Дом старосты деревни Лупки можно было назвать зажиточным. При нем были мельница, сарай, хлев, гумно и амбары. Последние хранили запасы всей деревни на случай голода. Просторное крыльцо под крышей, нарядная резьба, двор с широкими воротами под навесом, крашеные причелины и наличники. Сам дом – не клеть какая-нибудь. Просторная горница с огромной печью, пара сеней, хозяйственная и кухня. Печь топилась добротно, без дыма. Терпкий запах от щей и конопли. Гости остановились в горнице. За печью на голбце тихо устроилась детвора. Молодежь выгнали в теплые сени. Хозяева хотели было устроиться на полатях, а кровать за деревянной перегородкой предложили маркизу, но тот попросил освободить ему лавку у стены напротив печи, и все. Шарапа ушел в холодные сени. Его пристанищем стал обычный деревянный стул. Брехтов устроился на печи. Маркиз растянулся на лавке, застеленной войлочным покрывалом. Не спалось. Он лежал на животе, уставившись на тускло горящую сальную плошку.
– Вас что-то беспокоит, ваше сиятельство? – по-французски спросил Брехтов.
Он разумно прикинул, что уютное тепло и простота обстановки расположат де Конна к откровенному разговору. Да и французского здесь никто, кроме них, не понимал. И верно, по лицу маркиза растянулась улыбка.
– Уже давно, в декабре девяносто восьмого, – начал он тоже по-французски, – на побережье Перу погиб некто Сергей Подольский. Погиб трагично, а через несколько месяцев здесь был убит его отец, Мартын Подольский.
– Не о том ли Мартыне вы говорите, который неожиданно умер у озера в августе девяносто девятого?
– Да, о нем.
– Разве он умер не от удара?
– От удара, милейший. По голове, – де Конн уселся на лавке и уперся локтями в колени. – Сегодня утром я распорядился выкопать гроб Мартына Подольского и вскрыть его. Совершенно определенно, его пытали. Сначала разбили колени, потом раздробили пальцы рук и ног…
– За что?!!
– Пока не знаю, но, если вы хотите знать, о чем я беспокоюсь, отвечу, – маркиз сделал паузу, прислушался к шуму за печкой: кто-то из детей бормотал во сне. – Характер ударов на теле мне очень знаком. Более того, палач был левшой.
– Вы где-то видели людей, пытаемых тем же способом?
– Я видел трупы людей, убитых таким же образом. В моем замке двадцать лет назад.
– Минутку, – Брехтов бесшумно соскочил с печи и присел на стул перед маркизом. – Ваша семья и Мартын были убиты одним и тем же человеком?
– Верно. Это первое. Второе, от старосты я разузнал имена тех, кто привез труп Мартына сюда, в дом Семена, чтобы тот «засвидетельствовал» смерть несчастного от инсульта. Ими были барон фон Фойлен и два приказчика. Но первый был врачом и знал более изысканные методы пыток. Нет, барон не мог прибегнуть к подобному избиению.
– Значит, убийцей был кто-то из приказчиков… – тут же нашел ответ Брехтов. – Найти и допросить!
– Увы, они погибли. Один в драке, второй сильно выпил прошлой зимой и насмерть замерз. Но вряд ли они были палачами. Чтобы объяснить вам, почему я в том сомневаюсь, нужно вернуться к смерти Подольского-сына. Сергей, находясь в Перу, обратился к шаману. Видите ли, все письма отца к сыну, по-видимому, перехватывались и до почтамта не доходили. Сергей волновался о состоянии родителей, а потому и прибег к подобной связи с ними. Он слышал, что шаман может ответить на вопросы относительно родственников, об их самочувствии и их нынешних обстоятельствах не выходя из дома.
– Это как же?
– О том могу сказать немного, – де Конн, казалось, раздражался. – Для этого шаман обращался к духам снов через медиума. Им был посвященный мальчик, чистая душа. Он рассказал шаману о грядущем убийстве Подольского-отца, упомянув двух человек со шпагами.
– Со шпагами – значит, дворяне?
– Верно.
– Тогда убийца вашей семьи может находиться здесь, если жив, – мысли следователя набирали стремительный бег. – Возраст его должен быть не менее сорока, путешествовал, завсегдатай Дома, возможно, посетитель балов или даже салона графини Алены!
– Таких среди гостей немало, милейший, думаю, надо искать камни, ведь большинство драгоценностей, взятых в моем замке, воры переплавили, но некоторые переплавить крайне сложно. Даже если они сумели распилить какую-то их часть, то найдутся и целые, наиболее ценные из них.
– А вы и камни можете узнать?
Маркиз вдруг хитро улыбнулся в ответ.
– Большинство из них я добыл сам, изумруды… Везет мне, знаете ли… Да и жемчужные подвески с браслетами мужчины любят дарить своим дамам! Я собираюсь просмотреть приданые списки Валерии, дочери князя. В них обычно упоминаются подобные вещички.
Брехтов задумался.
– Мне следует велеть приказчикам пройтись по спине старосты батогами за укрывание истинных причин смерти столь уважаемого человека.
Де Конн приподнял брови.
– Надеюсь, милейший Владимир Касимович, вам известно, что во время отсутствия или тяжелой болезни патрона я как управляющий распоряжаюсь хозяйством и людьми в полной власти, могу вести расследование, править суд и наказывать соответственно?
– Да, Авад Шаклович, – Брехтов кашлянул, уже догадываясь, к чему шла речь.
– Короче говоря, – заключил тот, – я здесь бог, царь и судья. Согласны?
– Да, ваше сиятельство.
– Никого батогами бить не будем. Более того, я запретил этот вид наказания, равно как и плети, вожжи, шпицрутены, колодки и прочее… – с этими словами маркиз вновь растянулся на лавке. – Спокойной ночи, милейший.
Перу, январь, 1799 год Де Конн остановился в доме шамана. Он стоял на том же месте, на котором пять недель назад лежал мальчик в тот момент, когда Сергей Подольский ворвался в молебную и насильно вынес ребенка из дома. – Кем был твой гость? – спросил он шамана. – Моряк, офицер, – шаман уселся на лавку у стены и уныло воззрился на алтарь. – С ним был мичман по имени Каморкин. Он был у меня ранее, и я принял его друга по доверию. Помнишь, мой демон сновидений Таликоан явился к тебе, когда ты был в Европе, и попросил навестить старуху в Петербурге – ту, что дом заложила? – Помню, – кивнул маркиз, – я воспользовался своим демоном Абдшу, чтобы явиться к ней… Ох, и напугал же я ее! – То была жена Каморкина. Сергей этот просил о своем отце, и я отправился в поиск. – Что произошло? – Таликоан перенес моего медиума в место, где жил отец Сергея, и мальчик увидел двух человек со шпагами… Они убили старика. – Отца тв
Избушка у заросшей просеки вниз от деревни Лупки, у старых сенных сараев, куда складывалось весной на просушку сено, была бы совсем незаметной, если бы не необходимость хозяина заготавливать на зиму дрова не только себе, но и одиноким солдаткам из соседних деревень. Рыжий, всклокоченный, с огромными руками-клешнями мужик шумел второй день. Утро. Работы полно. Под грустный напев из-под колуна вылетали ровненькие чурки. Работа требовала обдумывания: где подрубить сучки, какой выбрать торец, стоит ли докалывать малым топором… Вдруг раздался стук копыт. Четыре резвые лошадки. Повозка на мягких подвесках. Барин какой с утра спозаранку? Совсем близко. Мужик вышел из сарая, всмотрелся в конец просеки. Вот и сама повозка, вроде открытый фаэтон. Дождался, когда колеса поравнялись с сараем. На усыпанные щепой и опилками глинобитные плиты дворика легко спрыгнул единственный пассажир экипажа. Их взоры встретились. – Нас так и не представили, – холодно произнес маркиз де
Со ступенек экипажа в жижу оттаявшего к полудню снега бухнулись обтянутые замшевыми крагами ботинки маркиза, кавалерийские сапоги Шарапы и бархатные туфли Брехтова. Последний, почувствовав потоки холодной грязи, хлынувшие под длинные форменные брюки, досадливо оттянул накрахмаленный шейный платок. – И что мы собираемся делать в этой глуши, если не выкопать мне могилу? – спросил он. Де Конн подмигнул. – Могилу, да не вам, сударь! Михайло, попытайтесь не высовываться на дорогу, чтобы никто о нашем присутствии здесь ни духу, ни слуху. Они остановились на опушке леса, плотного и недружелюбного. По описанию Емельяна, справа должен был располагаться острог. Если бы не темная слава этих мест, то дорога в пансион через него была бы удобнее – короче нынешней. – День ныне недолог, скоро стемнеет, – сказал маркиз, подвешивая на себя широкую саблю и дюжину даг, – а я люблю незамедлительно наносить ответный визит тем, кто смеет напасть на меня или моих люд
Август, 1799 год – Где он? – маркиз натянул удила, увидев приближающуюся фигуру Шарапы. Дорогу застилал туман, но его серые клубы раздвигались перед тенью гиганта, как лед под давлением двухсотпушечного линкора. – Я прозевал его, хозяин, – донесся до слуха маркиза громовой голос, – вам придется пустить по следу собак. Де Конн приподнялся в седле, прислушался. Мартын Подольский только что был прямо перед ними. Они следовали за ним на расстоянии ста шагов, пока тот не свернул к Безымянному озеру. Там ходил понтон. Им хватило пары минут, чтобы достигнуть края дороги, граничившей с верстовыми столбами княжеского имения. Выехали на берег и… Он был пуст, как и понтон со спящим у пристани перевозчиком. Маркиз осмотрелся. Тонкий слух его улавливал множество звуков бескрайнего леса: скрип колес нескольких телег, топот и храп идущей с малышом лосихи, лисицы фырчат над мертвой тушей гуся, сотни гомонящих птиц, дети и бабы галдят на другом
– Мы станем владыками этого маленького ничтожного мирка! – взревел голос Мастера церемоний. – Настанет наш день, мы выйдем и попрем ногами всех, кто противостоит нам! Пейте кровь наших недругов, и пусть содрогнутся живые! Подземелье наполнилось согласными выкриками. Несколько десятков «владык» подняли черепа, насаженные на короткие мечи. Вязкая красная жидкость потекла из их усеченных куполов в глотки пирующих. Этой ночью с пятницы на субботу поклонники темных сил собрались править священный ритуал. – Да разрастется наш круг в размер легиона! – скандировал Мастер. – Мы станем могущественны, и власть наша будет вечна! Снова одобрительные восклицания слушателей. «Бокалы» осушены, и виночерпий, приземистый человечек, переодетый в козла, бросился наполнять их снова. – Ешьте плоть нашего покровителя! – Мастер воздел руки к низкому потолку подземелья. – Великого Оркуса! Вся братия бросилась к столам с яствами и напитками. Сам Мастер выделялс
Перед наступлением зари из утихшего Дома вынырнул Алекс Викель. За длинную тонкую шею его прозвали Цаплей, но, видно, и сами способности Алекса во многом подчеркивали острые черты молодого человека. Если нужно было что-нибудь стащить, подложить или подслушать, он был самым доверенным исполнителем таких нелегких задач! Покинув Дом, он во весь опор бросился через двор на кухню, прихватив с собой тяжелый кожаный кулечек. Что за дрянь покоилась в нем, знал только Яков Оркхеим. Алексу велено было пробраться ночью на кухню, в ту ее часть, где готовился ранний завтрак господину бурмистру, и подсыпать содержимое в супчик. На кухню прошмыгнуть – дело легкое, надо просто как можно скорее добежать до угла прачечной, а там между мастерскими, сараями и жилыми корпусами спокойно пройти в самое последнее здание с низкой трубой. Это было здание пекарни, винокурни и собственно кухни. Там всегда было шумно и многолюдно, все кипело, бегало, прикрикивало и ругалось. Кухарки его знали. В
Около пяти утра под редким снегопадом и пронизывающим ветром запоздавший экипаж маркиза ударился о выступ перед воротами пансиона Камышева, тряхнул задремавших пассажиров и, минуя времянку, тихо покатился к дверям Дома. – Вы видели сторожа? – раздался голос де Конна. – Его времянка пуста, и ворота настежь открыты, – откликнулся Брехтов, – а разве не должен он быть там до восьми? Маркиз привстал, глянул по сторонам. – Не вижу дыма из труб. В это время должны топить. – Что-то произошло, – понимая волнение спутника, произнес Брехтов, – слишком тихо для утра… И действительно, вокруг усадьбы было темно и безмятежно, но отнюдь не от спокойствия сна. Нечто витало вокруг него, нечто угрожающее и затаенное. – Шарапа, быстрее! – не выдержал маркиз. Минуту спустя де Конн и Брехтов ворвались в вестибюль Дома. Дверь оказалась не заперта, это настораживало. Темнота окутывала холодное нутро замка. Тишина пугала. Дом будто вымер. Их ни
– Вы добавляете корицу в грибной суп? Вопрос де Конна относился к Кате. Ровно в семь она подала утренний суп хозяину. – Почему вы спрашиваете, ваша честь? – изумилась та. – Вы ничего сладковатого в суп не добавляли? – проигнорировал вопрос кухарки маркиз. – Нет, что вы! – еще более смутилась Катя. – Я все по-нашему готовила, со сметанкой, петрушкой и укропчиком. Какая корица? Де Конн отпрянул от блюда и сердито рявкнул своим гайдукам. – Барыга, тащи сюда главную кухарку с кухни. Катерина, кто там заправляет? – Евдокия Петровна, из местных, из чухонцев. – В мой кабинет! – рыкнул де Конн, вставая из-за стола. – Кабеза, неси тройные розги! Через полчаса в двери кабинета втолкнули низенькую, полную, почти круглую, розовощекую женщину. Та при виде строя лакеев, вооруженных пучками гладких прутьев, и бурмистра в явном нерасположении духа бухнулась на колени. – Вы знаете, зачем вас сюда привели?