Я выпрямилась. Невер еще всхлипывал, на темной чешуе личика застывали крупные, как горошины, капли слез. Линии под ногами остались, но они больше не соединяли миры. Я провела ботинком по ближайшей, стирая ее, обычный рисунок на земле. Все кончилось. Мы в filii de terra. И мы живы.
Последнее вряд ли надолго, так как явидь, подскочив ко мне, одной рукой забрала ребенка, другой же вцепилась в волосы и дернула так, что у меня в газах потемнело.– Ты что творишь? – зашипела она, лицо покрывалось чешуей, явидь скидывала человеческий облик.– Пусти! Больно!– Должно быть больно, за такое этого еще мало. – Пашка притянула меня вплотную к лицу, вернее, морде. – Ты же видела, что делают остальные? Видела! Ты же не слепая! Что, так трудно повторить? Скажи? – Рука дернулась, под чешуйчатой кожей перекатывались мускулы.И все-таки она сдержалась, на мгновенье закрыв глаза и издав короткий рык, к моему облегчению, разжала пальцы.– Веселое у вас посвящение. – Я пошатнулась и потерла затылок.– Хватит паясничать! – рявкнула явидь. – Хватит отделять себя от остальных. Сегодня из-за твоей гордыни и своеволия Неверу могли отказать в посвящении. После этого детей в колыбелях душат. Слышишь? Если ты не изменишься, однажды, клянусь, я выну твое сердце, даже если мне потом придется пожалеть об этом. Хватит жить по своим никому не нужным принципам! Пора решать, с нами ты или нет.Помнится, где-то я уже подобное слышала, с меньшей экспрессивностью и большей убедительностью. Прервал ее змееныш, тот, от кого меньше всего этого ожидали. Невер повернул темную голову, мигнул большими светло-зелеными глазами, протянул руку ко мне и громко фыркнул. Пашка дернулась. Змееныш тянулся уже двумя руками. Улыбка, бесценная первая радость, освещала забавную мордочку.– Что? – охнула Пашка. – Что ты с ним сделала? – Голос сорвался на визг.– Она стала «радной», – ответила появившаяся радом хранительница. – Вместо того, чтобы отдать ребенка, она защищала его, закрыла его собой, радела за него. У нас здесь настоящее посвящение, настоящий посвященный и настоящая «радная», впервые за много лет. В первую же мою церемонию. Спасибо, – девушка повернулась ко мне, ее глаза смеялись, – за все спасибо.– Не за что.Невер продолжал протягивать лапки, и у меня руки чесались взять его. От недавней отчужденности и недоверия к этому созданию не хотелось даже вспоминать. Ребенок как ребенок, посимпатичнее многих в нашей тили-мили-тряндии.– Что значит, настоящее посвящение? – явидь рыкнула, но на Милу это не произвело ни малейшего впечатления. – А остальные чем тут занимались?– Спроси у них. – Хранительница встряхнула головой, и блестящие волосы рассыпались по плечам. – Пришли, сунули детей низшим и довольны. От этого никому не горячо не холодно, лишь детям расстройство. Посвятить – значит познать. Посмотри на сына, он знает ее. У них с Ольгой нет ни грамма общей крови, но им никогда не понадобится амулет матери. Он посвященный, она радная, они знают друг друга. У тебя есть человек, которому ты безбоязненно можешь доверить жизнь сына. Это и есть посвящение, подарок вам от ушедших высших.– Нет, – замотала головой Пашка, – невозможно! Об этом бы знали.Я не удержалась и дотронулась до вытянутой ручки, в глаза сразу бросился наливающийся чернотой синяк, опоясывающий запястье. Невер весело фыркнул.– Нет, – хранительница махнула рукой, – нас даже не слышат.Мы оглянулись. Разговоры, смех, пусть местами и натянутый, кто-то рычал, кто-то качал ребенка, кто-то переходил от одной семьи к другой. Пустующий еще недавно круг был полон нечисти, но ни один из них не обращал на нас внимания. Ни косых взглядов и шепотков, как можно было ожидать после случившегося. Мы были невидимками в толпе.– И вы никому не скажете, – Мила коснулась наших губ кончиками пальцев, и я почувствовала легкое покалывание, – не сможете. Таинство посвящения остается таинством. Для остальных красивым и, возможно, значимым ритуалом.Пашка хотела еще о чем-то спросить, но нас прервали, да так, что к этому разговору мы больше не вернулись.Из зеленой зоны за нашими спинами раздался тонкий крик. Детский голос, полный боли и ужаса, потому как издать такой звук, если тебя не режут на части, вряд ли у кого получится. Хранительница побледнела и тут же растаяла в воздухе.– В filii de terra дети в безопасности, – нахмурилась Пашка, лицо которой светлело, чешуйки растворялись, уступая место ровной коже, разногласия были забыты, хотя голосу явиди недоставало уверенности.Не успела она договорить, а я уже побежала к зеленой полосе разномастных деревьев. В голове билась одна мысль – я так и не нашла Алису.Полоса смешанного леса в filii de terra представляла собой нечто среднее между дикими зарослями и парком. Ухоженные дорожки и хаотично растущие деревья, скошенная трава и заросли лебеды у забора, красиво оформленные клумбы на фоне ядовитого болиголова.Дорожка с готовностью легла мне под ноги, грозя вскоре увести меня с земли детей. Еще несколько гостей острова безопасности последовали моему примеру. Волнение было на лицах далеко не у всех, чаще предвкушение. Это значило одно – где-то рядом пролилась кровь.Я миновала первый ряд деревьев, перелесок, состоящий, в основном, из кустов и тонких неокрепших березок, и остановилась на краю прогалины. Большинство любопытных не сразу понимали, не обманывают ли их органы чувств, потому что случилось невозможное. На узкой тропе лежал мальчик лет восьми, яркие медные волосы, веснушки на круглом лице, обрезанные до шорт линялые голубые джинсы, широкая футболка, черные кеды с белыми шнурками на босу ногу. И поверх всего этого кровь, много крови. Глаза закрыты, дыхание громкое и судорожное. Но пацан дышал, несмотря на рваные раны, начинающиеся сразу под ключицей с правой стороны и спускающиеся к паху. Я не врач, но и без него видно – дело плохо, живот превратился в кровавое месиво.Один из прибежавших раньше нас старался оказать раненому помощь, даже если она заключалась в беглом осмотре и хлестком, как удар, приказе:– Целителя! Живо!Стоящий ближе всех мужчина с пивным животом и руками с тонкими иглами ногтей плотоядно облизнулся, сглотнул, но, к моему облегчению, быстрым шагом направился к корпусам. Тем временем с пальцев склонившегося сорвался рой блестящих искорок, окутавших раненого. Он применил магию. Края раны засеребрились, поток крови, вытекавшей вялыми толчками, остановился.– Что там, Угрим? – спросил звонкий голос, мгновенно наполняя меня облегчением, тут же сменившимся мучительной радостью.На прогалину вышла Алиска. Уловив мое состояние, она подняла голову и весело подмигнула. Мне очень хотелось обнять хрупкую фигурку, но я смогла сдержаться, помня, как может истолковать такое проявление чувств нечисть. Только как слабость.Мужчина поднялся, отряхивая колени, его место тут же заняла миловидная девушка, по виду немногим старше моей дочери.– Должен выжить. – Он оглядел прогалину.Я встретилась глазами с ледяным наставником моей дочери, и он предпочел не узнать меня.– Как интересно, – протянула подошедшая к нам Пашка, Невер сидел в рюкзаке за ее спиной и, судя по слипающимся глазкам, собирался как следует поспать. По лицу явиди поползла цепочка чешуек. – Ты еще жив, Угрим? Какая досада.– Твоей милостью, Прасковья, – невозмутимо ответил мужчина.Явидь зарычала, ногти стали темнеть и удлиняться, похоже, подруга переоценила свою силу воли, ходить наставнику Алисы с распаханной физиономией, здесь не замок Седого, где гостям запрещено проливать кровь друг друга.Еще один вскрик, скорее, азартный, нежели просящий о помощи. Все, стоящие на просеке, повернули головы, что-то происходило дальше по тропинке за раскидистым кустом. Алиса не стала медлить, первой бросившись туда. Вот они – молодость и бесстрашие.– Алисия, – зашипел Угрим.Она не обратила на него никакого внимания. Мужчина раздраженно дернул головой. Я сорвалась с места вслед за дочерью раньше него, не тратя времени на слова. Странные у них отношения, не похожие на вертикаль учитель – ученик. Она зовет его по имени, игнорирует замечания. Здесь скорее хозяйка и слуга.За кустом тропа изгибалась, поворачивая в сердце filii de terra, окольцовывая остров детей по кругу. Пробежаться пришлось не так уж и близко, минут пять–семь, прежде чем в листве мелькнул знакомый красный свитер хранительницы. Я услышала голоса, возню и странное приглушенное рычание.Мы были не единственными любопытствующими, кое-кто успел раньше, мало того, с другой стороны, переминаясь с ноги на ногу, шушукалась группа учеников. Не надо быть нечистью, чтобы уловить их нетерпеливое опасливое любопытство. Посмотреть было на что. Мила и еще один мужчина с оранжевой нашивкой опасности на черном рукаве рубашки прижимали к траве третьего. Тот угрожающе рычал, но вырваться из хватки хранительницы не мог. Пленник был абсолютно наг, одна из рук превращена в лапу с загнутыми крючьями когтей, на которых подсыхали бурые пятна. Именно ее и удерживал Милин помощник.Насколько я знаю, несколько нечистых семей обязаны носить предупреждающий об опасности знак – яркий прямоугольник, в местах, где запрещено насилие, вроде земли детей или замка хозяина. Метка предупреждала: ее носитель опасен сам по себе, одним присутствием, независимо от его желания причинять вред. Навскидку могу назвать парочку родов – подвии и злыдни. Первые, не шевельнув и пальцем, подтолкнут тебя к поступку, но совершишь ты его сам, будь то подлость или подвиг, расхлебывать, соответственно, тоже будешь сам. В присутствии вторых удачи не жди, подавиться куском пирога или споткнутся на ровном месте самые невинные последствия такого знакомства.На лице пленника не было страха, была злость на тех, кто лишил его свободы. С губ не сорвалось ни одного слова, ни одно ругательства или проклятия. Только рычание, так ведет себя собака, попавшаяся службе отлова.Угрим, не мешкая, взмахнул рукой, и удерживаемый окутался белесой дымкой изморози, навеки застывая ледяной с
– Они могут обвинить Алису? – спросила я у Пашки спустя час.Мы сидели на крыльце каменного двухэтажного дома. Явидь в раздражении дернула плечом, настроение у змеи было не очень, ей пришлось оставить за этими крепкими стенами Невера – в неком подобии яслей в компании подросшего Игоря и еще пары сладко спящих ребятишек. На самом деле, «пришлось» – неверное слово, она сама настояла на этом, всяко лучше, чем сутки болтаться в рюкзаке за плечами.Во дворе на детской площадке играли дети постарше под пристальным вниманием молоденькой ведьмы в фиолетовом сарафане и широкополой шляпе.– Какие для этого основания? Доказательства? – продолжала рассуждать я. – Она парня не трогала.– Веские. – Из-за угла здания вышел Адаш, Мила соткалась из воздуха к вящему восторгу малышни.Сегодняшние гости filii de terra еще не поняли, что вернуться домой сразу не удастся. Большинство предпочло провести время с деть
– Что теперь? – поинтересовалась я. – Поговорим с теми двумя из Бесова?– Пустая трата времени, – девушка провела голой ступней по траве, – они шли прямо перед нами, я чуяла их следы очень четко. Не было с ними «лишенного», могу поклясться на камнях правды.– Итак, у нас ничего, – подвела итог я, и предложила: – Пойдем, пообедаем?Я была удивлена тем, что она согласилась, пусть и не очень охотно. Мы вернулись к столовой, длинному одноэтажному бараку с двумя пристройками под прямым углом по бокам, явно более поздней постройки, чем основное здание. Из открытых дверей ноздри щекотали аппетитные запахи.Два года назад мне наглядно доказали, что для моего куцего обоняния нет разницы между, к примеру, человечиной и любым другим «съедобным» мясом. Подробности того праздника осени в Юково до сих пор являются мне в кошмарах. Радостные лица соседей, теплые осенние лучи солнца, пьянящий глинтвей
Гробокопатель зарычал, отстранился и без малейшего усилия вывернулся из захвата змеи. На коже шеи остались красные полосы. Я приподнялась на локтях, тело слушалось, обошлось без переломов, но каждое движение отдавало болью, приложил он меня не слабо. Обиды на встряхнувшегося, как дикий зверь, падальщика не было, я еще не то вытворяла, когда считала, что защищаю дочь.– Нам надо поговорить с ним. – Я ухватилась за протянутую руку явиди и встала.Глаза змеи отливали яркой медью, она была готова вступить в схватку в любой момент.– Нет. – Веник передернул плечами.– Да не сделаем мы твоему щенку ничего. – Пашка, убедившись, что я могу стоять сама, подступила к внешне спокойному мужчине.– Еще бы. – Он отвернулся от нее и направился к лесу, до которого оставалось с десяток шагов.Можно удивляться собственной недогадливости. Я смогла связать трехлетнего пухлого малыша с фото с Веником, но не пугливого любопытно
– Зачем это Вере? – Кого бы в своей смерти ни винила девушка, это точно был не этот сидящий на земле пацан.– Затем, – я вздохнула, – Вера показала тебе своего сына, но не показала его отца, потому что ты бы его узнала. Тимур – брат твоего Игоря по отцу. Ради жизни этого на алтарь должны были положить твоего. А когда не удалось, отомстили.Хранительница замотала головой.– Она не помогала вам с Катей, она вела вас к могиле. Вам – смерть, им – дети.– Отец говорил, мы уедем, – веселье подростка сменилось грустью, – а вместо этого умер. И мама. Эта сука там была. – Ненависть прорвалась сквозь пелену апатии, наброшенную Милой, взгляд светло-ореховых, как у матери, глаз ожег меня злобой. – Я вернулся, а они умерли. Я видел эту… – Он указал на меня рукой, которая тут же бессильно упала. – Эту суку и колдуна. Ничего… я еще… я… – Парень устав
– Опросили, – скривился лишающий удачи, – по их словам, Таисия пошла к своему парню.– А парень – это… – наклонила голову Мила.– Вадим Видящий, – сомневаясь в сказанном, ответил Адаш, – даже удивительно, учитывая их прошлое.– Интересная девчонка. Встречается сначала с Мариком, потом с демоном, – удивилась змея.– Более чем интересная, – покачала головой Мила, – старше Марка на пару лет. Одного свидания хватило, чтобы вытянуть из парня секрет и потом переключиться на Видящего. Уверяю, гораздо больше подходившего племяннице Прекрасного демона, нежели сыну заложника.Я посмотрела на Пашку. Второй раз за десять минут в этой беседке звучит имя хозяина, вернее, хозяйки Южных пределов, потому что правит там Прекрасная. Совпадение? Слухи о том, что южане готовы попробовать на вкус наши стежки, ходили давно, но так и оставались слухами.– Окружение у нее соответств
– Пусть так, – Видящий повел плечами, разминая спину, – я-то тут причем?– Неужели не почувствовал любимую? – Змея была иронична.– Я не охотник и не пес, чтобы каждый угол обнюхивать. – Подросток огляделся, оперся рукой об пол и рывком поднялся, неуклюже взмахнул руками, но устоял.Закрытие – способность, присущая тем, в ком течет кровь демона. Примитивную способность закрываться, можно сравнить, например, с талантом «шевелить ушами»: либо есть, либо нет. Чем больше в тебе демонской крови, тем больше вероятность. Прямые наследники умеют закрываться все, более дальние родственники, изрядно разбавившие кровь, через одного.Все оставляют следы, видимые и невидимые: запах, сломанные ветки, примятая трава, отпечатки ног на земле, рук на стене, двери, окне. Нечисть, обладающая развитым обонянием, слухом и зрением, способна взять любой след. Если он оставлен, значит, оставлен. В нашей тили-мили-тряндии есть со
На одно безумное, наполненное надеждой мгновение, мне показалось, что она согласится, а в следующее явидь легко повела плечами, сбрасывая с себя мои руки. Без силы и злобы, просто мимоходом. Есть множество вещей в нашей тили-мили-тряндии, которые я никогда не пойму: когда от тебя требуют убить своего ребенка, чтобы жил другой, и ты выполняешь приказ. Хотя у людей, если вспомнить библию, не лучше.Через три минуты Пашка стояла перед дверьми, выкрашенными ярко-желтой веселенькой краской. Дети, игравшие здесь на площадке несколькими часами ранее, попрятались. Я смотрела в ее напряженную спину и, видя, что она медлит, мысленно взмолилась ко всем, кто мог услышать: Святым, Высшим и Низшим, к давно ушедшим и к тем, кого никогда не существовало. Но они не услышали. Плечи явиди поникли, она перестала бороться даже с собой. Нож привычной тяжестью лег в ладонь. Пронзило острое чувство сожаления, что это не серебро. Уши явиди шевельнулись, кончик хвоста свился в колечко. Ни мысли, н