ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. ПЛАН

План, что и говорить, был превосходный: простой и ясный, лучше не придумать. Недостаток у него был только один: было совершенно неизвестно, как привести его в исполнение. Л. Кэррол. «Алиса в стране чудес»

Георг

Что такое боль?

Я с трудом закрыл глаза, веки стали тяжелыми, почти неподъемными…

Вес век, замедление мысли… и боль — все так субъективно... Наверное, как и смерть…

Хотя нет, смерть в такой момент, когда остается только сильная боль, это неплохо. Да, боль невыносимая, с радостью сменяю ее на смерть, вот только вряд ли кто хочет меняться. Боль есть боль. Сильная несильная…

Какими формулами можно рассчитать это? Нельзя объективно измерить уровень боли извне. И неважно, чем она обусловлена, даже если только кажется, что она нестерпимая, всеобъемлющая… Единственный способ узнать — спросить.

Если есть, кому спрашивать…

Главное, что рядом никого… почему мне раньше казалось что умирать так, одному, даже лучше? Самообман… На самом деле это даже не успокаивает.

Тишина. Холод. Боль от холода хуже, чем от удара…

Что же с Корбаном? Надеюсь, он погиб сразу, это куда милосерднее, чем слушать эту больную холодную тишину…

Ивета

Все закончилось. Даже не верилось, что земля больше не содрогалась под тяжестью ударов.

Марина сосредоточено возилась с ранеными, отдавая приказы трем помощницам из шести. Остальных здесь не было. Нам повезло, что никто из людей не погиб. Ожоги, осколки, просто травмы от падений, — вокруг лед залитый водой из ведер — в общем, работы у доктора было очень много.

Уставшая и вымотанная больше обычного, Марина, — пусть даже она вела себя как всегда невозмутимо, скрывая все под улыбкой и стараясь поддержать раненых, — постоянно оглядывалась, выжидая возвращение Кнута с отрядом.

У пролома работали люди, подтаскивая камни, чтобы временно заложить стену тем, что было под руками.

Помогая доктору, я аккуратно смывала кровь с ран и ожогов, опасаясь лишний дотрагиваться, чтобы не сделать несчастным еще больнее, робко прикладывала к ранам повязки с мазью. На что Марина с недовольством качала головой, и, ворча про чистоплюйство, (еще бы знать, что она имела в виду) раздраженно отсылая бесполезную меня то за водой, то за шкурами для замерзающих раненых. Раненых частично перенесли на шубах в опустошенный за зиму амбар, под шкурами остались лежать самые тяжело пострадавшие, которым для переноса требовались доски.

Когда меня вновь отправили во врачебный домик за бинтами, пришлось задержаться, чтобы их нарезать. А вернувшись, я нашла Марину у разбитой стены. Она стояла рядом с командиром упырей. Вот и Кнут вернулся!

Но было что-то странное, я даже сразу не поняла что. Перед ними на грязном снегу валялся и полураздетый окровавленный Аман. Над ним в угрожающих позах нависли: Марина, однорукий Жорж и Кнут с тремя бойцами…

О моих бинтах все явно позабыли.

Вытирая кровь с разбитого лица, лысый упырь явно пытался изображать невинность и, шамкая разбитыми губами, нервозно произнес:

— Да чего вы этого уродца слушаете? Вы же меня знаете! Я просто вышел помочь нашим, ведь на стену-то уже надежды не было.

— На самом деле? Помочь?! — Злорадно ощерился один из бойцов. — Сильно за своих переживал!

Получается, Аман сбежал? Но отчего так сильно разозлилась Марина? Я застыла на месте, задержала дыхание, вслушиваясь в разговор и ожидая продолжения.

Но, судя по всему, оправданий Амана никто в серьез не принял.

— И оказался один на один с врагом? Каков смельчак… — холодно отозвался Кнут.

Аман вновь принялся громко заверять его в своем стремлении защитить ферму.

Пресекая вопли лысого упыря, Марина, не скрывая злости, сухо приказала:

— Кнут, отправь двоих за Мешко, пусть придет и расскажет, как этот тип оказался в лесу, а не в карцере, как было ему приказано!

Через три минуты коренастый упырь-наблюдатель оказался перед разгневанными командирами.

— Повтори мой приказ. Что ты должен был сделать? — Сухо приказала наблюдателю, застывшему в шоке от увиденного.

Мешко, постепенно понимая, что произошло, медленно отозвался:

— Отвести Амана в карцер.

— Каким образом он оказался не в карцере, а в лесу за стеной? Ты помог? Вы с кем-то из врагов связаны?

Мешко, услышав обвинение в предательстве, аж попятился.

— Нет… Я просто не стал его за…

Марина сурово перебила:

— Ты решил, что мой приказ глупая прихоть и решил его отпустить? Так, добренький мой Мешко?!

Упырь какой-то миг тупо смотрел на Марину, потом только молча кивнул.

Она кивнула за ним:

— Так вот… Аман выбрался через подземный ход наружу и… И почти добрался до врага. Если бы его не перехватили прямо у входа в палатку вражеского командира, то здесь бы на этот момент никого в живых не осталось! Враг уже был бы в курсе, что на ферме охраны нет… а им в тыл вот-вот выйдет Кнут с отрядом.

Марина повернулась к Аману и уточнила:

— Я ведь все верно говорю, не так ли, Аман? Собирался поделиться сведениями. А когда они разделались бы с Кнутом, так как их больше и они лучше вооружены, то после беспрепятственно разграбили ферму…

Мешко стал белее снега, Кнут стиснул зубы и с ненавистью уставился на предателя.

Аман миг лихорадочно подыскивал оправдания, но ничего не придумав, буквально заорал:

— Нет, конечно! Никогда! Я бы никогда не подставил так Кнута!.. Да никого бы не подставил! Корбана точно! Он мой командир! Да ни за что!.. — Аман продолжал горячо отрицать свою причастность к предательству.

Все стоявшие вокруг не сговариваясь, одарили его одинаково мрачными взглядами, однако при Марине и окружающих людях Кнут и его помощники не стали высказывать свое мнение.

Доктор, словно судья в старых фильмах, покачала головой, подведя итоги своего небольшого допроса:

— Бритва Оккама является законом девятнадцатого века, который гласит, что самое простое объяснение таинственных событий, скорее всего, и является правдой. Самое простое пояснение, что ты шел сдавать нас врагу, рассматриваю как единственно верное!

Все, кто слушал ее, с уважением кивнули, только Аман все пытался хоть кого-то переубедить:

— Нет, женщина, ты ничего не понимаешь! Я пошел туда помочь своим! — убежденно произнес лысый, взглядом ища поддержку у упырей за спиной у Кнута. — Ну… ты же умная женщина, неужели не понимаешь?! Да я…

Марина сухо перебила Амана, и, сверля его ледяным взглядом, произнесла:

— Ищу хотя бы одну причину не убивать тебя; но пока безуспешно.

Видя, что все против него, лысый упырь судорожно сглотнул. На несколько мгновений повисло тяжелое молчание.

Командир охранников с ненавистью глядел на Амана, Жорж от него брезгливо отвернулся. Марина опустила голову, словно раздумывая над чем-то, потом перевела суровый взгляд на предателя и сухо произнесла:

— Итак, Кнут слушай мой приказ. — Тот послушно кивнул. — Этого… — Марина презрительно кивнула в сторону Амана. — Допросить и расстрелять. Мешко — отправить в карцер до возвращения Корбана! Пусть сам решает, что делать со своим воином.

По жесту Кнута двое упырей схватили Амана и поволокли к входу, тому самому, где хозяин когда-то давно показывал мне нападение диких. Двое других следом за Аманом повели Мешко, удрученного таким разворотом дел.

Марина, Кнут и Жорж остались втроем.

Доктор повернулась к командиру:

— Я дам тебе кое-что из препаратов в помощь, допроси его как следует. Он тебе выложит все как на духу! Главное, уточни, знал ли он о нападении заранее, и сотрудничал ли с ними до нападения. Если все так и было, расспроси о врагах подробно. Любую мелочь… Кто, что, откуда, с кем связан, пусть любые сплетни рассказывает. Все записывай на диктофон.

Кнут на миг сузил глаза, кажется, ему не понравилось ее указания и напоминание о столь примитивных вещах, но он все же промолчал. Только кивнул, что, мол, так и сделаю.

Дальше меня легко толкнула в бок Анна, одна из помощниц Марины:

— Ивет, ты чего тут застыла? Бинты принесла?

Словно очнувшись, я торопливо кивнула и передала ей холщовую сумку с медикаментами. В это момент меня заметил Жорж.

— О, Ивета… Иди сюда! А где мой должок, а? — улыбаясь, спросил он, делая ко мне шаг. Это было так странно, я даже представить не могла, что улыбка может настолько преобразить облысевшего и почти высохшего обесцвеченного упыря. Однако, его передвижение не осталось без внимания:

— Жорж… стой здесь! Не вздумай входить на территорию фермы! — Тут же его остановила Марина и добавила: — Ивета, принеси герою два пакета крови…

Я послушно кивнула, улыбнувшись Жоржу в ответ.

— Почему так мало? Я что, ничего больше не заслужил?! — тут же громко возмутился однорукий, смотря на доктора с насмешливой укоризной.

Марина, словно не услышав Жоржа, еще раз уточнила:

— Два пакета, не больше, а то его с голодухи будет рвать кровью. Вечером поставлю ему капельницу… если доживу… — уже куда тише добавила она, устало опустив плечи.

Я молча кивнула и, уже не помню в какой раз побрела к домику доктора теперь за едой для Жоржа.

Этот день длился и длился.

Вокруг стонали, плакали, кормили детей и стариков, сновали с топорами и лопатами испуганные люди, которым Марина была нужна необыкновенно. Меня остановил Семен и попросил срочно позвать ее, нашли еще одного обгоревшего.

Вернувшись, вручила Жоржу кровь и, виновато пожав плечами, надо было много чего сделать, и я торопливо убежала к Марине, несмотря на его попытки остановить меня, чтобы поговорить.

Мы перенесли тех, кто не могли сами ходить в большой амбар. Туда же переселили тех, кто остался без домов. Людям надо было срочно собрать и принести самое необходимое: от еды до одежды.

Не помнила, чтобы когда-нибудь так уставала. После нападения упырей на ферму, я вымоталась, была совершенно выжата и подавлена после новости от Кнута, что одна из боевых машин вырвалась и уехала.

Еще позже, уже почти ночью, когда Кнут отчитывался перед Мариной, и я случайно услышала, что лысый Аман как-то поддерживал связь с врагами. Точнее сотрудничал с ними с самого начала, докладывая о состоянии дел на ферме. Значит, они знали о том, что топливо на исходе, и Георг не просто уехал, их с Корбаном выманили с фермы прямо в ловушку.

В общем, во всем плохом, что произошло с нами, виноват этот лысый урод!