Часть 2 - Глава 23

23

Пятого января мы с Вадимом подписали трудовой договор. Через две недели зачем-то потребовалось подписать его ещё раз, в присутствии нотариуса, который поинтересовался, знакома ли я с условиями и удовлетворена ли размером вознаграждения. Да, вполне. Я сама попросила о том, чтобы жалование было небольшим: мне ведь предоставлялись стол и квартира. Это в договоре указывалось, перечислялись и мои обязанности. Я не могла не улыбнуться названию моей должности. Действительно, «экономка»!

Вадим жил в трёхкомнатной квартире на седьмом этаже нового дома почти в центре города. Одна из комнат служила ему спальней и «местом отдыха»: там стоял роскошный телевизор, стереосистема, бар. Другая – кабинетом: рабочий стол был загромождён компьютером, сканером, цветным принтером, факсом. Там же, в кабинете, находилось два сейфа: один – для денег и документов, другой – для ружья. (Вообще, у Вадима было много оружия: почти каждое второе воскресенье он ездил «с мужиками» на охоту.) Третью комнату он отдал в моё распоряжение.

Начался месяц моей странной службы.

Я готовила завтраки и ужины, иногда и обеды, в этом случае Вадим предупреждал меня, что приедет к обеду домой. Стирала бельё – точнее, за меня это делала стиральная машина. Гладила одежду. Мыла полы и чистила ковёр. Отвечала на звонки, записывала информацию и передавала вечером эту информацию «господину директору». Я ходила за покупками, оплачивала счета за квартиру, телефон и интернет. Сразу я получила ключ от квартиры, а через неделю, когда Вадиму надоело выдавать мне необходимую сумму каждый день, он показал мне ящик стола, из которого я могла брать деньги и сама рассчитывать, сколько остаётся до конца месяца. Ящик не запирался…

Я делала, проще говоря, всё то, что делает почти любая женщина. И получала за это зарплату: поразительно!

Вадим появлялся дома только к вечеру; на выходные он тоже часто пропадал. Я ждала. Когда же он распустится? Когда начнёт расхаживать по квартире в жёваном халате или в нижнем белье? Когда скажет мне «Эй, ты!»?

Нет, не распускался! Даже к завтраку являлся в джинсах и рубашке. Неужели близость женщины оказывает такое благотворное влияние?

Замок на двери своей комнаты на ночь я на всякий случай запирала. Нет, никаких посягательств…

Прошло дней десять, и Вадим однажды вернулся домой с букетом цветов.

– В вазу поставить? – спросила я буднично.

– Как хотите, миссис Хадсон. Это вам.

– Мне? – растрогалась я. – Спасибо…

– И ещё я вас хочу пригласить в кафе.

– Я приготовила ужин…

– Съедим завтра. Ваш рабочий день уже кончился.

– Неужели вы из-за этого? Мне несложно накрыть…

– Нет, не из-за этого. Вы не хотите?

– Хочу…

– Вы могли бы рассказать немного о себе, для начала, – предложила я за столиком.

– Да. А вы о себе.

– Хорошо, только не обижайтесь, если самого главного я не расскажу. Или не сразу… Ох, Вадим! Мне приятно, что вы меня пригласили в кафе, но ещё мне стыдно за это. Вы и без того платите мне зарплату из своего кармана…

– Ничего подобного. Вы сотрудник фирмы, штатная единица.

– Ну да, из-за которой кто-то не получает премий. Поэтому, пожалуйста, в следующий раз не приглашайте меня никуда! Кафе – это буржуазно…

– А вы – как их там? – пролетарий, что ли? – развеселился он. – Рабочая кость?

– Я? Да, я домашняя работница. Не протестуйте! Я этого не стыжусь. Только для меня роскошь – ходить в кафе, когда можно есть дома, а домработнице роскошь точно не к лицу, да и вообще она плохая штука. И ещё, если говорить честно, в кафе нет романтики. Как вам рассказывать о себе под эту музыку? Это вообще не музыка! Это как резиновая женщина рядом с живой девушкой!

Вадим прыснул со смеху.

– Вы прямо так много знаете про резиновых баб!

– А вы – больше, да? Немного, но о музыке знаю кое-что. Мне приятно, что вы ухаживаете за мной, но давайте просто гулять. Хорошо? Если захотите, конечно…

– Гулять? – переспросил он с сомнением. – Как-то уж больно бюджетно…

– А лучшие вещи в жизни не за деньги покупаются, Вадим! Ну, пригласите разок в театр, в филармонию…

– Там я точно сдохну со скуки! – снова рассмеялся он. И я тоже: его фигура никак не вязалась с концертным залом.

Стыжусь признаться, но порой, наводя порядок в его комнате, вытирая пыль с мебели, раскладывая одежду по полкам шкафа, я ловила себя на том, что роюсь в чужих вещах. Что я искала? Не знаю. Что-то, что характеризует человека. Ничего особенного я не нашла. Комната здорового мужчины тридцати лет, диски с рок-музыкой, диски с компьютерными играми, журналы про автомобили и оружие, журналы с голыми женщинами. Однажды Вадим забыл бумажник, причём как-то странно забыл: тот лежал прямо посередине кухонного стола. Надо ведь ухитриться оставить кошелёк на таком видном месте! Эх, мужчины…

В бумажнике я обнаружила… свою фотографию. Как трогательно! Кстати, фотография была явно снята со школьного стенда «Наши учителя». Вот забавно: выходит, он был в школе без меня? Пытался разведать про меня что-нибудь? Ну, что же, любопытство не преступление… Фотографию я осторожно положила назад.

Я, видимо, не осталась в долгу. Вернувшись как-то раз из химчистки, куда Вадим попросил отнести его одежду, я поняла, что он был в моей комнате. Как-то чувствуется это, все вещи будто там же, где были – ан нет, всякая чуть сдвинута. Из бумаг, кажется, ничего не пропало, правда, лежали они теперь в ином порядке. Я улыбнулась. Что ж, ладно. Квиты.

Однажды Вадим приехал к обеду не один, а с партнёрами: здоровыми бородатыми мужиками (да он и сам был ростом с Маяковского). Я накрыла на стол и разлила суп по тарелкам. Мужики смотрели на меня вопросительно.

– Познакомь, – не выдержал один.

Я насторожилась. Как-то господин директор меня представит? Вадим замялся.

– Это… Елизавета, хаускипер.

– Чаво? – обалдело спросил второй. – Хаус – как ещё раз?

– Хаускипер – это женщина, которая ведёт хозяйство, – пояснил Вадим. – От покупок до счетов за квартиру.

– Типа, жена по найму, – ухмыльнулся первый.

– Да, – прохладно ответил мой работодатель. – Только без интима.

– А-а, – разочарованно протянул первый. – Экскьюз ми, леди. Вадька у нас странный…

– Европа, вашу мать!  – поддержал беседу второй. – Англия, ядрён корень! Культура! А мы, Витёк, с тобой серые валенки…

«Партнёры» переглянулись и смачно заржали.

– Не обращайте внимания, Лиза! – махнул мне рукой первый. – Это мы о своём.

Наверное, подумали про себя мужики: мы-то своих секретарш окучиваем и не усложняем себе жизнь…

Нет, в самом деле: как же он обходится без  э т о г о? – задавалась я вопросом. – Ещё молодой, здоровый, сильный мужчина – и уже полмесяца монашествует! Или не монашествует? Посещает кого-нибудь «на стороне»? (Что это за «на стороне»? – тут же осадила я себя. – Вадим – человек свободный.) Но если так, зачем он держит «экономку»? И ещё приглашает ту на свидания? Мог бы просто женщину завести…

А он в самом деле приглашал меня на свидания. Мы гуляли по набережной Волги, однажды совершили чудесную прогулку по зимнему лесу. Вадим рассказывал о себе. Выходило: паренёк из рабочей семьи, своим трудом выбился в люди. Нет во мне, Лиза, ничего выдающегося, говорить не мастак, искусствам не обучен, нормальные у меня, простые интересы, иногда с корешами бухаю. По банкам стрелять люблю – это в смысле природы. Охоту люблю. Вы не одобряете, знаю, извиняйте, мадам. Видите, я зато честный, я открытый. На меня положиться можно. (Это всё  о н  говорил, заставляя меня недоумевать: как можно самому говорить о своей честности? Или это тоже от простоты?) Вам, Лиза, наверное, не чета: вон вы какая умнющая, как первый раз увидел – так и забоялся: верняк, училка, сейчас воспитывать начнёт. Я в школе учился хреново, скажем честно. Просто вы мне нравитесь очень… А что, вам разве очкарик нужен? Душный такой, а? Непохоже, чтобы вам ботаник в масть был. Ваш-то первый разве ботанил? Не хотите о нём? Ну и ладно, дело вашенское. Да и что такое вообще будет в мире, если лучшие девушки все будут у очкастых? Да ну-ка их на…! Пардон, мадам.

Что-то было слегка сомнительное в этих разговорах. Не такой ведь ты бесхитростный! – думала я. – Или именно такой? Нет: ты себе на уме… Значит, изображаешь себя хуже, чем ты есть. А это, кстати, не порок, наоборот, признак скромности… Ах, Вадим!

Однажды вечером я шла в ванную комнату и, проходя мимо его спальни, замерла, поражённая. Бах!

Я осторожно постучала.

– Можно войти? Что это вы слушаете, Вадим Евгеньевич?

– Баха, Елизавета Юрьевна.

– Я поняла, что не Шостаковича и не «Руки вверх». Зачем? Вам интересно, на самом деле?

– Не-а! – зевнул он, растягиваясь в улыбке. – Извиняюсь… Скучища.

– А почему тогда?

– Вы же слушаете.

– Так и что?

– Понять вас хочу. Дорасти, так сказать. Может, чего пойму, или там хоть поумнею чуток.

– Ох, Вадим, милый человек! – проговорила я с чувством. – Вы… дозируйте хотя бы, чтобы не затошнило… 

– Бедный! – повторила я в своей комнате. – Ему бы за девками бегать, по банкам палить, а он третью неделю сидит аскетом в своей комнате и слушает Баха! Бедняжечка…

На секунду меня охватило желание вернуться к нему и сказать: брось возвышенные глупости. Оценила твой порыв. Твоя. Я удержалась: не за это говорят такие вещи!