Пролог

Ясным январским утром сотрудник ДПС сержант Гришин ловко маскировался  в леске у пригорка, высматривая жертвы. Орудием труда ему служил радар.

Но сегодня Гришину, окутанному морозным паром, с пушистыми от инея ресницами, не очень-то везло. Автолюбители были удручающе законопослушны. Тщетно пританцовывал сержант на обочине, нарядный, в ярком форменном жилете, напрасно размахивал  полосатым жезлом. Навар был невелик.

Очередная иномарка проползла мимо, едва шевеля покрышками.  «68 км/ч», -  высветилось на радаре.  «Расстрелял бы!» - сверкнул глазами подмороженный Гришин. По мнению парня (и все водители его поддержат),  ехать по пустынной трассе с такой скоростью - это настоящее преступление.

- Доброе утро! - поздоровался краснощекий сержант с преступницей.

Он не терял надежды. А вдруг ночью дамочка праздновала Рождество? И сейчас  до сержанта донесется чарующий аромат перегара.

 - Что-то у вас стекла запотели. Документы, пожалуйста.

Женщина равнодушно протянула права. Сержант не привык к подобной вялости. Обычно при встрече с сотрудником ГАИ водители проявляют больше живости.

М-да… Перегаром от  мадам совсем не пахло. Легкий аромат духов донесся из салона до профессионально-чувствительного носа Гришина. Он узнал запах. Такие же французские духи исторгла из него на Новый год супруга. Как там? А, «Ланком». Волшебная жидкость в строгом флаконе представляла собой результат выжимки - но не розовых лепестков, а карманов Гришина. Жене подарок стоил двух месяцев супружеского усердия, Гришину - недельного заработка.

- Все нормально, Анастасия Николаевна, можете ехать, - разочарованно вздохнул сержант. И бросил последний взгляд на даму, не оправдавшую ожиданий.

Анастасия Николаевна выглядела странно. Запах дорогого парфюма и бриллиантовое кольцо на пальце не вязались с потертым китайским пуховиком и старой шапкой. Гладкая кожа рук диссонировала с морщинами на лице.

- У вас все в порядке? - поинтересовался сержант.

- До свидания, - буркнула женщина и подняла стекло. 

…Перехватив взгляд гаишника, Настя нервно убрала под шапку выбившуюся седую прядь. Прежде, чем продолжить путь, она посмотрела в зеркало и не сдержала горестного вздоха. В ее глазах застыла печаль, а от их уголков веером расползались к вискам морщины.  Две страдальческие складки, как противотанковые рвы,  огибали рот и спускались к подбородку.

- Сорок пять лет, - прошептала Настя, - и ни годом меньше.  От красоты ничего не осталось… Проклятье!

Январское морозное утро, минус двадцать. Сугробы, сверкающие  алмазной корочкой наста, еловые ветви в белых пушистых нашлепках. И ей сорок пять. Она одинока, несчастна, оскорблена.

Располагайся.

Это твоя квартира.

Теперь ты будешь жить здесь.

Жить здесь.

Настя закрыла глаза и увидела себя трехмесячной давности:   в солнечном октябрьском дне, счастливую и молодую.

Да, всего три месяца назад ей было двадцать восемь, и жизнь пьянила ее как шампанское…