Покинув нашу комнату, мы с Бора увидели главного рунига, торопливо поднимавшегося по лестнице нам навстречу. Заметив нас, он молча сделал знак, призывающий пока не спускаться. Был Инослас без верхней одежды, значит, прибыл некоторое время назад и, судя по почти сошедшимся в одну линию нахмуренным бровям и острому взгляду, похоже, уже был в курсе последних плохих новостей.
– Приветствую вас, онор Бора, и благодарю за позволение гостить в вашем прекрасном доме, – почтительно кивнул он сначала предводителю и после обратился ко мне: – Рад лицезреть вас в добром здравии, кресса Греймунна. Очень скучал по вас, моя великолепная подопечная, и хотел бы перемолвиться парой слов.
– И тебе здравствовать, кресс Инослас, – ответил Бора, пытаясь увлечь меня за собой вниз. – В моем доме тебе не гостить, а жить теперь отведено, так что он и т
Хоть по факту работать пришлось Бора, именно я ощущала себя дико уставшей и больше как раз оттого, что на меня тяжким грузом легла новость о гибели почти незнакомой девушки. Глупая болтовня и распускание слухов – это, конечно, неприятно, но не повод же для настоящего гнева и тем более убийства. Несравнимо просто.– На самом деле, я не до конца понимаю, какие причины у тебя доверять мне настолько, – тихо заметила я, когда муж взялся, по обыкновению, освобождать меня от одежды. Его забота, даже в таких мелочах, была необычайно приятна и вызывала странную теплоту в груди, она была такой искренней. – Или это просто потому, что домыслы о моей вине лягут тенью и на тебя?– Отрицать подобное – смысла нет, Ликоли. – Бора усадил меня на край постели и опустился снять меховые сапожки. – Но не в том главная причина. Я действ
Пасмурное с утра небо к моменту нашего выхода на прогулку прояснилось, будто потворствуя планам по созданию общего хорошего впечатления, и мне поначалу опять пришлось щуриться. Все же повсеместное здесь обилие белого, ослепительно сверкавшего на ярком солнце, не было привычной мне цветовой гаммой.Бора нес расстроенно сопевшую и уткнувшуюся ему в шею девочку на изгибе локтя правой руки, крепко удерживая меня левой, и, по-моему, смотрелись мы со стороны немного странно. По крайней мере, у меня не было опыта подобных прогулок: таскать детей на руках у аристократов было не принято, на то всегда имелись няньки и слуги, да и передвигаться держась за руки у парочек тоже как-то не водилось. Со всех сторон на нас внимательно поглядывали домочадцы предводителя, и мне почудилось, что для них это было тоже нечто новое. Нет, не то, что он носил свою дочь, конечно.Путь до
– Не засыпай совсем, моя Ликоли, – мурлычущий шепот Бора пробрался в пространство моего блаженного парения, вместе с мягким мокрым касанием немного прохладной ткани к внутренней стороне бедер. – Тебе обязательно нужно поесть.– М-м-м… – Нехотя я разомкнула веки и посмотрела в его буквально сияющее лицо.Мой супруг очень нежными прикосновениями устранял влажный беспорядок и при этом улыбался настолько широко и довольно, что мне на мгновение нечем стало дышать от смеси его заразительной искренней радости человека, получившего желаннейший в его жизни дар, и собственного вернувшегося смущения за то, что лежу тут раскинувшись, бессильная и открытая его взгляду и рукам. Странно, что еще недавние, гораздо более откровенные вещи не вызывали неловкости, а эта забота после, когда страсть уже поутихла, заставляла краснеть и отводить гл
Моя рука тряслась, словно я жутко замерзла, и ничего поделать с этим не могла. Перед глазами вместо раскрытой ладони Бора упрямо стояло видение широченной когтистой лапы, способной убить одним ударом, и, заставив себя коснуться его кожи, я вся покрылась испариной от такого принуждения над собой, инстинктом, что вопил бежать от хищника со всех ног. Предводитель выдохнул с неприкрытым облегчением и, стремительно склонившись, прижался губами к тыльной стороне моей кисти, вызвав новую волну дрожи, и она возмутила меня тем, что не вся была порождена страхом и отвращением. Тепло касания его рта… того самого, что ласкал мою плоть так, что просто возносил над нею… До чего же, выходит, я легко допустила в свою душу скверну. Глубоко, быстро, что даже теперь, зная мерзкую правду, не могу избежать невольного трепета.– Благодарю, – прошептал Бора, выпрямляясь, пусть и не взглянул мне в лицо.
Оказалось, мы с Ронра пришли как раз во время ежедневной чистки денников. Несколько молодых аниров выводили по очереди лошадей из стойл, и пока один из них быстро и сноровисто проходился щеткой по густой шкуре, расчесывал и так ухоженные гривы да осматривал и ощупывал копыта, двое других успевали вычистить стойло от навоза, нагружая им большую тележку, и подсыпать новую подстилку. Я даже ненадолго застряла на месте, с восхищением наблюдая за такими спорыми и дружными движениями юношей. Заметив нас, они только поприветствовали взмахами рук и вернулись к своей работе. Однако, пройдя по проходу и остановившись напротив конюшни вороного, я недовольно нахмурилась. Вычищены были все соседние денники, а в его была все такая же многодневная грязь.– Уважаемые, я восхищена слаженностью и скоростью вашей работы, – громко произнесла я, поворачиваясь к уборщикам, и те уставились на меня в ответ с непониман
Мое сердце заныло, разрываясь на две части от выражения надежды и даже мало скрываемого ликования на лице Бора. Одна часть сама наполнялась до предела радостью и безмерной легкостью, таким ласковым теплом, которое можешь ощутить лишь от созерцания того, что ты каким-то образом делаешь счастливым другого, совсем не безразличного тебе человека, и это много ценнее и приятнее, чем когда кто-то трудится над твоим собственным счастьем. Другая же по-прежнему пребывала в мрачном смятении, наполненная отрицанием, неверием, что хороший исход возможен, а еще и каким-то тяжелым предчувствием, похожим на неизбывную ноющую боль в глубине, настырно твердящую, что все обязательно будет плохо, вне зависимости, насколько я буду стараться. Будто и то, что мне представляется преодолимым и не таким уж дурным, на самом деле окажется хуже некуда.– Лекуб! – позвал Бора с той самой странной властностью в голосе, что п
В рубахе и штанах, но с босыми ступнями, что непонятным образом притягивали мой взгляд никак не меньше, чем все остальное его совершенное тело, Бора забрался на постель и протянул ко мне руку.– Иди-ка сюда, жена моя, – позвал он, глядя с теплотой, но без всякого требования.Мысль о том, что ему нужна сейчас близость, мелькнула и пропала, ибо я сразу ощутила, что это та степень близости, которую я могу дать без усилия над собой. Осторожное объятие, когда я улеглась под его боком, ясно говорило о потребности просто быть рядом и подтвердить, что обычные прикосновения отныне не запретная территория для нас. Удивительно, насколько и мне это тоже было нужно, хотя еще недавно единственное, чего мне хотелось, – остаться наедине с собой и предаться размышлениям или же, наоборот, просто слабости самосожаления. Сейчас же я повернулась к Бора и уткнулась
– Не надо Иносласа спрашивать, – это была последняя фраза, которую я смогла выговорить внятно и хоть с призраком достоинства, потому что потом сорвалась в самый натуральный некрасивый плач, бормоча торопливо, глотая слова, всхлипывая и давясь рыданиями. Мне не было никакого дела до того, как я сейчас выгляжу в глазах моего супруга и насколько его оттолкнет то, что он узнает обо мне из всей неприглядной истории. Переживать о том, что окажусь в его глазах совсем не таким уж идеальным цветочком, каким он наверняка представлял меня, я была не в состоянии. Я вывалила на него все: и то, как впервые увидела Алмера, и как постепенно влюблялась в него, как в определенный момент вдруг стала почему-то думать, что мне он не просто по судьбе предназначен, а что нет и жизни никакой без него. Про побег, про первый раз, про те месяцы, когда казавшаяся такой близкой мечта о счастье начала день за днем оборачиваться постоянным разочарованием и тоской. Про у