Провинциалка 2. Дорога назад

Она шла по улице с какой-то стрёмной сумкой, из которой выглядывал батон хлеба. Грустная, глаза опущены. О чём-то сосредоточенно думала, даже стало интересно, о чём именно.

Нет, я не только сейчас осознал, как сильно скучал по ней. У меня было две недели на то, чтобы понять, что не смогу жить без своей кошки, и ещё две, чтобы принять тот факт, что я люблю её.

Конечно, это не та любовь, о которой кричат в маминых любимых сериалах. Да и нет её, такой, какую хотят вдолбить в головы затраханных бытом домохозяек, чтобы те молча тянули свою лямку дальше, мечтая о благородном принце, который однажды заявится к ней и, набив морду опухшему от пива мужу, заберёт на острова.

Чушь, разумеется. Но бабы верят.

У меня же любовь другая. Больная, болезненная. От неё одни проблемы у обоих. Но она есть. Моя эгоистичная, ебанутая любовь. Хотя для Стеши, скорее, наказание.

Медленно тронулся за Стешей, подавляя в себе бешеное желание схватить её и запихать в тачку. А потом увезти нахрен из этого Мухосранска. Пардон… Чекалина.

Не мог не отметить, что Стеша сильно похудела. Блять, гордыня её сраная! Я ведь оставил деньги. Неужели голодает дура?

У порога старого домишки Стешу встречала тётка. Вырвала из рук девчонки сумку и толкнула ту в спину. У меня аж руль заскрипел – так в него вцепился.

Какого хера эта старая кляча мою кошку пихает?! Что это за тётка, блять, такая?

– Ах, ты ж сука, блядь!

* * *

Месяц! Прошёл уже месяц, а я всё никак не могу оклематься. И, наверное, уже не оклемаюсь никогда. Тем более, я теперь не одна. У меня будет ребёнок, который изо дня в день будет мне напоминать о самом страшном, гадком и в то же время самом прекрасном периоде моей жизни. Хоть и коротком, но эмоциональном. Живом… Страстном. Господи, как же плохо мне теперь.

Если бы можно было вернуть время назад, я бы сделала всё, чтобы остаться с ним. Я бы стала безмолвной овцой, которую так хотел Север. Я бы была бешеной кошкой, которая так его заводила.

Я бы даже угадывала его настроение и вела себя так, как хочет он в определенный момент.

Кто бы мог подумать, что я переживу изнасилование, избиение, постою на краю пропасти в преисподнюю… А в итоге сломаюсь от того, что меня бросят. Какая ирония. Я полюбила бандита.

Тётка права – я бесхребетная бандитская подстилка, которая, ко всему прочему, ещё и залететь умудрилась.

Она так и не простила меня, решив для себя, что я просто повелась на деньги Северова. Что-то доказывать или объяснять я не хотела. Зачем? Ведь ей проще думать, что это я во всём виновата. К чему рушить её идеальный внутренний мир? Она всё равно не поверит в то, что всё произошедшее со мной – лишь следствие той нищеты, в которой мы живём и моей неудачной попытки заработать ей же на лекарство.

Впрочем, она тоже не виновата, что я выросла такой доверчивой идиоткой. Ведь она взращивала во мне совершенно другие качества.

Изначально я планировала скрывать беременность. Но гинеколог (кстати, единственный на весь город) оказался знакомым тётки и вскоре она узнала.

Уже целую неделю я изо всех сил отстаиваю право на жизнь моего малыша. Знаю, что родить его – значит, перечеркнуть своё будущее, но… Какое это будущее? Как я жить буду, зная, что убила собственного ребёнка?! Хотя, признаться, первой мыслью было именно это. Я даже записалась на аборт, но на следующий день поняла, что не смогу.

Теперь же тётка буквально истязает меня. Она требует убить моего ребёнка, за что я начинаю её ненавидеть.

Да, она вырастила меня, дала кое-какое образование, воспитание. Но её маниакальное желание лишить жизни неродившегося человечка меня доводит до сумасшествия и я ловлю себя на мысли, что хочу её ударить.

Единственной отрадой для меня стал Самсон.

Он друг, брат и помощник. Ему плевать на то, как я себя веду, во что одеваюсь, от кого беременна. Он единственный, кто придёт ко мне на помощь в любое время дня и ночи. И ему абсолютно всё равно кто и что на это скажет или сделает.

Поначалу у меня даже появилась надежда на то, что Матвей вернётся за мной, как и обещал… Раз уж оставил охранника, даже поселил его в хостеле рядом с моим домом. Но время шло, а надежда эта потихоньку умирала. Если бы Север хотел – он мир перевернул бы, но приехал. Что ж, надеюсь, козёл станет импотентом. А я буду растить своего малыша сама. Одна…

Вот тётка снова взбешена, а я получаю пинки да затрещины. Было бы куда уйти… Да некуда. И Самсон куда-то запропастился. Даже поговорить по-человечески не с кем.

Иногда мне снится, что я снова еду в Москву и на сердце так радостно, что плакать хочется. А потом просыпаюсь и плачу… Только не от радости, а от разочарования.

– Уберись в доме, а потом еду приготовь. А то только и знаешь, что спать до обеда, да бродить где-то! Вон, набродила уже! – тётка толкает меня в спину, а я, как глупый телок, покорно шагаю в «стойло».

– Стеша! – словно гром среди ясного неба его голос.

Я даже застыла на пару мгновений, не в силах обернуться. Не хотела оглядываться. Боялась, что посмотрю и марево развеется, ведь совершенно точно это галлюцинации… Его голос мне не впервые слышится. Иногда даже вижу Севера в прохожих.

– А ему тут чего понадобилось?! – злобно шипит тётка и я начинаю верить…

Медленно поворачиваюсь и губы мои растягивает идиотская улыбка.

– Матвей…

– Привет, маленькая. Соскучилась? – Север распахнул объятия и я, потеряв контроль над своим разумом, как впрочем, и над телом, бросилась к нему.

– Матвей! – всхлипнула и все слова застряли где-то в горле. – Матвей…

Я столько всего хотела ему сказать. Столько упрёков и мыслей, что не давали спать по ночам. Столько боли в груди вязким омерзительным комом. И вот, не могу и звука из себя выдавить. Лишь имя его повторяю, как умалишённая, а хочется кричать, пока голос не сорву. От радости, от счастья хмельного. Трогала его руками, обнимала порывисто, в грудь его мощную утыкалась носом и пальцами зарывалась в немного отросшую бороду. Даже обратила внимание, что он похудел, осунулся как-то. Выглядел уставшим, но в глазах огонь полыхает, как бывает, когда он зол.

– Иди в машину, маленькая. Мы уезжаем сейчас, – и на тётку мою обалдевшую взгляд нехороший переводит.

Видимо, увидел, как та меня толкала. Сразу же на душе тепло стало и приятно. Конечно, у меня был заступник – Самсон. Но не пожалуюсь же я ему на собственную тётку. А Север… Он – Север. Ему плевать кого кошмарить… Стыдно признаться, но я испытала злобное удовлетворение.

– Никуда она с тобой не поедет! – кажется, тётя ожила и, в отличие от меня, не очень рада незваному гостю.

– А кто мне запретит её забрать? – не сводя с неё пугающего взгляда, он подтолкнул меня в сторону машины и шагнул к тётке.

Я схватила Севера за рукав, но он лишь строго зыркнул на меня.

– В машину иди, говорю.

И я пошла. Как послушная овца, взяла и пошла. Нет, ну точно это гормоны, иначе, как объяснить это тихое счастье, что теплом разлилось в груди, там, где целых тридцать дней сердце было льдом покрыто от боли и обиды.

– Стеша, иди в дом! – прикрикнула на меня родственница, но на всякий случай отошла на шаг назад.

А я оглянулась в последний раз и забралась в салон машины, где приятно пахло кожей и Севером…

Кусая губы, наблюдала, как он напоследок что-то говорит тётке, отчего у неё округляются глаза, и идёт к машине. Ко мне…

* * *

Он молчал. Не сказал ни слова за час езды, а я не сводила с него напряжённого взгляда. Я сотни раз представляла нашу встречу и всегда по-разному. Но вот так, чтобы никаких эмоций, тишина… Ни разу. Всё же я ожидала хотя бы короткого разговора. Ведь он приехал, потому что узнал о беременности. Или… Нет? Самсон ведь не мог промолчать и не доложить своему шефу. Или мог?

Стало дурно и на этот раз физически. К горлу подступила тошнота – моя верная спутница вот уже две недели.

– Меня тошнит, останови! – зажала рот рукой и сцепила зубы, пытаясь удержать в себе завтрак.

Матвей вынырнул из своих раздумий и резко свернул на обочину, но дверь не разблокировал.

– Укачало? Ну ты подыши, подыши, – нажал на кнопку и окно с моей стороны опустилось вниз.

Терпеть я больше не могла, а уж объяснять что-то этому дубине – тем более. Высунулась в окно и… Блеванула от души. Стыдно? Нет. Я беременна и для меня это нормально. А кому не нравится, пусть не смотрит.

– Даже так? Ну ладно, буду ехать помедленнее. Могла бы сразу сказать, – как ни в чём не бывало завёл двигатель и, кинув мне на колени упаковку влажных салфеток, тронулся.

Он что, совсем дебил? Или просто притворяется, в надежде, что если не признавать беременность она рассосётся? Или всё же не сказал Самсон? Не мешало разведать обстановку.

– Как у тебя дела? – знаю, что вопрос дурацкий, но надо же было с чего-нибудь начать.

Он повернулся ко мне, быстро оглядел с головы до ног и буркнул:

– У меня всё заебись, манюня.

Манюня…

Как я скучала по этим его глупым кличкам. Невыносимо скучала. Так чего же теперь мне слышатся некогда ласковые слова так небрежно?

– Я рада, – отвернулась к окну, но в следующую секунду удивлённо уставилась на Севера.

Он свернул на обочину и, облокотившись об руль, шумно выдохнул.

– Почему ты молчала, Стеша? Почему не сказала мне? У тебя ведь был телефон. Ты в любое время дня и ночи могла позвонить мне и сказать, что тебя обижает эта старая вобла. Ты могла сказать Самсону, в конце концов! И почему ты так похудела, скажи? Я ведь засунул деньги тебе в чемодан. Скажешь, не нашла?

Вот оно что. Это он о тётке. А я то уж думала…

Не могла я ему позвонить. Не потому, что гордыня не давала, а от того, что боялась. Панически боялась услышать, что больше не нужна ему.

А деньги… Да, деньги нашла. Только не я, а тётка. Именно после этого я и была названа проституткой, а мои новые вещи выброшены в мусорку.

– Я тёте их отдала, – отчего-то не могла сейчас смотреть ему в глаза.

Наверное, не хотела показывать свои слёзы, что уже застелили взор.

– Блядство, ну чего реветь-то, а?! – в сердцах стукнул по рулю и, резко схватив меня за «шкирку», притянул к себе. – Ну всё. Я рядом. Ты не одна больше. Ну-ка, цыц, сказал! – рявкнул как-то притворно, не по-настоящему.

Что ж… О моей беременности, похоже, Матвей действительно не в курсе. И, честно говоря, я не представляла, как ему об этом сказать. Вот же ж… Задница.

– Ну всё, всё, – гладил меня по спине, уткнув лицом себе в грудь и я даже начала успокаиваться, окутанная его сумасшедшим запахом. – Прости, кошка. Просто как увидел, что тётка тебя колошматит, чуть с ума не сошел к хуям. Всё, не дуйся, слышишь? Я дела все уладил, ремонт дома сделал. Львовна там твоя тебя дожидается, заколебала названивать. Горячую линию, бля, устроила.

Боже, он везёт меня к себе домой! Не знаю, что случилось со мной в тот момент, но я так обрадовалась, что не передать словами. Казалось бы, этот человек удерживал меня силой, лишил девственности насильно, меня чуть не убили из-за него и его тёмных делишек. И вот, я поплыла от счастья, что он снова тащит меня в своё логово. Гормоны, не иначе… Ну и, конечно же, я была рада услышать, что Елена Львовна обо мне не забыла. С некоторых пор она стала мне роднее, чем тётя, для которой я теперь оторванный ломоть.

Ехать в машине, пусть и комфортабельной, целых четыре часа, когда ты беременна – невыносимая мука. Токсикоз не давал расслабиться ни на минуту, а запах кожи то отвращал, то, наоборот, нравился. В итоге, я осознала, что нравится мне не кожа, а парфюм Севера. Он даже застукал меня когда пыталась его обнюхать и, конечно же, не упустил возможности потешить своё самолюбие.

Наивный.

Заехали перекусить в кафе, где меня стошнило ещё раз, благо, происходило всё в туалете. Матвей не упускал ни единой возможности облапить меня, что тоже вызывало неоднозначные чувства. Вроде, как и приятно было… А с другой стороны, обидно. Он бросил меня на целый месяц, а теперь явился и, как ни в чём не бывало, решил, что всё может быть… А, кстати, как всё может быть? Как раньше? Ужас. Как у Ромео с Джульеттой? Тоже не хотелось бы. Хотя, в случае с Севером, скорее, как Отелло с Дездемоной будет.

– Ешь быстрее, хочу до вечера приехать домой, – говорил со мной так, словно мы женаты уже лет тридцать и никакого расставания не было.

А до расставания не было похищения, насилия, принуждения…

– Стеша! – гаркнул на меня, когда понял, что я его не слушаю и недовольно сдвинул густые брови. – Ты где витаешь?

– Тебе какое дело? – как раз наступил тот момент, когда я вспомнила все обиды, а гормоны дружной стайкой, злобно хихикая, подбросили в костерок дровишек.

Север наигранно выдохнул.

– Фух, блядь. Я-то уже думал тётка из тебя всю дурь вышибла, испереживался.

Я закатила глаза, состроила презрительную мину и на том наш разговор был закончен. Назревала буря, но Север об этом пока не знал, а я решила его не расстраивать раньше времени. А то, чего доброго, назад отвезёт. Или, что ещё хуже, в больницу. Скажу ему, пожалуй, когда рядом будет Елена Львовна. Она, думаю, защитит, если Матвей решит отправить меня на аборт.

По приезду я заметила, что охраны у дома Северова значительно поуменьшилось. Значит ли это, что он разобрался со своими тёмными делишками и мне ничего не грозит? Кто бы ещё от самого Матвея защитил.

– А где твоя мама? – честно говоря, я была уверена, что он её забрал из больницы домой.

Насколько я помню из того немногого, что рассказывал мне Самсон – забрал. Только в доме Севера её не оказалось.

– Я отправил её заграницу на время. Отдохнёт, восстановится. Там специалисты хорошие, – было заметно, что ему как-то неудобно со мной говорить на такую личную тему.

Непривычно и оно понятно… Не так наше знакомство состоялось, чтобы излишне доверять… Правда, у меня поводов к недоверию поболее будет.

– И… Какие планы на будущее? – этот вопрос нужно было задать после того, как сяду, потому что ответ Севера меня чуть с ног не сшиб.

– Сначала учиться пойдёшь. У меня поживешь или у Наседки Львовны своей, как захочешь. Но имей в виду, в выходные у меня чтоб была. И никаких соплежуев, вроде сокурсников, чтобы я не наблюдал в радиусе километра. А потом, так и быть, работу тебе подгоню нормальную. Всё, как ты хотела, маленькая. И не говори потом, что я с тобой плохо обращаюсь.

Занавес.