Глава 9

Акио Такухати стоял в центре зала — полуобнаженный, подняв над головой катану. Колеблющиеся блики огня рисовали узор на его смуглом теле, гладили стальные мышцы. Собранные в высокий хвост на затылке волосы чуть разметались по широким плечам.

 

Стремительный, почти незаметный для человеческого глаза рывок, короткая песнь меча в воздухе, шелест входящего в ножны лезвия. И снова пауза.

 

Против воли Мия залюбовалась. Такухати в этот миг был красив не внешней красотой. Он был прекрасен, как Такэмикадзэти-но О-ками — бог войны, воплощение идеи и духа меча.

 

Нужно было бежать, пока ее не обнаружили. В горах Мию ждал друг-оборотень и безымянный раненый, но она медлила, зачарованная мастерством и красотой движений самурая. 

 

Снова напряглись четко прорисованные мышцы на спине, снова почти неуловимое глазу движение и шелест лезвия о ножны.

 

Акио повернулся. Сейчас его красивое лицо не портила гримаса самодовольного превосходства, оно было одухотворенным и даже счастливым, и Мия вдруг почувствовала стыд. Словно подглядывала за чем-то интимным, не предназначенным для чужих глаз.

 

Она отпрянула от щели и осторожно попятилась. Половица под ногой предательски скрипнула.

 

— Кто здесь? — раздался из-за двери резкий окрик директора.

 

Проклиная мысленно свое любопытство, Мия в два неслышных прыжка оказалась за ближайшей ширмой. В этом хозяйственном закутке хранились татами, ведра и веники из пальмовых листьев. Юркой змейкой Мия заползла под гору циновок, моля божественную Аматэрасу, чтобы директор ее здесь не заметил.

 

Дверь в зал отъехала в сторону, и на пол лег бледный прямоугольник света. Черный мужской силуэт с мечом в руках выделялся на нем, словно фигурка в театре теней.

 

Мия лежала под циновками, скорчившись и закусив губу, и слушала приближающиеся шаги. Все ближе, ближе…

 

От пыли на циновках засвербело в носу. Стук сердца отдавался в ушах.

 

— Показалось, — разочарованно буркнул Такухати над головой. Меч с шелестом вошел в ножны.

 

Он ушел, а Мия еще долго не могла успокоиться и уговорить себя вылезти.

 

* * *

 

Джин плыл в кипящем озере. Вода бурлила, обваривала кожу, и та покрывалась уродливыми белыми пузырями.

 

Волны озера окрасились красным, и Джин понял: это не вода, но кровь. Несущая огонь кровь поколений предков рода Хо-Ланг-И Аль Самхан. Кровь сменилась раскаленной лавой, и он увидел, что тонет в жерле вулкана…

 

…совсем как тогда, на обряде, когда он призвал, но не смог укротить демона.

 

Прохладные тонкие пальцы легли на лоб, помогая вынырнуть из полного огня и боли озера.

 

— Потерпи, — произнес нежный, как перезвон колокольчиков на ветру, голос. — Сейчас будет больно.

 

Джин хотел сказать, что и так больно, куда уж больнее, но вместо этого застонал. Левое плечо жгло огнем не только снаружи, но и внутри. Словно туда забралась огромная ядовитая многоножка и теперь копошилась, выгрызая себе логово.

 

— Ты неправильно делаешь, Мия-сан. — Второй голос был куда менее приятным — хрипловатый, ворчливый и явственно мужской. — Это стрела с зазубринами, ее не выдернешь так просто, надо вырезать.

 

Влажная губка прошлась по лбу Джина.

 

— Потерпи, пожалуйста, — снова попросил нежный голос, и Джин подумал, что готов терпеть столько, сколько потребуется. Лишь бы она не уходила. Лишь бы снова положила ему на лоб прохладные пальцы — ее присутствие так верно отгоняет кошмары…

 

Боль резкая, потом облегчение от того, что ядовитая многоножка все же покинула его тело. Блаженство от прикосновений холодной влажной ткани…

 

— Не надо, Дайхиро. Я зашью.

 

— Точно справишься, Мия-сан?

 

— Точно.

 

Осторожные и нежные касания — тонкие пальчики втирают целебную мазь.

 

Он с трудом разлепил свинцовые веки, но не увидел ничего, кроме охапки пальмовых листьев. Их запах мешался с запахами лекарских трав и вонючим дымом от костра.

 

Повернув голову — это почти невозможное усилие чуть не отправило его снова в беспамятство навстречу кипящему озеру, — он увидел ее.

 

Она была ослепительна. Словно сама богиня Аматэрасу спустилась на землю, чтобы сесть рядом с Джином и исцелить его раны.

 

Губы Джина дрогнули, произнося одно короткое слово.

 

Она улыбнулась нежно, чуть смущенно:

 

— Спи.

 

И он послушался, погрузившись во тьму, где не было ни боли, ни огня.

 

* * *

 

Мия зевнула. После ночного бдения над раненым глаза закрывались сами собой. Вернуться бы сейчас в домик, расстелить футон да поспать пару часов. Но нельзя. Нужно идти на занятия, а потом бежать в горы. Дайхиро тяжело будет управиться с раненым в одиночку.

 

Она вздохнула, вспомнив нечеловеческую колдовскую зелень, глянувшую на нее из глаз незнакомца. И еле слышный шепот «красивая» — не почудилось ли ей?

 

Маг, а значит, отпрыск знатного рода. Что он делает здесь, так далеко от столицы, на юге?

 

За стенами раздались голоса, ученицы просыпались, прихорашивались и выглядывали во двор. Вот-вот должен зазвонить утренний гонг, призывая всех к завтраку, а значит, не стоит медлить.

 

Она развязала пояс кимоно, оставила одежду на лавке и прошла в помещение купальни. В банные дни здесь было людно и шумно,  над очагом кипел большой котел с горячей водой, в воздухе клубился пар, лилась вода и слышался женский смех. Сейчас баня пустовала.

 

Ежась от холода, она прошла к бочке, зачерпнула воду ковшиком. Та была прохладной, но все же не ледяной, как вода в купели у заброшенного храма.

 

Терпимо. Хватит, чтобы смыть с себя эту ночь и взбодриться.

 

Вытираясь на ходу куском ткани, Мия вернулась в предбанник и остолбенела.

 

Кимоно не было там, где она его оставила.