Проснулась от ощущения, что за мной наблюдают. Открыла глаза и встретилась с внимательным взглядом мужчины. Олег сидел в кресле у огромного окна и задумчиво смотрел на меня. Стало не по себе. Поднялась и украдкой взглянула на него, отмечая напряженные скулы и хищные искры в зрачках. Чувствуя, что он не в духе, я выдохнула: – Который час? – Семь. Собирайся. Мы едем в Ярославль, – сухо ответил и поднялся, положив руку на спинку кресла, постукивая пальцами. – Ярославль? – Да, Коханов обитает там, как и Высоков. Застыла на месте, обдумывая его слова. То есть мы едем за Аленой? А как же Мария? Нужно найти ее. Подтянула одеяло к груди, желая спрятаться от прожигающих глаз Медведева, и прошептала: – А Маша? Где она может быть? Медведев нахмурился и грубо отчеканил: – По пути заедем в ту деревню, где на вас напали. Может, там понятно будет. И я жду информацию от моих людей. Я лишь кивнула и, переборов смущение,

Проснулась от ощущения боли в животе. Невыносимая, как будто живьем резали. Кое-как убрала руку мужчины и поднялась, тут же хватаясь за тумбочку, так как ничего не видела и готова была свалиться. Не шла, а ползла в туалет, тяжело дыша. Когда убедилась, что наступили месячные, поняла, что два дня буду помирать. У всех нормально проходит, терпимо, а для меня это каторга. Первые два дня на обезболивающих таблетках, что встать не могу, а потом вроде нормально. Гинекологи сказали, что так бывает, у всех свой организм, а у меня он удивительно чувствительный на мою голову. Да уж… Только сейчас мне этого не хватало. И главное, я так собиралась, что ничего не взяла. Ни тампонов, ни прокладок, ни таблеток – совсем не готова. Молодец. Даже не посчитала дни. Да и зачем мне? Когда не живешь половой жизнью, как правило, не следишь за циклом. Примерно знаешь, когда будут, а чтобы записывать, четко отслеживать и переживать, если день задержка, такого у меня уже давно не было. Использовав од

Казалось, мир сошел с ума. И сегодняшний день растянулся на месяц. Пока приехала скорая, полиция, прошла вечность. Отец детей был на месте раньше, но оставался там на дороге… рядом с женой. Было страшно на него смотреть, когда он пришел за детьми. Как тень. Он приехал с другом, так как был в отчаянии и вел себя агрессивно. Ребятишек смог забрать лишь тогда, когда медики из скорой проверили их, взяв обещание, что отвезет в больницу для полного обследования. Было тяжело их отпускать. Они отправлялись в новую жизнь… без своей матери. Ужасно. Обняла их и с огромной болью в груди смотрела, как они уезжают. Бедные малыши. Такие маленькие, а уже потеряли самое важное. Лишь когда понемногу на трассе стало чисто и все продолжили свой путь, наконец, пришел Олег. Увидев дрожащую меня, нахмурился и без слов резкими движениями снял с меня одежду, натянув теплую водолазку, которую сам нашел в сумке. Был зол. В ярости. Хотела сказать, что все нормально, но чихнула, за что услышала

Не могла ни спать, ни есть. Нервы напряжены и натянуты как струна – была похожа на привидение. Несколько раз ходила под горячий душ, чтобы успокоиться, и лишь на время отпускало. Фильмы шли как заставка, но ничего не хотела смотреть. Ужин принесли, но не смогла даже кусочка съесть. И вдруг услышала приближающиеся шаги. Сердце забилось сильнее. В груди все сжималось от нетерпения и надежды. Кое-как на ватных ногах побрела в узкий коридорчик, чувствуя, что они. Дверь распахнулась, и я увидела Машу и Олега. Медведев держал на руках спящую Аленку. Подошла к ней и нежно провела по волосам, чувствуя, что не могу ничего сказать. Ком застрял в горле… от радости. Не верила. Не верила, что они здесь.  Подруга со слезами на глазах приблизилась и обняла, тихо сказав: – Спасибо. Спасибо, Ириша. Я даже не помню, как мы перебрались на кровать. Олег уложил малышку на кровать и вышел, сказав, чтобы мы удобно располагались. Лишь украдкой посмотрела на него

Неделю спустя   Приглушенные голоса раздавались со всех сторон. И еще звучание столовых предметов. Находилась в ресторане на третьем этаже нашего центра, а на первом находился банк, где работала. Напротив меня сидела худенькая приятная девушка, с которой я три дня общаюсь во время перерывов и за обедом. Общительная, милая и простая. Я даже завидовала такой открытости, потому что сама больше отмалчивалась и говорила только тогда, когда темы касались погоды, программ по нашей сфере, подсказывала по работе, а вот на личные темы всегда отмалчивалась. Не могла я вот так сразу выложить на обозрение свою личную жизнь, да и потом навряд ли. Если доверяла, то крайне редко, когда чувствовала, что можно. С Надей нельзя… не потому, что она плохой человек. Совсем нет. А потому, что язык за зубами не умела держать. Абсолютно. Она подробно рассказывала обо всем как первым встречным, так и знакомым, даже о том, что не следует. – И вот теперь моя