Запись вторая. О конвоирах

Утром меня разбудили конвоиры, вернее, два хмурых позевывающих парня. В руках у высокого была дымящаяся миска с кашей, поверх которой лежал ломоть хлеба.

— Подъем! — заорал дурным голосом второй, рыжий и коренастый крепыш в кожаном доспехе с накинутым на плечи шерстяным плащом. — Живо жрать, и на выход! — для подкрепления эффекта он несколько раз стукнул сапогом по решетке.

Я натянула одеяло чуть ли не до носа.

— Давай-давай, скромничать потом будешь, перед магистрами, — он ухмыльнулся и подмигнул. — А перед нами можешь не жаться! Знаю ведь, какие у вас на колдунском порядки.

— Охолони, Жоэл! А то до обеда проваландаемся. Еще одно дежурство хочешь схлопотать? — лениво проговорил высокий, мазнув по мне равнодушным взглядом. — А ты одевайся и ешь.

Поставив миску на пол, парень демонстративно повернулся спиной к решетке. В тусклом свете коридора матово блеснула кольчуга.

— Ладно-ладно. Вот вечно ты со своими баронскими замашками, Крис, — попенял рыжий и тоже нехотя отвернулся. — Сам не развлекаешься и другим не даешь.

Начался первый день искупления.

Вопреки ожиданиям меня не заставили ни мыть полы, ни чистить картошку в замковой кухне, ни скрести котелки. Меня отвели на пустующий склад и усадили составлять целительские наборы. Рыжий Жоэл отпустил пару шуточек в стиле конюхов моего батюшки, но должного отклика не дождался и остался стеречь «пленницу» снаружи. Тогда как его товарищ…

«Крис, — внезапно вспомнилось мне, — его зовут Крис».

…облокотился на дверь, наблюдая, как я развязываю тесемки первого мешочка.

Так он и стоял, словно истукан, одинаково равнодушно взирая на стены, обвешанные гобеленами, на шкафы и даже на меня, непослушными руками перебирающую ингредиенты.

Досыпать противовоспалительного порошка, проверить концентрацию живой воды, высокую — разбавить, низкую — напитать магией. Заменить медовую пыльцу, обновить склянки, кульки и пучки трав, завернуть в тонкую бумагу, чтобы легко разорвать, легко добраться, легко применить. Все должно лежать на своих местах, все должно работать. От этого зависит жизнь учащихся всех трех факультетов Академикума вне этих стен.

Если в первый час я еще пыталась поймать взгляд своего надзирателя и найти в нем… Что? Я и сама толком не знала — хоть что-то, отличное от ленивого равнодушия — то в последующие оставила это бесполезное занятие.

На самом деле — скука смертная. Я не аптекарь и не травница. Я будущий маг. Который спалил целую лабораторию, забыв на столе несколько крупинок «сухого огня». По правилам нужно было обработать столешницу нейтрализующим раствором, но в тот день я торопилась: Гэли сказала, что в лавку завезли артефакты с Проклятых островов. Казалось, я убрала все до крошки. Казалось…

Итог — ни артефактов, ни лаборатории, ни Гэли, а вместо этого замок рыцарей, наказание и истукан напротив.

— Радуйся, что не попала к жрицам, — желая утешить меня, сказала накануне подруга. — В Отречении совсем другие порядки.

И я пыталась радоваться, взвешивая очередную унцию листьев Коха, подавляя желание шваркнуть весами о ближайшую стенку. Синие глаза, не отрываясь, следили за моими руками. Листья этого дерева очень ценны и в золоте стоят в трое больше своего веса. Каждый листок способен за час срастить рану размером с фалангу большого пальца, и если пропадет хоть один…

— Если хочешь, пересчитай, — не выдержав, предложила я, но ученик рыцаря никак не отреагировал, лишь продолжая провожать взглядом каждое движение.

Ночью я все-таки разревелась, обхватив руками колени, битый час раскачивалась на узкой койке. В правом углу что-то шуршало, но я так и не решилась зажечь свет и посмотреть. Вдруг и правда, крысы? Лучше уж не знать.

Второй день был точным повторением первого. Подъем, холодная вода в тазу, каша и склад с травами. Как и третий…

Богини Аэры, дайте сил! Думаю, я бы взвыла уже к четвертому и сама попросилась на кухню.

У рыжего Жоэла тоже поубавилось оптимизма, шуточки стали повторяться. Крис оставался молчалив. А я впервые задумалась, кто на самом деле наказан? Я? Они? Или травник, на чьем складе мы хозяйничали?

Я попыталась разговорить высокого, стараясь быть максимально любезной и приветливой, как учила матушка.

— Скажите, э-э-э… барон, — я выудила из очередного мешочка склянку с живой водой, которая, видимо, уже давно «умерла», и полезла за заменой. — Почему вы все время рассматриваете эти гобелены? Они настолько интересные?

— Да не особо, — ответил он, отводя глаза.

— Тогда почему?

— Пытаюсь понять, зачем кому-то украшать склад, в то время как стены самого замка пустуют.

Оторвавшись от взвешивания черного кровоостанавливающего порошка, я оглянулась. Но ничего странного в вышитых картинах не увидела. Обычные гобелены, сценки из истории Аэры, жизнь богинь, подвиги рыцарей. Ничего интересного, картинки, годящиеся как для спальни, так и для столовой, а вот в гостиную или в парадную их вешать явно не стоило. Матушкины мастерицы в Кленовом Саду работают не в пример лучше.

— Может быть, старшие рыцари не любят подобные украшения?

— Может быть.

Крис отвечал односложно или вовсе молчал, и, в конце концов, вопросы закончились вместе с приветливостью.

А день все тянулся и тянулся.

Меня повели обратно, когда солнце ушло за высокие шпили замка. Перед глазами все еще стоял ящик с корешками, которые приходилось измельчать, рассыпать по колбам и разбавлять мертвой водой три к одному.

А во дворе что-то продолжало скрежетать. Неужели паровую повозку так и не починили?

Жоэл шел впереди, Крис за спиной, чуть сместившись вправо. Все как вчера, и позавчера, только вот повозка была другая. Вместо паровой телеги во дворе стояла старая рассохшаяся развалюха, похожая на те, в которых крестьяне возят сено. Но вместо сухой травы там стояло что-то высокое, как бабкин сундук, накрытый плотной тканью.

Незнакомый маг в белом плаще что-то тихо втолковывал рыцарю с бляхой посвященного. Не похоже, что они из Академикума, скорее уж выпускники.

Надеясь все-таки быть услышанным, маг махнул руками перед носом старого воина, но тот остался спокойным, лишь отрицательно мотнул головой, указав на повозку. Два парня из последнего потока, которым пока было отказано в посвящении, поправляли ткань на «сундуке», из которого снова донесся механический скрежет.

Мы медленно шли мимо странной компании, и все, что я смогла рассмотреть — это очертания прутьев массивного горбатого груза, проступившие сквозь прижатую ветром накидку.

«Сундук» снова заскрежетал, его тряхнуло, словно под тряпкой было что-то живое. Хотя по звуку больше походило на проржавевший мукомольный механизм!

— Эй, — крикнул один из старшего потока, заметив нас. — Вы, трое! А ну-ка быстро отсюда!

Но Жоэл то ли не услышал, то ли предпочел не услышать приказ другого ученика, продолжая идти через двор.

Телегу снова тряхнуло, да так, что она чуть было не завалилась на левый борт, а затем грузно ухнула обратно. Край плотной ткани взметнулся вверх. И я увидела клетку, а в ней… миг, очень длинный миг я заглянула прямо в красный голодный огонь.

Там был не зверь, не механизм, не человек. В клетке сидело нечто иное. И это нечто прыгнуло на прутья, словно не видя их. Не видя преград. Только цель.

По металлу разбежались серебристые искорки защитного полога. Лапа с четырьмя чудовищными лезвиями-когтями ударила по преграде. Раздалось шипение, и плоть на суставах существа стала обугливаться. Но это не остановило, а только разъярило тварь. Она не отпрянула, не стала зализывать раны, а снова пошла в атаку.

Железная лапища, с треском проломив защитный барьер, пролезла меж прутьями и чиркнула по тяжелой юбке, вспарывая ткань подола. Создание скрипуче зарычало от злости и разочарования.

Я закричала. Наверняка завизжала не хуже увидевшей голого мужика селянки, хотя благородным дамам надлежит тихо падать в обморок. Руки сами потянулись к поясу, но там ничего не было, ни одной склянки — ни сухого огня, ни едкой слюны тритона. Ничего!

Все произошло очень быстро. Механическая лапа поднялась снова, чтобы на этот раз не ограничиться разорванной тканью. Поднялась, чтобы зацепить плоть. Я не успевала отпрянуть в сторону. Только смотрела, как приближаются когти…

Инстинктивно потянулась магией ко всему окружающему. Твердый камень под ногами, холодный снег, доспехи рыцарей, крепкая, защищенная от магии клетка и… телега. Деревянная, рассохшаяся, с маленькими точками ходов жучков-древоточцев.

Времени не осталось. В панике я ухватилась за первое, что попалось под руку… вернее, под магию. За труху, скопившуюся в ходах насекомых, за измененное дерево. Зацепилась и дернула, как компонент. Всему нужна основа. Даже магии. Ничего не создается из ничего.

Меня толкнули в сторону, отбросили. Второй удар лапы высек дюжину искр из каменной мостовой. Ударившись о землю, я расцарапала ладони, кувыркнулась, теряя шляпку и загребая воротом снег. Сверху навалилось что-то тяжелое и прижало меня к земле. Я ждала удара, думала, что железные челюсти сейчас сомкнутся на руке, ноге или горле, и видение грядущих похорон станет реальностью, не такой уж красивой и трогательной.

— Прекрати орать! — рявкнули сверху.

Я открыла глаза, часто заморгала, стряхивая снег с ресниц, и увидела прижимающего меня к земле Криса. Теперь на его лице не было равнодушия. Только злость и досада. Я закрыла рот и поняла, что ору не одна. Во дворе грязно ругались, что-то кричали рыцари, громыхала клетка, шипели охранные заклинания.

— Слезай с девки, наваляешь еще! — рыкнул кто-то, и Крис, поднявшись, протянул мне руку, рывком вытаскивая из снега.

Больше резкий, чем вежливый жест, который так легко принять за что-то другое, особенно когда сердце колотится, как бешеное, и больше всего на свете хочется спрятаться за чью-нибудь широкую спину. А уж потом выглянуть и как следует рассмотреть и осыпавшийся трухой угол паровой телеги, и свалившуюся, вставшую на бок клетку. И создание, метавшее в ней. Существо, которое не чувствуя ни боли, ни страха, не подпускало никого к своему узилищу.

— Нечего глазеть, — крикнул старый рыцарь, что еще минуту назад спорил с магом. — Отведи девку в подвал и возвращайся. А ты, — это уже рыжему, — помогай.

И Жоэл, наверное, помог, но я этого уже не видела. Я уже сидела на откидной койке, кутаясь в колючее одеяло и пытаясь остановить слезы. Унять бешено колотившееся сердце, не поддаться желанию открыть дверь и сбежать, куда глаза глядят.

Страх навалился на меня вместе с темнотой. А маг не может бояться. Не имеет права. Он защитник, он нож, отсекающий от мира все богопротивное. Такое, как та тварь. Трусам нечего делать в Академикуме. Так, может, маменька была права, и мое место дома, рядом с пяльцами?

Наревевшись вдоволь, я заснула. Вопреки страхам снилась мне не обугленная лапа с когтями, а синие глаза. И тяжесть чужого тела.

А на следующее утро Жоэл принес книгу.