Еще один день, когда не хотелось вставать с кровати. Поднимать веки, дышать, шевелиться. Не хотелось выходить из дома, выполнять свои обязанности, быть тем, кем должен.
Но черные глаза распахнулись точно в семь утра и ни минутой позже. Тело послушно встало под холодный душ. Потом надело темный костюм, замшевые сапоги со стальными бляшками и тонкие кожаные перчатки. Все, что составляло мрачную форму Черного палача.
Сегодня его ждал сам император. Еще одно пустое дело, полное крови и боли. Еще один дворянчик, которого ждало наказание за простую глупость. Ни заговора, ни захвата престола, ни желания свергнуть существующую власть и режим.
Просто глупость. За которую Бэйлор Зантарен должен будет лишиться рук.
Уже очень много лет в империи Архаров не было настоящих государственных преступников. Никто не осмеливался даже подумать о том, что его светлейшество Линария Второго можно заменить кем-то еще. Более того, даже послы соседних государств старались вести себя тише воды, ниже травы, уважая силу и мудрость здешнего правителя. А еще – опасаясь попасть в руки печально известного Черного палача.
Грегор Вильерт пользовался среди знати весьма дурной славой. Пес императора, убийца несогласных, кровавый намордник для длинных языков. В его руки, наделенные страшной магией, было слишком просто попасть. Достаточно сказать пару необдуманных слов, бросить тройку самоуверенных фраз…
Впрочем, ашаи всей империи уже давно не говорили ничего лишнего. И теперь Грегор все чаще допрашивал не только приближенных ко двору, но и простых преступников, не имеющих никакого отношения к власти. Мастер пыток умело проникал к ним в голову, узнавая правду, добиваясь чистосердечных признаний. Причиняя страшную боль. Такую боль, от которой любой смертный готов в первые секунды выложить всю правду о себе. Лишь бы сильные руки с четким рисунком вен снова надели свои черные перчатки…
Но на этот раз допроса не будет. И это радовало Грегора чуть больше, чем серое небо над головой с набрякшими водой сизыми тучами.
Он поднял взгляд вверх и поморщился.
Погода как никогда отражала настроение.
Дверь в кабинет императора была закрыта, и охранник велел подождать. Грегор оперся спиной о прохладную стену, выложенную старым, бурым янтарем, и задумался.
Впрочем, все мысли резко покинули голову, когда из-за тонких перегородок раздался знакомый высокий голосок. На аудиенции у повелителя оказалась его старая знакомая.
– Вы должны что-то сделать, ваше светлейшество, – увещевала дама, и это было слышно даже сквозь каменные стены.
Грегор снисходительно улыбнулся, догадываясь, о чем пойдет разговор.
– Не думаю, мэссина Хеления, – совсем тихо ответил правитель, но Грегор все же услышал.
– Я понимаю ваше желание оставить все на своих местах, – уверенно продолжила женщина. – Понимаю, как полезен ашаи Вильерт в… некоторых делах государства. Но ваша власть в империи не просто сильна. Непоколебима! Никто и подумать не смеет о том, чтобы даже мыслить иначе, чем вы. Так какова же необходимость иметь при себе человека, чья дурная слава лишь идет вам во вред? На его черных руках столько крови, что по нему самому давно плачет виселица.
Грегор улыбнулся и закрыл глаза.
Устал. Он слишком устал…
Впрочем, иногда это было даже весело.
Мэссина Хеления, верховная Маргаритка ордена Белой чайки. Первое религиозное лицо государства. Лицо, искаженное ненавистью и гневом к нему. Императорскому Палачу.
– Боюсь, с нашего прошлого разговора ничего не изменилось, мэссина, – спокойно ответил повелитель, словно не говорил это уже десятки раз. – Грегор Вильерт – мой личный слуга. Моя правая рука. И твердость моей власти в империи во многом и его заслуга.
– Но ведь он участвовал в бунте против вас, ваше светлейшество!
И снова мастер пыток за дверями кабинета улыбнулся.
– Это было так давно, что я и сам уже этого не помню, мэссина. И вам советую забыть. А сейчас, не сочтите за неуважение, но у меня еще одна важная встреча.
Грегор слишком ярко представил, какую кислую мину наверняка скорчила в этот момент его старая знакомая. А потому, когда она вышла из кабинета повелителя, чуть ли не хлопнув дверью, он улыбался еще шире.
Женщина мгновенно остановилась, прожигая Палача раскаленным взглядом льдисто-голубых глаз. Белые волосы были убраны назад в высокий пучок, с которого на шею спускалась полупрозрачная ткань. Белоснежное платье стелилось позади, как шлейф Светлой девы, чьею представительницей на земле и являлась мэссина Хеления. Однако лицо, исказившееся на миг гримасой ярости, было слишком далеко от праведного.
– Ашаи Вильерт, – выдавила она из себя, сделав легкий кивок.
– Мэссина Хеления, – в точности повторил ее движение Грегор.
Два взгляда, презрительно-холодный и насмешливо-горячий, столкнулись. И уже через пару секунд верховная Маргаритка не выдержала. Снежные щеки покрыл румянец, она отвернулась, шумно выдохнув, и скрылась в конце коридора.
Грегор тихо усмехнулся, проходя в кабинет к своему повелителю и практически сразу же забывая о женщине. В его жизни было так много змей, что простая гадюка, пусть даже золотых кровей, совершенно ничего не меняла.
Разговор об очередном деле прошел быстро. Все было именно так, как он и предполагал. Ашаи Зантарена не могло спасти от наказания даже заступничество принца Дианара. Впрочем, кое-что император все же спросил:
– Скажи мне, Грегор, а не считаешь ли ты, что в данном случае я поступаю жестоко?
На немного морщинистом лице Линария Второго проскочила хмурая тень. И, признаться, это удивило Палача. Прежде повелитель не отличался особенной жалостливостью. Впрочем, как ни странно, к мнению своего верного слуги он, как правило, прислушивался. В отличие от мнения даже собственного брата.
Грегор поклонился, не торопясь отвечать. Ашаи Зантарена он терпеть не мог. Он знал его, как пьяницу, азартного игрока и кутилу. Впрочем, эти качества мастер пыток совершенно не осуждал. Каждый имеет право на недостатки, и Грегор понимал это, как никто другой. Но Бэйлор обладал и кое-какими иными чертами, которые были гораздо более достойны наказания. Жестокость, глупость и подлость. А вот их Черный палач совершенно не выносил.
А потому он задумчиво промолчал, чтобы затем ответить:
– За все время своей службы вам, ваше светлейшество, я не помню ни одного случая, чтобы вы наказали невиновного…
– Вот как? – приподнял густую бровь повелитель. Потом опустил голову и кивнул. – Что ж, хорошо. Назначь суд на следующую пятницу. И… не стесняйся говорить, если поменяешь свое мнение.
– Да, ваше светлейшество.
После этого Грегор с поклоном покинул кабинет правителя. На сегодня он был свободен. В это утро императорская тюрьма не ждала своего мастера пыток. А лишний раз появляться там без надобности мужчина не собирался.
Даже если на самом деле очень этого хотел…
В голове внезапно остро вспыхнул образ невысокой девушки с копной густых, темно-рыжих волос, спускающихся по спине тугими спиралями.
Лилиана Мальтер...
Он видел ее с такой прической лишь однажды. На званом ужине проклятого Бэйлора. И с тех пор в воспоминаниях девушка представала перед ним именно такой. Улыбающейся, чуть вздрагивающей от его прикосновений, краснеющей под слоем маленьких веснушек. Веснушек, а не тонны пудры и светящегося геля.
Эта девушка слишком сильно контрастировала со всеми, кого он встречал прежде. Со шлюхами, которым в жизни были нужны лишь пара монет, да немного тепла. С дворянками, чьи хищные взгляды порой бывали жестче, чем у преступников. И которые, в глубине души, мало отличались от тех же шлюх.
В Лилиане был какой-то внутренний свет. И это почти пугало.
Потому что он не имел права касаться этой девушки, как бы сильно ему на самом деле этого ни хотелось. Потому что знал, чувствовал, стоит один раз позволить себе окунуться с головой в этот омут, и он может навсегда потерять то, что имеет.
Силу. Свободу. Жизнь.
Так говорило его подсознание, инстинкт. Внутренний голос колдуна черного потока. Голос, к которому мужчина привык прислушиваться.
Грегор никогда не отказывал себе в том, чего желал. Несмотря на собственную дурную славу, он мог получить любую женщину. И у него их было много. Простолюдинки, дворянки, шлюхи. Даже послушницы ордена Белой чайки.
Но сейчас было нельзя.
Потому что никогда прежде он не хотел так, как сейчас.
Лилиана Мальтер…
Несколько слогов имени, звучащие в голове, как мелодия. Как проклятая мелодия, сводящая с ума.
Со дня их первой встречи эта девушка не выходила у него из головы. Возможно, все дело в том, что они не закончили то, что начали?
Стоило вспомнить то самое утро, как под кожей загорались искры, а кровь превращалась в жидкий огонь.
Ее губы… Влажный, распахнутый рот, в который он ворвался почти без спроса. Глубоко, быстро, сильно.
Ему было это слишком нужно.
И слишком нужно сейчас.
Ощутить снова ее вздрагивающее тело. Немного испуганно разведенные бедра. Бархатную кожу под подушечками пальцев.
Войти, смять, сдавить в объятиях, вырывая с умопомрачительных губ стон за стоном...
Когда это началось? Как это прекратить?
Грегору вновь было жарко. Ослепляюще жарко.
Пульсация… Везде...
В голове, в венах, в костях. В брюках, отвратительно тугих.
Кругом огонь.
– Проклятье, – прошептал он, захлопывая дверь собственной комнаты. Маленького логова в его замке. Пещеры, которая могла ненадолго изолировать котел отравленных мыслей от внешнего мира.
Но сейчас здесь было также неспокойно, как и везде.
На огромной кровати он видел ее обнаженное тело. Ее маленькая грудь с тугими алыми сосками мерещилась ему в безликой женской статуе, замершей в коридоре. Ее ярко-зеленые глаза смотрели на него, слегка подрагивая ресницами, стоило на мгновение зажмуриться.
Грегор ухватился за раму плетеной ширмы и замер, тяжело дыша. Пальцы судорожно сжались, сминая кованые кружева металла.
“Как мальчишка…”
Это было уже слишком. Слишком похоже на наваждение. И хуже всего то, что он не просто желал. Эта женщина ему еще и нравилась.
А еще Грегор боялся, что он посоветовал императору жестоко наказать Бэйлора Зантарен вовсе не за дурацкий проступок. А за то, как Лилиана заступалась за этого наглеца. За то, как злилась, когда он, Грегор, пытался раскрыть ей его истинную натуру.
Этот человек не стоил ее мизинца. Но она согласилась стать его женой...
Черный палач резко открыл глаза и с силой ударил кулаком об стену. По узловатым костяшкам потекла кровь, но он будто бы не заметил.
– Нужно просто забыть, – тихо и жестко произнес он.
Но когда наступила ночь, и черные глаза закрылись в попытке хоть на несколько часов погасить разум, за чертой век снова вспыхнуло все то же жгучее видение.
Ее тонкие руки, обвивающие его шею. Глаза малахитовой зелени, искрящиеся от скрытого желания. Такое красивое, немного бледное лицо, покрытое россыпью драгоценных веснушек.
И даже во сне Грегор Вильерт с ужасом чувствовал, что такую женщину мог бы полюбить. Хотел бы полюбить.
Но правда была в том, что Черный палач не имел права на любовь. Потому что любовь для него означала смерть.
Сегодня я приступила к своим обязанностям с дрожью в коленях. Казалось, что с каждым днем приходить в императорскую тюрьму становится все сложнее. Ноги будто наливались свинцом, а в горле вставал тяжелый ком, стоило увидеть впереди унылые шпили этой небольшой крепости.И все потому что я боялась встретить его. Снова.Боялась и хотела одновременно. Словно какая-то сила внутри меня никак не могла определиться – ненавидеть этого человека или нет. Бежать от него или наоборот. И меня патологически тянуло узнать его поближе. Как преступника влечет на место убийства, меня влекло к тому, кто магией мог меня убить, свести с ума… или заставить переспать с собой.И это пугало, потому что от отсутствия мозгов я прежде не страдала. Теперь же иначе это назвать было просто невозможно.Но сегодня мне удалось проникнуть в тюрьму, не столкнувшись в коридорах с темным камзолом мастера пыток. И я даже вполне успешно смогла приступить к собственн
Грегор Вильерт провел меня в широкую, светлую комнату, наполненную шоколадно-сливочными тонами. Мягкими, как прикосновение, успокаивающими, как горячий кофе. Здесь было… хорошо. Уютно, как дома…Дома, которого у меня никогда не было.Я нахмурилась, отгоняя дурацкие мысли.Мужчина тем временем открыл шкаф, беспечно скрывшись за узкой створкой, и сдернул с себя полотенце.Я отвернулась, чувствуя, что опять краснею.На противоположной стене оказалось небольшое зеркало внутри высокого стеллажа. И вот тут-то я, продолжая все сильнее краснеть, сделала то, что не положено делать приличным девушкам.Стала втихаря наблюдать за мужчиной в крохотные кусочки отражения, не заслоненные бутылками с вином и серебряными бокалами.Широкая спина, все еще поблескивающая влагой, тоже частично была разукрашена татуировками. Здесь виднелся хвост химеры, что хищно сползала по груди Палача, и еще часть каких-то малопонятных узоров.Когда
Я постаралась забыть все, что произошло прошлым вечером. Это было невероятно сложно, учитывая, что картины случившегося все еще стояли в голове, опаляя разум, смешивая все чувства, дергая струны нервов. Но так было правильно.Я пошла на сделку, выполнила то, что должна была, и сегодня свою часть обязан выполнить Грегор Вильерт. Все просто. И не стоит принимать близко к сердцу нюансы.Также я решила, что мнение Черного палача меня совершенно не волнует. Если он считает меня ветреной и аморальной женщиной, это его дело. В конце концов, теперь он знает все детали моего происхождения. А благородные ашаи на таких, как я, вообще смотрят практически, как на грязь.Правда от мысли, что мастер пыток уже никогда не взглянет на меня тем самым взглядом, становилось немного горько. Раньше я видела в его глазах смесь уважения, восхищения и чего-то темного, воспламеняющего саму кровь. Никто и никогда не смотрел на меня так.Теперь этого больше не будет.
Сегодня я опять навещала своего таинственного узника. Одинокая камера, расположенная на четвертом этаже в самом конце коридора, выглядела все также заброшено и уныло. Но мой подопечный казался чуть бодрее, чем прежде. С лица немного сошли синюшные пятна, сменяясь желтоватым цветом выздоровления. Кровоподтеки бледнели, раны затягивались. Мне все лучше удавалась лечебная магия, белый поток становился с каждым разом все ярче и сильнее. Однако, мужчина все еще не мог говорить.Теперь он иногда смотрел на меня с немым вопросом в глазах, полных печали и сдерживаемой боли. Но надолго его сил не хватало, и ослабленное тело вновь проваливалось в забытье.Однако, я не оставляла попыток добиться от него ответов. Кто сделал это с ним? За что он содержится в этой клетке? Что вообще произошло?И сегодня мне в голову пришла опасная, но невероятно интересная мысль. Она зудела в голове, как комариный укус. Пока не почешешь, легче не станет. В моем случае, чтобы сохранить душевно
Этим же вечером в мою комнатку на постоялом дворе постучали, и, стоило открыть дверь, в узкий коридор широким шагом прошел Бэйлор.– Привет, дорогая, – весело проговорил он, делая шуточный поклон.А я вдруг впервые отметила про себя, что все его поклоны всегда были шуточными. И он никогда не целовал мне руку, как ашаи Вильерт…Раньше я не обращала на это внимания, ведь во мне уже нет благородной крови. А значит приветствовать меня подобным образом – практически нарушение этикета. И Бэйл, в сущности, все делает правильно. Но почему-то теперь эта мысль неприятно въедалась в виски.– Привет, – кивнула я без особого энтузиазма.– Как прошел твой день, милая? – продолжал мужчина, уже усаживаясь в единственное кресло в комнате. – У меня замечательно! Ты не представляешь, как воодушевляет обыкновенная ванная по утрам вместо грязного отхожего места и улыбка дворецкого вместо оскала неумытых охранников.
Утро следующего дня прошло как в тумане. У меня было всего несколько часов, чтобы подготовиться к вечеру в Ир-Наррхен. Но ни платья, ни украшений, ни других предметов туалета благородной асаи у меня не было. А появляться при дворе императора в том же, в чем я была в особняке Бэйлора, к сожалению, неприемлемо. В общем, ближе к полудню я начала бледнеть и холодеть от унылой безысходности. В голову даже приходила мысль совсем никуда не идти. Но Бэйл вряд ли обрадовался бы такому решению. На самом деле ашаи Зантарен никогда не задумывался о том, что в чем-то я могу испытывать нужду или неудобство. Конечно, стоило только сказать ему, что у меня нет платья, как он тут же предложил бы его купить. Но тогда я мгновенно приобрела бы статус его содержанки. И стала бы еще на шаг ближе к упрочнению статуса невесты. Мне это было ни к чему. Поэтому я пыталась решить проблему самостоятельно. Однако, посчитав свои скромные сбережения, оставленные на черный день, я пон
До конца вечера я досидела с трудом, и когда, наконец, этикет позволил спокойно откланяться и уйти, я тихо шепнула Бэйлору:– Жду тебя внизу, – и скрылась за дверью залы.Нахождение в одном помещении сразу с обоими членами императорской семьи ничуть не облегчало прием пищи. А когда рядом не оказалось ашаи Вильерт, аппетит окончательно пропал.Я вышла в коридор, медленно шагая по узкому ковру с густым ворсом. Слишком много мыслей крутилось в голове, но пока слишком сложно было расставить каждую из них по местам.За очередным поворотом вдруг раздался женский смех. И я чуть лицом к лицу не столкнулась с братом императора, ведущим под руку какую-то даму.Шах-ашаи покинул ужин еще час назад, едва ли намного позже Черного палача, которому, похоже, этикет был не писан.Я поклонилась принцу, ощущая на себе слишком пристальное внимание его веселых, немного подсвеченных вином глаз. Потом, переведя взгляд на его спутницу, я с неприятным уди
В императорскую тюрьму мне больше приходить было не нужно. На следующий день после ужина в замке посыльный принес маленькое кольцо-печать с гербом Линария Второго. Поэтому опознавательному знаку меня отныне обязаны пропускать во дворец в любое время дня и ночи. Более того, тот же самый гонец вручил мне небольшой кошель, доверху набитый серебряными льери. Я ахнула, принимая такой щедрый аванс, и не понимая, за что. Мужчина быстро пояснил, что, как помощник главного лекаря, в мои обязанности входит прибывать во дворец максимально быстро. А значит, мою каморку придется сменить на что-то более близкое к Ир-Наррхен. Эти средства шли в счет нового жилья.Двое следующих суток занял переезд. Бэйлор, как только узнал об этом, был крайне недоволен. Почему-то он считал, что переезжать я должна именно к нему. Или хотя бы снимать комнату неподалеку от его особняка. Я же, наоборот, собиралась жить на другом конце города.Впрочем, мне до его жалоб не было никакого дела. У меня начина