Страшные сказки закрытого королевства

— Мама, Гаспа́р приехал! — ворвалась я в покои отца. Тут же вспомнила, что мне не подобает носиться, словно я простолюдинка, выпустила из пальцев подол черного траурного платья и спешно расправила его, украдкой покосившись на завешенное зеркало.

— Явился, ублюдок… — Мама сжала зубы и бросилась в коридор, чтобы выглянуть во двор замка, а я побежала за ней.

Оттуда уже доносились громкое ржание лошадей и зычный гогот пьяной, разудалой компании. Мой беспутный единокровный брат, бастард, нагулянный отцом от одной из служанок еще в юности, задолго до женитьбы на моей матушке, ныне графине Алье́нде дас Рези́, верховодил своими приятелями и подпевалами. Судя по их бурному веселью, они уже праздновали… А больше всех ликовал он, Гаспар. Тот, кого я по малолетству искренне любила, считая братом. Пусть всего лишь единокровным, незаконнорожденным, но братом, родной кровью.

Увы, так считала лишь я. А ему притворства хватило ненадолго, только до первой стычки с отцом относительно наследства и титула. Мне тогда было шесть, Гаспару двадцать пять. И когда папа ему прямо сказал, что наследницей стану я, законнорожденная дочь, единственный ребенок, появившийся в браке с обожаемой женой… Вот тут-то и закончилcя шаткий мир между детьми графа дас Рези.

Гаспар еще готов был терпеть искреннюю привязанность малолетней сестрицы, родившейся от ненавистной мачехи, но не то, что титул, земли и состояние уйдут ко мне, «мелкой мерзавке». С того разговора не проходило ни одной нашей встречи, чтобы я не получала толчка, щипка, подножки, «случайно» опрокинутого на мое светлое платье вина, едкого оскорбления или шепотка, что я сдохну как нищенка, а уж он об этом позаботится. Причем делал это так, чтобы никто не видел.

Недостойно мужчины, недостойно аристократа (пусть и незаконнорожденного, но признанного официально), недостойно человека вообще относиться так к девушке. Тогда еще девочке.

А потом он стал много пить, кутить, играть в карты, связался с нехорошей компанией…

С тех пор минуло десять лет. И вот… нашего отца не стало сегодня ночью, а с утра пораньше приехал Гаспар. И судя по тому, как веселится его пьяная свора, праздновали они смерть графа дас Рези с той минуты, как в город ускакал посыльный папы. Он хотел проститься со старшим сыном…

— Рэми́на, ты всё помнишь? — повернулась ко мне мама, трясущимися руками поправляя растрепавшиеся после бессонной ночи у одра умирающего мужа волосы.

— Да, но мам… Он не посмеет. Ведь завещание…

— Рэми́, милая… — Мама глубоко вдохнула воздуха и медленно выпустила его сквозь зубы. — Ты ничего не забыла? Родная, у меня не больше недели, ты же знаешь. Поклянись, что не выйдешь! Если я не выпущу тебя сама в течение восьми дней, то ты…

— Да, мама, — опустила я глаза, пряча слезы. — Месяц. Я помню.

— Люблю тебя, доченька. Помни об этом. — Я очутилась в крепких объятиях.

— И я люблю тебя, — слезы уже не удавалось сдерживать. И хотя мне казалось, что я выплакала их еще ночью, горюя о смерти папы, но прощаться с мамой оказалось не менее больно.

— Беги! — подтолкнула меня вдова графа дас Рези. — Прячься! Я попробую избавиться от него, но...

И я побежала. Прочь от пьяных голосов, разносящихся уже по замку. Подальше от старшего брата, ненавидящего меня и свою мачеху. Туда, где всё готово, где предстоит спрятаться, пока ситуация немного не прояснится. А дальше…

Мы с мамой надеялись на лучшее, только вот и она, и я понимали, мне не справиться с Гаспаром, не удержать власть. Отца больше нет, значит, скоро не станет и мамы. А я… Если за эти восемь дней не успеют приехать стряпчие короля и назначенный короной опекун, то у меня один выход — бежать. Оставлять в живых соперницу Гаспар не станет, подстроит мою гибель мгновенно, я и мяукнуть не успею. Или не подстроит, а просто прирежет… Либо, если не захочет руки марать, то проведу я остаток жизни в самом дальнем храме Неумолимой, у подножия горных кряжей. И, разумеется, я сама туда захочу, скорбя о безвременно ушедших родителях. И конечно же, добровольно откажусь от титула и состояния в пользу единственного близкого родственника… А «остаток жизни» моей в тех условиях будет совсем недолгим, мне там не протянуть и двух лет. Либо сама умру, подорвав здоровье, либо мать-настоятельница и сестры заметят мои способности и убьют.

Неслышный шелест песчинок казался мне грохотом сходящей с гор лавины. Минута за минутой, час за часом, день за днем… Песочные часы безучастно отсчитывали время. Им неведомы людские страсти и переживания, им безразлично, что каждый их оборот, обозначающий двадцать пять часов очередных прошедших суток, приближает неизбежное.

Я отмечала каждый этот оборот на листе, чтобы не заблудиться в безвременье, не потерять представление о том, сколько дней прошло с той минуты, как я забежала в тайный ход. Здесь все было готово для беглянки, прячущейся от единокровного брата, жаждущего денег и власти… Я знала, никто, кроме мамы, меня не найдет и не выпустит.

А она знала, что, помимо нее, некому позаботится о ее дочери. И превозмогая страх перед разоблачением и неминуемой смертью, графиня Альенда дас Рези, сильная магичка, скрывающая свой дар ото всех, чтобы ее немедленно не сожгли, зачаровывала и дверь в тайный ход, ведущий из моей комнаты, и то, что хранилось внутри. Стазис-ларь, забитый едой на месяц. Три стазис-бочонка с питьевой водой. Одеяла и толстый тюфяк, чтобы не отсырели. Книги, которые не позволили бы мне сойти с ума от одиночества в этом темном замкнутом пространстве. Песочные часы, чтобы они сами переворачивались, ведь я могла заснуть, забыть. Мама продумала всё. Даже закуток, отведенный под отхожее место, был прикрыт чарами. И главное — свет-камень, ровного неяркого сияния которого хватало мне для чтения.

Мама рассказывала мне сказки. Точнее, я думала, что это сказки, лишь пока была крохой. А уже лет с пяти стала осознавать, что это истории о тех государствах, в которых нет запрета на магию. Там живут волшебные народы — эльфы, драконы, оборотни и многие другие. В тех краях магов ждут почет и уважение, а не пытки и мучительная смерть в очищающем огне.

В нашем закрытом королевстве, кроме людей, обитало лишь немного гномов. Да и то, им позволено держать банки и обслуживать купленные у них механизмы, но не торговать своими другими изделиями или добывать руды и камни. А банковская сфера — это да. Наши правители не желали отказываться от преимуществ банковской системы гномов. Так же как и от механических приспособлений, не содержащих ни капли магии.

Другим народам ход к нам, в королевство Да́гра, чистое от злокозненной магии, был закрыт. Скорее всего, убить ни эльфа, ни дракона не хватило бы сил, но международный скандал вышел бы знатный. Ведь им запрещено появляться на наших землях. А нас, жителей изолированного государства, никто не выпускал в большой мир. Лишь немногочисленные проверенные купцы сновали через перевалы на юге и севере. Ну и, само собой, дипломаты и люди короля.

Наше графство располагалось у западных границ Дагры. А тот страшный храм, куда я панически боялась попасть, на севере. Ни за что не пойду в ту сторону. Сестры Неумолимой, как говорят, сразу видят, есть ли в ком-то хоть искра дара. В народе об этой их способности ходили страшные байки. Ведь никто не знал, какими умениями обладают жрицы богини смерти, но боялись их панически. Воображали и домысливали то, что не могли проверить и подтвердить, ведь у страха глаза велики. Ими пугали детей и отчаянно боялись сами. Мол, будешь себя плохо вести, станешь ведьмой (магом), придут за тобой сестры Неумолимой...

Аристократы, те не позволяли себе такого, воспитание не допускало. А вот простой необразованный люд от своей дремучести придумывал всякое. Я, пока росла и играла с детворой замковой прислуги (за неимением других сверстников в своем окружении), чего только не наслушалась. Мама, когда я пересказывала всё это, грустно улыбалась, гладя меня по голове, но не опровергала и не давала своих объяснений.

Я потерла глаза, уставшие от долгого чтения. Встала, сделала несколько приседаний и наклонов. Мама настрого приказала двигаться, не сидеть, не позволять застояться крови и одеревенеть телу. Обязательно упражняться, как она учила: наклоняться, приседать, прыгать, вращать руками. А больше в этом маленьком помещении заняться все равно нечем. Восемь шагов в длину, шесть в ширину, сорок ступеней вверх к секретной двери, ведущей в мои покои. Меня мама и переселила-то именно в них, когда случайно наткнулась в архиве на старинный план за́мка. На новом чертеже, лежавшем в отцовском сейфе, отчего-то этот потайной ход и ведущий из него тоннель отсутствовали. Графиня, обнаружив несоответствие, всё сама проверила, украдкой зачаровала древний механизм открывания двери, прятавшейся за зеркалом в гардеробной, и после этого во всеуслышание объявила, мол, так как я девочка уже большая, то имею право выбрать себе новые покои вместо маленькой детской возле спальни родителей. А она готова пройтись со мной по всему замку и даст согласие на любое помещение, какое мне приглянется, если только оно не будет располагаться на чердаке или на этаже прислуги.

Надо ли говорить, что я уже знала, какие именно комнаты мне необходимо выбрать? Я и выбрала, послушно разыграв капризы и недовольство всем, что мне настойчиво предлагали, пока не «наткнулась» на нужные. За идущим в обветшалых комнатах ремонтом графиня Альенда дас Рези бдительно следила, так что тайна осталась никем не узнанной. Хотя сейчас я уже и не вспомню, как ей удалось сделать так, что секретную дверь за зеркалом не обнаружили. Старинный чертеж мы с ней уничтожили, предварительно выучив назубок, так, чтобы смогли нарисовать по памяти. Да и по тоннелю, ведущему прочь из замка, мы не единожды вместе проходили. Я должна была там хорошо ориентироваться.

Папа над нашими развлечениями с ремонтом давно пустующих покоев и переселением меня в них посмеивался, но не мешал. Хотя не уверена, был ли он в курсе существования потайного хода. Граф очень любил и жену, и дочь. Знал, что его жена сильная магичка, знал и скрывал ото всех. А мне с младенчества приходилось носить блокирующий магические способности амулет, чтобы ненароком себя не выдать. По этой причине я и близко не догадываюсь, к чему имею склонность, какой у меня дар и есть ли он вообще. Мама говорила, что наверняка есть, но проверять опасно, могут засечь всплеск силы. Ведь дети совершенно не умеют контролировать себя.

Я могу управлять огнем? Или водой? Возможно, умею летать с ветром наперегонки? Или же я целитель и могла бы спасать людям жизни? Не знаю.

И вот, папы больше нет в живых. Мамы… мамы тоже больше нет.

Напрасно я ждала бесконечные восемь дней, вздрагивая от каждого шороха, порываясь бежать наверх, навстречу ей, идущей за мной.

Не пришла даже попрощаться перед тем, как ее сердце остановится.

И уже никогда не придет… А может, не было у нее и этой недели. Возможно, как она и говорила, Гаспар подстроил всё так, словно она наложила на себя руки от горя или «случайно» упала с лестницы.

Лучше бы она сама уничтожила Гаспара! Ненавижу! Как же я его ненавижу! За годы травли единокровным братом у меня не осталось к нему никаких теплых или родственных чувств. Ведь я говорила маме об этом, рассказывала, как он меня обижает, а она грустно улыбалась, утирала мои слезы, гладила по волосам и отвечала, что поклялась на крови не причинять ему вреда. Давно, тогда, когда мы еще не были для него врагами…

Слез у меня уже не осталось, выплакала. Боли… наверное, ее тоже не осталось. Не знаю. Просто сердце застыло ледяным комком. Я знала, что стану полной сиротой через неделю после того, как умрет мой отец, граф дас Рези. Всё мне было известно, мама готовила меня с детства, чтобы это не стало ударом. Говорила, что их с папой судьбы и души связаны с того самого момента, как они поженились. Ведь она маг, и прошла обряд соединения с супругом... Но одно дело — знать о чем-то. И совсем другое — вдруг потерять всех членов семьи, а вместе с ними и титул, наследство, дом, слуг.

Теперь всё приберет к рукам Гаспар Рези, бастард графа. А ведь у него даже нет приставки к фамилии. Но он единственный прямой потомок отца, кроме меня…

А потому, лучше лишиться всего, но жить, чем принять наследство и стать графиней, но очень ненадолго.

Я о многом передумала за этот месяц взаперти. И о прошлом, перебирая каждое светлое воспоминание и нанизывая их на ниточку памяти. И о грустных вещах, пряча их подальше. И о будущем, которое мне предстоит выстроить самой. Надо всего лишь выбраться из замка и уйти далеко. Так далеко, чтобы Гаспар Рези никогда не смог меня найти.

Знаете, что самое страшное для человека? Одиночество. Полная изоляция… Я не сошла с ума в этом своем убежище лишь потому, что твердо верила — это не навсегда. Мне нужно продержаться четыре недели, тридцать два дня, восемьсот часов... А потом уйти по тайному тоннелю, ведущему отсюда на волю, за пределы графского замка, в неприметный овраг в лесной чаще.

За месяц погоня, которую наверняка отправил за сбежавшей сестрой Гаспар, должна продвинуться далеко, проверить все окрестности, перетрясти город и ближайшие деревни. Добраться и до столицы. Ведь куда могла направиться наследница старинного аристократического рода, опасающаяся за свою жизнь? Конечно же, к его величеству, искать королевской справедливости.

Время моего заточения приблизилось к завершению. Закончились продукты, строго рассчитанные на конкретный срок пребывания. Остались лишь те, что долго не портятся, и приготовленные специально для путешествия — твердый сыр, вяленое мясо, орехи, сухари. Воды осталось на донышке одного из бочонков. А потому, пришло время собираться в дорогу.

Мужскую одежду мы с мамой купили чуть больше двух месяцев назад, когда ездили в соседний городок за нарядами и шляпками. Среди кучи свертков и коробок сиятельных аристократок легко затерялся неприметный комплект, состоящий из двух скромных удобных брюк, пары серых рубашек, кожаной куртки, свитера крупной вязки из козьего пуха. Последние носили пастухи и наемники, так что никому и в голову бы не пришло заподозрить, что их владелец богат. Белье, сапоги и ремень тоже взяли мужские, никто и близко не должен догадаться, что я девушка. Мало ли, а вдруг кто-то влезет в мои вещи… И плащ с капюшоном — непременный атрибут путешественников. Нательный широкий пояс-корсаж, чтобы спрятать под одеждой кое-какие важные бумаги. Простенький недорогой кинжал на всякий случай и пристегивающаяся к поясу фляга для воды. В котомке мелочи, необходимые всем, кто отправляется в дальний путь, сменная одежда и съестные припасы. Вот и всё имущество…

Если я выберусь… Когда я выберусь, то куплю дополнительные нужные вещи подальше отсюда. Мы с мамой всё продумали и обсудили на всякий случай. Ни я, ни она не питали иллюзий о благородстве Гаспара. Надеялись на лучшее, но готовились к худшему.

Она верила в меня, а я, хоть и обмирала от ужаса при мысли, что мне придется одной уходить в неизвестность, не показывала вида, чтобы не расстраивать. Не представляю, как справлюсь, насколько это трудно — передвигаться по стране одной, без охраны, сопровождения и надежного спутника, получится ли... Но выбора у меня нет, а значит, придется бороться за свою жизнь.

Осталось последнее — отрезать волосы. Мою гордость и красу, длинные, тяжелые, каждая толщиной с руку, ко́сы цвета пшеницы… Этого я, кажется, страшилась больше всего, откладывала до последнего. Вот и сейчас. Пальцы, сжимающие кинжал, занесенный над одной из них, дрожали. Невыносимо сделать всего одно движение и лишиться этого богатства.

Смалодушничала, честно признаюсь. Не стала я отрезать волосы так, как велела мама, до самых мочек ушей. Просто не смогла. Зажмурилась и чиркнула чуть ниже плеча. Все равно не видно станет, какой они длины, а я хотя бы в глубине души буду знать, что не острижена как мальчишка-простолюдин.

Золотая толстая коса с шорохом сползла на пол, и я поспешила избавиться от второй, пока не накрыла новая волна отчаяния. Хотя что уж теперь… Потеряв всё, по прическе не плачут. Да и мама обещала, что всё наладится со временем, а волосы отрастут, когда я смогу разблокировать свой магический дар и потоки силы начнут свободное движение в теле и ауре. При условии, что он есть у меня, этот дар. Ну а если нет, то спустя время всё наладится и красота вернется естественным путем.

Остаток последнего дня в потайной комнате я потратила на то, чтобы полностью скрыть следы своего присутствия. Наполнила остатками воды из бочонка дорожную флягу. Переложила подходящие продукты в котомку. Все несъеденное, но то, что брать в дорогу нельзя, бросила в лохань, заменявшую мне отхожее место. Туда же ушли и косы, на которые я долго смотрела, прощаясь с прошлой жизнью, а потом все же позволила им выскользнуть из моих пальцев. Их зеленый всполох магического огня пожрал быстро и довольно. Не зря, похоже, мама утверждала, что в волосах особая сила.

Как она рассказывала в своих сказках, в далеких краях живут ведьмы, они никогда не стригутся. Мол, вся сила у них скапливается в волосах. Возможно. Я не ведьма, а, вероятнее всего, магичка, пусть и с неизвестным и нераскрытым даром. Мне, наверное, можно. Хотя опять же, по словам мамы, древние магические народы, к примеру эльфы или драконы, тоже растят косы, даже мужчины, подумать только. Но почему, не объяснила.

Вслед за остатками пищи и мелким мусором в магический огонь ушли исписанный и изрисованный блокнот и простенькие, купленные в городе романчики и сказки на дешевой серой бумаге и без картинок. С тех пор как около сорока лет назад гномы, не обладающие магией, но являющиеся талантливыми механиками, изобрели печатные станки, книги перестали быть роскошью, доступной лишь богатеям. Теперь их печатали и для прочих сословий. И даже у нас, не принимающих магию ни в каком виде, изобретение гномов прижилось. И вот такие дешевенькие книжонки низкого качества не жалко уничтожить. Оставлять нельзя, никто не должен догадаться, что именно я тут пряталась, а тащить с собой лишний груз неразумно, ведь мне предстоит передвигаться пешком. В ту же заколдованную лохань отправились порезанные на куски платье, сорочка, белье и туфельки. Я же полностью переоделась в мужскую одежду.

Вроде всё.

Я обошла со свет-камнем в руках всё помещение. Проверила каждый угол. Убедилась, что не осталось ничего, кроме тюфяка и одеял, а также ларя и бочонков. Последние спустя несколько часов распадутся трухой, лишившись стазис-чар. Постельные принадлежности мама сказала тоже не уничтожать, так как они зачарованы и совсем скоро истлеют и превратятся в пыль. Песочные часы уже начали осыпаться кучкой мелкого мусора. А лохань, служившая мне ночным горшком и местом уничтожения всего ненужного, сама себя сожжет в тот момент, когда спадут и все прочие заклинания.

Где же графиня Альенда дас Рези научилась всему этому?! Где?! Как она смогла зачаровать столько предметов такими разными заклинаниями и при этом не всколыхнуть пространство, раз сестры Неумолимой ничего не почувствовали?

Она так и не рассказала. Обещала, что позднее, когда я стану взрослой, непременно всё узнаю, но...

Куртку и плащ я надела на себя, чтобы меньше нести в руках. Спрятала подальше кошелек с мелкими монетами на первое время (несколько золотых зашито в подкладку плаща и куртки, в ремень и разложено под стельками сапог), прицепила к поясу флягу и кинжал. Наконец подхватила котомку и обвела последним взглядом мрачные темные стены подземного помещения отцовского замка.

Прощайте, мама и папа. Пусть богиня будет милосердна, позволит вам встретиться и после смерти, ведь вы так любили друг друга.

Прощай и ты, мой единокровный брат, мой враг. Тот, кто убил мою маму, своими ли, чужими ли руками. Она предвидела это. Если бы не внезапная смерть, то ничто не помешало бы ей зайти ко мне, чтобы освободить или попрощаться, в зависимости от обстановки в замке.

Повинуясь какому-то внезапному импульсу, порыву души или интуиции, уж не знаю, я уколола мизинец, наклонилась и мазнула каплей крови по стене у самого пола, там, где это будет незаметно.

— Прощай, милый дом. Я твоя последняя законная хозяйка. А Гаспар… Что ж, если он будет хорошим правителем для своего народа, то так тому и быть. Но если нет, если он примется проигрывать в карты и пропивать то, что веками копили и возводили наши предки, устроит тут притон для своих разнузданных приятелей, начнет притеснять людей… Отомсти ему за меня и за мою маму. Пусть родные стены станут ему могилой. А ты не пропадешь. Его величество найдет тебе новых хозяев. У папы есть какая-то очень дальняя родня, которую он никогда не видел, лишь слышал о ней. Пусть лучше они, чем Гаспар. А я не вернусь.

Под моими пальцами чуть дрогнул камень. А может, мне показалось. Я так эмоционально устала за эти дни, что порой теряла связь с реальностью.

Наверное, все же примерещилось. Землетрясений в наших краях не бывает.

Свет-камень занял свое место в чехле, не пропускающем ни отблеска наружу, лишь в специально приоткрытое отверстие. Так можно направлять луч под ноги, чтобы не свернуть себе шею, но при этом его не видно издалека.

По тоннелю я шла долго, намного дольше, чем когда мы ходили тут вдвоем с мамой. Или мне так показалось, потому что я постоянно замирала и прислушивалась к шорохам и звукам? Мало ли, вдруг Гаспар пронюхал про этот ход?

Но нет, дошла до выхода наружу и никого не встретила. Буду надеяться на то, что и там никого не окажется.

Последнее, но главное, что я должна была сделать, но откладывала до последнего. То, что должно спрятать меня от всех, кто знает и видел наследницу графа дас Рези… Надеть амулет личины. Самый мощный и лучший. Из тех, что изменяют не только облик, но и запах, и даже ауру. И предположить не берусь, где и как мама сумела его достать. Я сама узнала о его существовании (и о том, что подобные штуки вообще бывают) лишь в тот момент, когда она надела мне на шею скромный на вид серебряный кулон с потускневшей от времени бирюзой. Неприметное дешевое украшение, какие могут позволить себе даже зажиточные селянки.

И тем сильнее было мое удивление, когда она рассказала, что это за амулет, как его активировать кровью, как он действует и то, что с того момента он будет невидим для всех, кроме меня. Так можно не бояться, что кто-то позарится на подвеску и попытается с меня ее сорвать.

Теперь из подземного хода выйдет наружу не красавица Рэмина дас Рези, а чуть нескладный мальчишка-подросток. Я довольно высокая для женщины, как и мама, так что в личине мой рост останется неизменным, для парня это нормально, но никаких женских округлостей. Даже на ощупь я буду пацаном. Потому и подштанники мужские приобретали, что мне не понадобится женское белье.

Активировав амулет, меняющий облик, я оглядела свое тело, прислушиваясь к ощущениям. Занятно...

Дверь послушно скользнула в сторону, как только я прикоснулась пораненным мизинцем к нужному камню. Мама его зачаровала на мою кровь. Скоро и это заклятие исчезнет, и тогда ни одного следа не останется ни от меня, ни от магии. Обычный, давно забытый и заброшенный старый тоннель, ведущий в графский замок.

Затянув туже мешочек со свет-камнем, чтобы не привлечь ненужного внимания, я замерла на пороге. А когда спустя несколько минут, в течение которых я тщательно вглядывалась в темноту и прислушивалась, все же вышла наружу, то голова закружилась от свежего воздуха. Ох… Я и не предполагала, что там было так душно. Запахи леса, окончательно проснувшегося после зимней спячки и налившегося весенними соками, обрушились лавиной, заставляя ненадолго потеряться.