Лаврентьев, не слушая няню, направился к своей машине, и только когда подошел, оглянулся. Люба уже вернулась в дом, и Лев яростно пнул колесо машины. Позвонил водителю и приказал ехать сразу в офис и ждать там. На любые звонки, кроме его, отвечать запретил. Отключился и подумал, что все равно есть такси. Не выход. Да, он не отпустил Любу, но слышал, что она поедет на встречу с Маргаритой. Запретить выходить из дома? Чем мотивировать?Походил взад-вперед, решившись, повернул к дому.— Забыли что-то? — выключив моющий пылесос, удивилась Анна Васильевна.— Маргарита! — не отвечая домоправительнице, позвал Лаврентьев.Дочка выбежала из кухни, мордашка ее была забавно перемазана земляничным вареньем.— Папа! — закричала она, бросаясь к мужчине. — Ты вернулся, чтобы исполнить обещание?Лев сжал челюсти и едва не застонал: еще и обещание. Няня — это дьяволица во плоти, которая хочет довести его до бел

Такси притормозило у главного входа, водитель развернулся и, широко улыбнувшись мне, проговорил:— Если будем искать место для парковки, потратите пару тысяч! А так с вас пятьсот, и разойдемся друзьями, красавица.— Возьмите, — сухо перебил его Лаврентьев и сунул пару купюр. Кивнул нам: — Выходим!Я схватила Марго за руку и быстро покинула автомобиль. Высаживаться посреди дороги опасно, но таксист прав — найти место для парковки у парка аттракционов в разгар дня немыслимо. Я быстро, пробираясь сквозь толпу, отвела девочку к воротам и попросила:— Можно мне позвонить по твоему телефону?Она протянула сотовый, и я тут же набрала подругу.— Люся! Мне нужна твоя помощь.Только успела попросить ее найти номер Толика и скинуть на телефон моей подопечной, как к нам подошел взволнованный Лаврентьев.— Вот вы где! Я переживал… — Осекся, заметив у меня смартфон. Лицо мужчины на

В машине Лаврентьев то и дело посматривал на няню и едва сдерживал улыбку. Почему она сама ничего не рассказала? Создала из небольшого недоразумения огромную страшную тайну и только заставила его нервничать. А он тоже хорош, придумал невесть что, готов был уже запереть ее в доме и приказать заму не приближаться и за километр.Он отвернулся и, глядя в окно, побарабанил кончиками пальцев по дверной панели. А куда же тогда исчез Павел? Да еще так резко и таинственно он мог сбежать лишь на встречу с женщиной — Лаврентьев прекрасно знал своего друга, который всегда считал его соперником. Но Лев не виноват, что они оба всегда влюблялись в одну девушку. И то, что она выбрала не Павла, тоже не его вина.Проигнорировав легкую щекотку любопытства к новой пассии друга, мужчина довольно улыбнулся и вновь посмотрел на Любу. Такая светлая, чистая и наивная. Как ребенок. Вот только внешне в этой молодой женщине не было ничего детского. Лев вспомнил, как недавно прижимал к груди

Я проснулась ночью и приподнялась. Оглядела пустую комнату и выдохнула: показалось, что кто-то зашел. А все потому, что, возвратившись с прогулки, я обнаружила в своей комнате десяток незнакомых мужчин. Мой шок трудно описать словами. Вещи были вывалены в большую корзину, и сверху, как назло, оказалось нижнее белье! Мужчины разных возрастов и комплекции перебирали мои личные вещи! Я так испугалась, что бросилась к Марго и, схватив растерянную девочку на руки, выбежала из дома. А за нами уже гнались… То есть погналась Анна Васильевна с извинениями, что не успела предупредить о ремонтниках.Оказалось, Лев Сергеевич распорядился привести мою комнату в порядок, чтобы я не побиралась ни в детской, ни у прислуги. Помянув Лаврентьева тихим недобрым словом, я тут же его простила: босс обещал вернуть мне диплом! Да за одну в

Лаврентьев держал Любу за плечи, смотрел в ее широко распахнутые лазурные глаза и не хотел отпускать ни за что на свете. Няня смотрела так открыто, так доверчиво, что сжималось сердце, а кровь по венам неслась с немыслимой скоростью. Сейчас она снова призналась ему, по-детски бесхитростно, но с таким виноватым видом, какой был у Маргариты, когда дочка разбила бабушкину вазу.Хотелось прижать к себе хрупкое тонкое тело, вновь накрыть ртом податливые губы и сминать их, терзать, владеть безраздельно… но Лев понимал, если он позволит себе еще хоть один поцелуй, он не остановится, пойдет до конца. Подхватит на руки почти невесомое тело девушки, унесет к себе и закружит в вихре страсти. И знал, что Люба не откажет, не оттолкнет.Но мог ли он так бесстыдно воспользоваться ее доверием? С одной стороны, она слишком серьезна и чересчур взрослая для своих двадцати с хвостиком, и эта спокойная серьезность очень нравилась Лаврентьеву. С другой, настолько откровенно невинная,