Мужчины молча смотрели друг на друга минут пять, здорово смахивая на ковбоев из вестерна, что разошлись по разные стороны улицы и готовились открыть огонь. Тишина была бы почти полной, если бы не крики чаек с ближайшей помойки, доносившиеся через открытое окно и нарушающие зловещее торжество момента.
Пять минут назад Михаил сказал Столетову, что мы располагаем сведениями о его пропавшей сестре. Хозяин кабинета тяжко вздохнул, бросил краткий взгляд на моего спутника и отвернулся к окну.
Добиться высочайшей аудиенции оказалось до смешного просто. Мы пришли, сказали, что хотим поговорить с Назаром Андреевичем, и нас тут же проводили в святая святых. Всегда бы так, а то помню, к директору книжного магазина пришлось прорываться боем. Бились в основном продавцы и те в истерике, так как не досчитались стеллажа с книгами.
А здесь все просто. Правда, сложности начались позднее. С этого многозначительного молчания. Михаил никогда не прерывал затянувшиеся паузы, давая оппоненту оценить нерадостные перспективы.
— Кэтрин умерла, — глухо сказал в конце концов Столетов.
— Я и не спорю, — мой спутник поднял руки в примиряющем жесте. — Но возможен и иной вариант. Всего лишь возможен.
— Она мертва! — повторил хозяин кабинета.
— С точки зрения закона, нет, — сказал Михаил, и Столетов резко к нему повернулся. — Тела так и не нашли, она пропала без вести шесть лет и пять месяцев назад. Через семь месяцев ее объявят погибшей и выдадут вам свидетельство о смерти.
— Не понимаю, чего вы хотите? — хозяин кабинета потер переносицу.
«Денег» — могла бы ответить я и сэкономила бы всем время, но в нашем деле спешка ни к чему. Оппоненту нужно дать время проникнуться идеей и понять бессмысленность альтернатив. Человек так устроен, если загнать его в угол, он начинает огрызаться, чаще всего даже во вред себе, а вот если дать ему выбор и подтолкнуть к нужному варианту… Предоставить выбор без выбора, как любил говорить мой спутник.
— Давайте пофантазируем, — предложил Михаил.
«Вот и альтернативы», — подумала я.
— Предположим ее нашли, но девушка была без сознания и не могла назвать имя…
— Вы не понимаете. — Назар Столетов горько усмехнулся. — Ее искали все: полиция, водолазы, лесники, добровольцы, частные детективы и охотники за головами. Я нанял всех, кого можно было нанять за деньги. Реку Илеть прочесали ниже по течению частым гребнем, разве что сквозь сито не пропустили. Я лично ездил на опознание трех трупов, которые более или менее подходили по возрасту и описанию. Я разговаривал с десятками бродяжек, которых мошенники пытались выдать за Кэтрин.
— Ключевые слова «выше по течению», — вставил Михаил, на которого речь хозяина кабинета не произвела ни малейшего впечатления. — Выслушайте меня до конца, а потом делайте выводы.
Столетов переплел пальцы и положил руки на стол. Он по-прежнему смотрел только на Михаила, игнорируя меня.
— Через сутки после исчезновения вашей сестры в десяти километрах выше по Илети нашли девушку. Она была сильно изранена и избита. Десять дней, пока велись полномасштабные поиски, неизвестная пролежала в избе местной то ли шаманки, то ли повитухи. Потом до той дошло, что силы духов и куриного бульона явно маловато для излечения и не худо бы антибиотики подключить. И она обратилась за помощью в сельсовет, те вызвали участкового, тот, в свою очередь, «скорую» и составил протокол. Вот он собственно. — Михаил положил перед Столетовым планшет и вывел на экран нужный документ. — А вот фото из личного дела и первичного осмотра. Из участкового фотограф так себе, но уж как есть.
Протокол, на который Назар едва взглянул, сменился фотографией.
— Узнаете? — спросил мой спутник.
Взглянув на экран, Столетов едва заметно вздрогнул. И было с чего. Зря Мишка ругал участкового, тот сделал вполне приличный снимок. С экрана на нас смотрела женщина, лицо которой долго и со всем старанием использовали в качестве боксерской груши. Глаза заплыли, нос посинел, нижняя губа опухла, челюсть подвязана бинтом, и только светлые волосы оставались красивыми. Узнать Кэтрин было весьма затруднительно. Любому другому, кроме ее брата. И если бы в свое время эту фотографию показали Столетову, все могло бы сложиться по-другому.
Рука хозяина кабинета дрогнула, как будто он хотел погладить изображение, а потом, передумав, сжал кулак и ледяным тоном произнес:
— Выше по течению? Но как она там оказалась? Ее не могло принести рекой… течение…
— Вы совершенно правы, не могло. А значит, она попала туда иным способом. Знаете, прыгающие с обрывов девушки редко себе представляют, что последует за этим. В их грезах все плачут, казнят себя за невнимательность к усопшей, страдают. Но реальность такова, что вместо сладких грез о всеобщем горе, тебя бьет о камни, ледяная вода не дает сделать и вздоха, тебе страшно и больно…
— Хватит! — рявкнул Столетов.
— Илеть в этом месте мелкая, — не слушая его, продолжил Михаил, — но быстрая. Могу предположить, что девушка все-таки прыгнула, но вот утонуть с первого раза не получилось. Лишь воды нахлебалась, да синяками обзавелась. Вот она и решила сбежать. Это ведь не так болезненно. Хотя, — мой спутник посмотрел на фотографию Кэтрин, — судя по ее состоянию, и это прошло не так гладко, возможно, она свалилась в овраг или еще что, по лесу тоже надо уметь ходить. Вот я, например, не умею.
— Вы думаете, что она сбежала?
— Не знаю. Вам виднее. Но когда человека не могут найти, это значит он либо мертв, либо очень не хочет, чтобы его нашли. Вы верите в первый вариант, я во второй.
Столетов несколько минут обдумывал его слова, а потом глухо проговорил:
— Продолжайте.
— У девушки была сломана челюсть и спутано сознание, так что с вопросами к ней до поры до времени не приставали.
— Почему, — прервал его Столетов, — не вызвали меня?
— А вот тут я вам точно не скажу. Может, потому, что территориально село, в котором нашли потерпевшую, относилось к другому району и находилось в стороне от рейсовского леса, где все еще велись поиски? А может, ее все-таки спросили, не она ли Кэтрин? Она же могла кивать, в конце концов. И думаю, девушка ответила отрицательно. Наверное, кое-какие причины скрываться у нее имелись. Но как итог, мы имеем то, что имеем. Вы бегали по моргам и ночлежкам, девушка медленно шла на поправку в соседнем областном центре. Но… — Михаил вывел на экран новый документ, а именно медзаключение, — если телесные раны зажили, то с душевными все оказалось не так просто. У нее начались кошмары, потом перепады настроения. А поскольку свое имя она так и не назвала, неизвестная была направлена в областную психиатрическую лечебницу. И по дороге сбежала. Вряд ли за ней сильно следили. Она не была агрессивна, не проявляла суицидальных наклонностей, обычная растерянная женщина, которая потеряла себя в этом мире. Думаю, ей даже сочувствовали. И нет ничего проще, чем попроситься в туалет, а потом исчезнуть. Происшествие отражено в докладной записке на имя главврача. — Он вывел на экран следующий документ. — На этом можно было бы смело считать историю Кэтрин законченной, если бы не одно «но». Вот оно. — На экране появилась фотокопия еще одного документа. — Протокол об утере, возможно, краже паспорта. Потерпевшая сама толком не знала, оставила она где-то документ или его увели. Это произошло за день до перевода безымянной пациентки в психиатрическую клинику. А лишившаяся паспорта девушка лежала в терапии том же крыле, что и ваша предположительно сестра. Просто удивительно, что никто не связал эти два происшествия.
— Кроме вас, — вставил хозяин кабинета, рассматривая фотографию на ксерокопии пропавшего паспорта.
— Кроме меня, — не стал спорить Михаил.
— Если бы семь лет назад вы были в моей команде и помогли найти сестру, я бы вас озолотил.
— Не волнуйтесь, у вас еще будет такая возможность. Я могу продолжать?
— Извольте.
Ого, в комнате, казалось, даже воздух похолодел от их взаимной ледяной вежливости.
— Пропал паспорт на имя Нины Ариной. Вижу, вы уже обратили внимание на фотографию. Ничего примечательного, невыразительное личико, волосы неопределенного цвета, да таких серых мышек на улицах воз и маленькая тележка, хоть каждую вторую хватай, даже Ринка с натяжкой подойдет.
Стало не по себе, когда мужчины посмотрели на меня. Мишка с усмешкой, а хозяин кабинета вскользь.
— Ей только волосы выбелить придется, — добавил мой спутник.
— Думаете, Кэтрин воспользовалась чужим документом?
— Уверен.
— Продолжайте, — хозяин кабинета откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Очень красноречивый жест. Уверена, Мишка тоже оценил.
— В доказательство этой версии могу сказать, что настоящая Нина Арина через год после выписки вышла замуж и стала Башитовой. Я даже наведался к ней. Она до сих пор Башитова и абсолютно счастлива с мужем и двумя детьми. Про потерянный паспорт и не вспоминает. Но в официальных документах в две тысячи пятнадцатом году снова всплывает Нина Арина. И самое интересное, на этот раз она таки попадает в психиатрическую клинику в городе на сто километров севернее. Диагноз все тот же: психическая нестабильность, кошмары, к которым добавились плохо подавляемая агрессия и галлюцинации. У вашей сестры, насколько мне удалось узнать, были те же проблемы в подростковом возрасте? И она дважды попадала в стационар с нервным срывом?
— Моя сестра очень ранимый и впечатлительный человек, — пояснил Столетов. — А ее мать, — в голосе появилось плохо скрываемое раздражение, — слишком старалась сделать из дочери нечто совершенно обычное, обыденное, я бы сказал. Все, что выходило за рамки нормальности и отличало Кэтрин от других детей, безжалостно искоренялось. Уверен, вы уже в курсе, но когда ее мать умерла и мой отец взял Кэтрин к нам, ни одного срыва больше не случалось.— До того дня, — вставил Михаил.— До того дня, — не стал отрицать Столетов.— Так или иначе, для Нины Ариной встал вопрос о шизофрении. По словам медсестры из диспансера, Нина все время бормотала что-то о мертвых душах, которые о чем-то ее просили. Прям ремейк по Гоголю. Но диагноз так и не поставили. Спустя полгода в одном из переулков был найден труп девушки, кстати сказать, наркоманки со стажем, в кармане у которой лежал тот самый паспорт на имя Нины Ариной. Опознат
Я сходила в бассейн, а потом в ресторан. В первом продемонстрировала фигуру, во втором отсутствие аппетита. И почти каждую минуту проигрывала в голове тот или иной отрывок разговора с Назаром Столетовым. Вспоминала единственный взгляд, брошенный на меня. Что было в его глазах, когда Михаил намекнул на ребенка? Злость? Страх? Презрение? Наверное, все вместе. Но я заметила еще кое-что. Он боялся потерять не отель и не землю. На миг он до ужаса испугался, что где-то там, в большом враждебном мире, живет родная душа, маленький человечек, который нуждается в нем. И плевать Столетову на деньги. Не прав Михаил, подтверди мы наличие ребенка, хозяин отеля стер бы нас в порошок. И одновременно прав, отчитав меня. Паутина, что мы сплели из толики правды, уймы предположений и капли откровенной лжи, очень тонка, дернешь не за ту нить, и развалится.Ближе к вечеру я спустилась в бар, Михаил еще не вернулся, и мне абсолютно нечем было заняться. Я так и не решилась ему позвонить, полдня ходи
— Господи, что же это… — визг сменился надрывными причитаниями.Столетов выскочил в зал, где уже поднимались со своих мест немногочисленные отдыхающие. Я бросила кий на стол и побежала следом. Люди больше не смеялись, из соседней ниши, где стоял точно такой же стол, выглянули два молодых парня, один из них держал кий, второй пиво. Бармен, еще недавно шутивший и просивший прибавки к жалованию, напряженно смотрел на дверь, к которой быстрым шагом подошел Назар. Я догнала мужчину уже на улице. Далеко бежать не пришлось, всего лишь до развилки выложенной плиткой тропы, где мы вчера стояли с Михаилом, где он вчера едва не поцеловался с вырезанной на столбе головой лошади.Столб и сейчас был здесь, освещенный скудным светом зажегшихся фонарей. И лошадь тоже была, но теперь она лежала на тропинке, только не деревянная, а самая что ни на есть настоящая. Живая… Вернее, еще недавно бывшая таковой. Стоящая рядом девушка в костюме для верховой езды всхлип
— Что тут вчера произошло? — первым делом поинтересовался с утра Мишка.— Откуда знаешь, что что-то произошло? — спросила я, садясь на кровати.— Вот отсюда, — он коснулся пальцем моего лица, прямо между бровей, там, где у меня собиралась «тревожная» складочка. Сам же Михаил ее так и назвал, да и не только он. Мужчина убрал руку, поднялся и прошел в ванную. — Рассказывай, чего приключилось, — крикнул он, а через секунду зашумела вода. Пришлось встать и топать следом.— Кто-то прирезал лошадь, — сказала я, остановившись в дверях.— Кто? — спросил Мишка, разглядывая в зеркало свою помятую физиономию.— Мне не доложили. — Я облокотилась о косяк. — Но этот некто перерезал горло одной из кобыл прямо под тотемным столбом с изображением лошади.Вместо ответа мужчина выразительно присвистнул, взялся за баллончик с пеной для бритья и резюмирова
Бывшая жена Столетова проживала в ближайшем областном центре. По меркам окрестных сел, городок был достаточно большим и имел населения в триста пятьдесят тысяч живых душ, областную больницу, университет, мэра, думу и даже военную часть, как проинформировал нас плакат при въезде в городскую черту. Правда, там еще было добавлено, что сие благополучие было достигнуто благодаря неустанным трудам местной партии власти.Радужное впечатление от плаката чуть поблекло, когда мы стали кружить по одинаковым улочкам, застроенным серыми многоэтажками и многочисленными торговыми центрами. Михаил остановил машину перед изогнутым буквой «г» домом. Он казался таким обыденным, с пустынным в этот час двориком и лужами, в которых плавали самые обычные осенние листья. После «Медвежьего угла» мне все казалось слишком обычным. Отчего-то я полагала, что жена Столетова, пусть и бывшая, не может жить в таком месте, таком простом и безыскусном. Только не жена такого необычного ч
— Как же мне это не нравится, все эти «передайте ей» и «не желала зла», — передразнил Михаил, заходя в номер. — Попахивает самобичеванием и альтруизмом, а я ненавижу альтруистов. Они опаснее буйнопомешанных, никогда не знаешь, чего от них ждать. — Мужчина в раздражении бросил куртку на кровать. — Курица, даже кусок отеля у Столетова не попыталась оттяпать. Контракт контрактом, но она вполне могла бы потрепать ему нервы, глядишь и получила бы приличные отступные.Я понимала Михаила, целый день потратили, а получили лишь размытые фотографии. Хотя, скорей всего, он сейчас успокоится и даже из этого сумеет извлечь пользу.— Не удивлюсь, если сам Столетов и притопил дорогую сестренку. Отсюда уверенность, что Кэтрин мертва, и чувство вины, о котором говорила его жена. Черт, если это и в самом деле так, игра усложняется, — в голосе моего спутника чувствовалась досада.— Почему?— Потом
— Черт! — вырвалось у меня, и один из охранников, совсем молодой парень, обернулся. — Полицию вызвали?— Нет, хозяин не велел, — растерянно ответил он, вместо того, чтобы со всей вежливостью послать куда подальше. Не в каждое дежурство режут собак.— Где хозяин?— У себя. — Парень нахмурился и все же спросил: — А вы кто?— Вызывайте полицию! — рявкнула я, развернулась и побежала к центральному корпусу гостиницы. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, что охранник даже не шелохнулся, не достал телефон и не набрал номер. Он просто стоял и смотрел, как я бегу к главному входу.Я быстро миновала вестибюль, пожилая женщина на ресепшен проводила меня любопытным взглядом, спицы в ее руках продолжали стучать, а вот рыжего кота на стойке уже не было. Не дожидаясь лифта, я взбежала по ступеням, миновала коридор, соединяющий главный корпус с соседним, и снова оказалась на лестнице, уход
— Так значит, денег не будет? — в третий раз за утро спросил Михаил.— Раньше ты не страдал глухотой, — констатировала я, продолжая чиркать в блокноте.— Ты подозрительно спокойна. — Мужчина в раздражении прошелся по номеру.Настроение у него с утра было не ахти, а тут еще я с неутешительным известием.— Мы блефовали. Блеф не сработал. Сегодня расклад не в нашу пользу, только и всего. Будет новый день и новое дело. — Я провела вертикальную линию.— Слушай, а может, ты с ним переспишь? — спросил мой спутник, останавливаясь напротив.Я подняла взгляд на мужчину и серьезно ответила:— Может и пересплю. — Смысла изображать святую скромницу не было, особенно перед Михаилом. — И что? Подарит он мне колечко или сережки, прежде чем выставить вон. Максимум даст пятьсот баксов на новое платьишко, мы за этим сюда приехали? — Я снова стала рисовать.—