С трудом открыла глаза… Жалобно застонала, хватая губами спертый воздух, пахнущий старой древесиной. Что происходит? Где я?Кругом темнота и звенящая в висках тишина.После обморока зрение ещё недостаточно восстановилось. Зато разум начал постепенно возвращаться в строй, а в голове, яркой вспышкой, мелькнули будоражащие до истошного крика картинки, как я выбегаю из подъезда и... животом врезаюсь в чёрный, тонированный внедорожник, из которого вылетают два крупных бугая в кепках, скрывающих лицо, и одним лёгким рывком, отвесив сильную пощечину, заталкивают мое обмякшее тело в салон треклятого автомобиля.Я даже крикнуть не успела. Тем более, что-либо понять.Приложили платок к лицу и всё… такое ощущение, что смерть забрала меня.Однако, я снова дышу. Снова реагирую на звуки, чувствую невыносимую жажду и головную боль. Конечности одеревенели, а тело практически утратило тактильную чувствительность, наполнившись ватой.Спустя мину

[Давид] Отсидев практически четыре года, я думал, что сгнию тут как крыса, раздавленная в мышеловке. Однако… Кое-что изменилось.Этим утром, надзиратели явились раньше обычного.Я уже не дергался по привычке, услышав лязг двери, как забитая псина, выдрессированная реагировать на щелчок, по методу академика Павлова, демонстрируя реакцию на условный рефлекс, а тупо смирился, с тем, что пидорасы будут лупить меня ногами и тушить свои вонючие бычки о мою спину.Но впервые за четыре года заточения, привычный режим пыток был нарушен.Я весь подобрался, услышав топот тяжёлых сапог, который набатом отдавался в висках, вместе с которым последовал черствый приказ и ленивый пинок в бочину:— На выход, тварь. Радуйся. Ты свободен.Вот падла!В ответ даже не рыпнулся. Застыл, будто мертвый.На меня ваша гниль не действует. Пинками не покорился, словами, тем более.Хотя, признаюсь, в груди что-то ёкну

— Умоляю! Не н-надо! Д-давиид…Забилась под ним. Голая, осквернённая, обнаженная. Пока этот бешеный монстр рвал на мне одежду, жрал мои вопли, облизывал языком горькие слезы...— Молчи! — стальная хватка в области израненных запястий лишь усилилась. Сжал мои руки. С силой сжал! С такой, что глаза из орбит полезли. — Не смей больше НИКОГДА произносить МОЁ имя!Рычит и снова рот затыкает, безумным, кровожадным поцелуем. Губы кусает и больно языком нежное нёбо таранит, заставляя распахнуть глаза от шока и ужаса, потому что я уже начинаю задыхаться и рыдать от зверства, боли и нехватки воздуха!— Выслушай м-меня! — мычу, верчу головой в разные стороны. Но Давид будто не слышит! Будто заперт в невидимом, непробиваемом коконе.— Ещё хоть одно слово! И я разобью тебе губы раньше, чем трахну!Страшно!Боже!Как же мне страшно...Нет. Это не он.Не мой Давид

Когда он, застегнув ремень на брюках, окинув меня брезгливым взглядом, направился к двери, я бросилась к журнальному столику, схватила стоящую на нем вазу и, выгорая от бешенства, со всей злости бросила в спину подонку.Поздно.Со характерным звоном она ударилась о деревянную поверхность двери, разлетевшись на сотню крупных осколков. А он… он испарился. Я услышала лишь ненавистный щелчок замка. И теперь… осталась абсолютно одна.Разбитая, истерзанная, униженная.Проигравшая.Одна. Брошенная. И запертая в темноте.Но мне не хотелось так просто сдаваться. Тем более, если монстр был не прав. И вины в наших бедах было пятьдесят на пятьдесят. Поэтому, стоило только Давиду удалиться прочь, я тотчас же бросилась искать запасной выход и возможные способы спасения. Комната хоть и выглядела просторной, но была темной. Нет не темной… а до удушья мрачной, в которой находилось всего лишь две двери.Одна — выход. А вторая

Пока он застегивал ширинку и поправлял взъерошенные волосы на макушке, я по-прежнему лежала на столе, сверкая голыми, покрытыми красными пятнами ягодицами, широко расставив ноги, всхлипывала, глотая очередные ядовитые слёзы.Вот и всё. Как обычно. Он просто плюнул мне в душу, осквернил моё тело, сорвал злость этим клятым ремнём и сейчас просто уйдёт, не сказав и слово, заперев комнату на замок до завтрашнего утра.Надоело!Осторчело всё к дьяволу!Лучше бы и вправду разбилась.— Попытаешься сбежать ещё раз, и я тебя к кровати привяжу. Или… ноги переломаю. — Огрызнулся напоследок, дёрнув за ручку двери.— Нет, не надо! — отскочила от стола, но ноги настолько сильно затекли, что я тотчас же упала на пол, — Давиииид, не хочу, не хочу, не хочу! — Это был внутренний крик души.Я устала. Я покорилась. Я готова была упасть перед ним на колени и ползать до конца своих дней. Он сломал меня. Я не ожида