мы вошли в мой кабинет, запинаясь, будто обдумывая каждое слово, медленно произнес:

— Людмила, не расстраивайтесь так. Он больше шумит, чем делает, — уныло сказал начальник охраны, и сел на стул для посетителей, которых, впрочем, у меня не бывало.

— А что, он еще что-то мне сделать может? — вскинулась я, удивленно посмотрев на собеседника. — Я и не расстраиваюсь! Просто соберусь и уеду. Зачем мне расстраиваться?

— Не надо уезжать! Скоро вернется Тео, простите, Федор Георгиевич с Дашей, — тихо произнес Ник, всматриваясь в мое лицо и пытаясь понять, серьезно я говорю об отъезде, или нет.

— Я поняла. Интересно, почему директора замещает этот… — поджав губы, с досадой спросила я, не зная как прилично назвать и.о. Я бы ему аквариумную рыбку не доверила, не то, что корпорацию.

— Тут такое дело, — Ник вздохнул и с неудовольствием потер лоб, обдумывая ответ. — У Кирилла Борисовича своя…свой бизнес, он взялся заменить Федора Георгиевича только потому, что с ним дружит, ну и совладелец нашей компании… Поэтому он и драчунов растаскивал...

— А причем тут драчуны? — совсем потеряв нить рассуждения, с удивлением спросила я, откинувшись на спинку кресла.

— Это сцепились его и наш… охранники, а он не умеет как Тео… ну, дипломатично решать такие споры, вот и полез пояснять.

— Кулаками?! — излишне повысив голос, спросила я. В голове что-то явно не сходилось. Ну, ненормально это для такой организации, как и для его должности. Драчунов специальные люди растаскивают!

— Э-э, да, кулаками. Иногда только это и помогает.

Я недоверчиво на него взглянула. У начальника охраны строительной корпорации очевидные проблемы с риторикой.

— И что? Помогает? Надавать подчиненным тумаков? — желчно спросила я, раскладывая узором на своем столе остро заточенные карандаши, пытаясь успокоиться.

— Ну, он-то не дрался. Просто развел их, — неуверенно заступился Ник за босса, чем вызвал мое крайнее неодобрение.

— Я смотрю, вы здесь все его любите, — не скрывая неприязни, заметила я, поднимая холодный взгляд. Дождевыми каплями загремели скатившиеся со стола карандаши. Я не стала собирать их, а дожидалась ответа.

— Конечно, его все любят, — совершенно серьезно ответил Ник, смотря мне в глаза и абсолютно не реагируя на мое раздражение.— Он справедливый и добрый… Его невозможно не уважать.

Я устало опустила голову. Да, и даже Даша тоже его любит. Тогда в чем дело? Чего же я натворила, если «такой хороший человек» меня на дух не переносит?

Ник вежливо попрощался и тихо вышел, а я размокшей медузой рухнула на спинку кресла и, качаясь в нем, решила, что если бы не ежевечерние встречи с Максом, здесь бы и дня не выдержала.

После работы, устав от тяжелых мыслей, я забрела в наше летнее кафе под ярко-красными тентами. Выбрав самый крайний столик, небрежно перекинула плащ через спинку кресла и села на другое, спиной к посетителям. Ждала официанта и разглядывала стену ровно остриженных кустов, которые нежно цвели зонтиками мелких розовых бутонов с медовым запахом.

Это местечко нашли еще мы с Дашей и часто здесь отдыхали. Но сегодня расслабиться и попить любимый кофе не получилось, вместо этого я накрутила себя так, что вместо обычной усталости чувствовала дикий прилив гнева и желание высказать нашему и.о. накопившиеся претензии.

Пятки под столиком бесшумно, но угрожающе отбивали что-то агрессивное, если бы мне сейчас попался Кирилл Борисович, вряд ли он ушел бы отсюда таким же целым, каким явился. Адреналин струился по жилам, призывая, наконец, навести порядок в своей жизни.

Сколько можно терпеть? Да и зачем?

Я нарочно пришла на целый час раньше обговоренного с Максом времени. Вместо того, чтобы съездить домой, переодеться и подготовиться, как положено перед свиданием, предпочла спокойно посидеть в толпе, где, как известно, одиночество самое неподдельное и обстановка самая спокойная. Но я ошиблась и накрутила себя так, что получил дикий гнев, подогреваемый воспоминаниями о сегодняшней драке. А ведь надеялась отдохнуть…

Нервно кусая губы, я жалела, что не грохнула кулаком о стол, когда и.о. в очередной раз говорил мне гадости. Промолчала. А теперь какой смысл переживать? Как говорится, после драки кулаками не машут.

В сумке пиликнул телефон. Я выдернула его из бокового кармашка и посмотрела на экран, пальцем нажимая символ сообщений.

Дашка?

Дашка! С радостью вздохнула. Как это на нее похоже: прислать коротенькое сообщение, когда я тут извелась в ожидании новостей. «Что тут скажешь? — думала я, улыбаясь. По словам Юльки, Даша — та самая подруга, которой в старости можно будет позвонить и заорать: "Ну че, старая перечница, куда пойдем пенсию тратить?!"

Сообщение гласило: "Сама себе не верю! Такого не бывает! Как ты?".

На главный вопрос, как она там, я ответ получила…

После смски Даши стало легче, и последние события уже казались такими мрачными. Я покачала головой. Гнев на директора исчез, когда я переключилась на мысли о скоропалительном браке Дашкинса…

Да, ей повезло. Конечно, такие слишком невозмутимые мужчины, как ее Тео, не в моем вкусе, зато она от него без ума, а большего и не надо.

Так… А что надо мне?..

Вот иногда сидишь вечерами одна одинешенька и думаешь. Ведь самое страшное, что ничего не было и больше не будет, ни любви, ни радости. В жизни есть только работа, от которой тошнит, и больше ничего. Но посмотришь на счастливую Дашу, и как-то легче становится.

Надежда, что такое же счастье когда-нибудь будет и у меня, греет душу и дает силы жить дальше. А я сейчас как никогда нуждалась в поддержке, ведь все такое унылое! Сюда бы Юлю. Я позвонила подруге, но никто не ответил. Жаль, Юлька занята…

***

Когда до появления Макса осталось минут десять, я заказала себе еще латте, которое здесь особенно удачно готовили, и углубилась в воспоминания.

Думаю, проблемы с молодыми людьми у меня начались после развода родителей. Сам развод я не помню, помню только, как рухнув у двери на пол, ужасно плакала мама. Сильно, тихо и так больно, больно… а когда я подошла к ней, пытаясь приласкаться, она вцепилась в меня, с силой прижала к себе и, почти заклиная, сквозь слезы выдохнула:

— Миленок, ты будешь умнее меня, правда? И лучше сто раз проверишь, чем соединишь свою жизнь не с тем человеком! Да? Да? Обещаешь?!

Я, поджав губки, от всей души ей обещала, усердно гладя маму по голове в такт своей дрожащей косичке. Я бы ей тогда что угодно пообещала… В восемь лет дети понимают гораздо больше, чем думают взрослые.

После моя жизнь почти не изменилась. Мама была рядом, помогала с уроками, возила в лагерь на море, покупала игрушки, красивые вещи, как у подруг. Отсутствие отца я чувствовала, но смутно, он и раньше в основном занимался собой. Я, конечно, понимала, что чего-то не хватает, но объяснить не могла.

 Потом, мама не раз говорила:

— Мил, будь умницей. Даже когда принимают на работу, назначают испытательный срок, не меньше девяноста дней. А человеку почему-то отдают сердце, не задумываясь. Тот, кто к тебе относится серьезно, будет добиваться твоей любви, а кто просто развлекается, улетучится, словно пар…

Я усвоила: в близкую связь вступать нельзя, пока не проверишь отношение. Под разными соусами это подавалось мне как главное блюдо до тех пор, пока я не уехала в соседний город и не поступила в институт. Вернувшись, обнаружила в доме дядю Мишу, солидного мужчину с седыми волосами и добрыми глазами, видимо все же прошедшего суровую мамину проверку.

Дядя Миша оказался очень хорошим. Он мило заботился о маме и пытался стать для меня родным, но только дома мне сделалось как-то неуютно, и я сняла себе квартиру. Мама, наконец, была счастлива, этот брак компенсировал годы ее одиночества. А я изредка навещала их в праздники, посылала подарки и старомодные открытки.

Зато у самой все шло хуже некуда…

Я честно проверяла молодых людей до конца второго курса. Никто не выдержал сурового испытания — трех месяцев платонических отношений, что впрочем, меня не слишком задевало. Мне исполнился двадцать один год, когда я сознательно решила нарушить мамину заповедь. С Алешкой мы сошлись после месяца его красивых ухаживаний. Эх, кто бы мне тогда сказал, что мужчина должен поразить именно сердце, а не воображение! А в этом Леше не было равных: красивые слова, эффектные жесты, умение веселить… У нас была почти настоящая семья, полгода мы жили, как я думала, счастливо, пока я, приболев, не отпросилась со второй пары, вернулась домой и, как в дешевом водевиле, застала Лешку с другой.

Самое грустное, что в отличие от меня он ничуть не переживал из-за нашего разрыва. Через неделю у него появилась новая глупышка, которая гладила его майки, стирала, убирала и делала вкусные завтраки. Видимо недели ему хватило, чтобы поразить ее воображение.

Из затяжной депрессии меня вытянули Даша с Юлей. С того момента я стала их ценить по-настоящему, как и мамин совет. Лехи на три месяца ухаживаний точно бы не хватило — банально грязью бы зарос.

Потом я долго избегала всего, связанного с отношениями, хотя желание отомстить, тотчас найдя себе нового ухажера, появлялось часто. Но мне хватило ума понять, что отомстить тому, кому наплевать, невозможно, а втравить себя в новые, совершенно ненужные переживания, получится непременно.