Проследив, как девочки с хохотом плещутся в луже, Света с силой захлопнула багажник. Посмотрела на меня полными вселенской тоски глазами.— Что я не так сделала? Почему эта девочка так меня ненавидит?— Э, — я не знала, плакать мне или смеяться, — она не ненавидит, уж поверьте. Это протест. Я бы не советовала приказывать дочери, будто она прислуга. Попробуйте общаться с ней на равных.— На равных? — нахмурилась Света. — Она ребенок, должна слушаться. Это все пробелы воспитания. Видимо, не такая вы умная, как нахваливал Павел, раз не донесли до девочки эту простую истину. Как вы умудрились получить работу? У вас ведь и диплома нет?— Пока нет, — процедила я, сдерживаясь изо всех сил. Да, мне эта женщина не нравилась, но она мама Марго, значит, все будет хорошо. А то, что я готова ее ненавидеть, простая ревность. — Меня приняли на работу и без диплома.— Ну понятно, — окинув меня

Лев откинулся спиной на кровать и посмотрел в разукрашенный затейливой лепниной потолок. Правильно ли он поступил? Может, стоило оставить няню при себе? Да, Любе пришлось бы непросто, Светлана бы постоянно унижала ее и обижала, но… Лаврентьев отмел мысли об утренних пробежках. Нет, не о себе он подумал, конечно, не о себе. Няня хоть помогла бы Маргарите пережить смерть только-только обретенного любимца.Нахмурился: зачем Света раздавила пса? Точно спятила! Хорошо, что Маргарита не пострадала от этой истерички. Но дочка может за себя постоять и в карман за словом не полезет. Лев был уверен, что девочка возненавидит мать с первого взгляда. Нет, она ее интуитивно ненавидит.Мысленно он перенесся на несколько лет назад, когда Света нытьем и бесконечными придирками вила из него веревки. Первое время Лаврентьев списывал ее капризы на беременность, но чем дальше, чем становилось хуже. И к шестому месяцу Света настолько вымотала мужа, что он предпочитал ночевать в офисе

Павел замолчал, потому что пришел официант. Тот осторожно поставил передо мной чашечку, от которой исходил приятный аромат. Для моего собеседника он принес прозрачный чайник, внутри которого медленно распускался цветок из чайных листьев. Поставив посередине стола большое блюдо разнообразных пирожных, мужчина в форме удалился. Павел тут же продолжил:— Когда-то я был влюблен в нее, это было так давно. Но Света предпочла Льва, вышла за него замуж. Я смирился и отошел в сторону, но семейная жизнь друга не заладилась. Света все чаще звонила мне, она рыдала в трубку и жаловалась на жестокость Лаврентьева. Казалось, ему нужен лишь ребенок, а сама Света лишь необходимость, чтобы его родить. Лев не обращал на жену внимания, заводил интрижки на стороне, не пропускал ни одной юбки. Даже при Свете не стеснялся флиртовать с другими женщинами. Она терпела и лишь плакала ночами, когда он не возвращался домой.Он замолчал, а я сжала в ладонях чашку с кофе. Образ моего Льва, уже

На работе проблемы закружили Льва так, что он лишь иногда проверял дочь в кабинете. То, что произошло вчера, разворошило осиный улей: заволновались все, начиная от профсоюза, заканчивая акционерами. Все же большинство было на стороне Лаврентьева, и Лев вел список, отслеживая реакцию каждого на перемены и его действия.Когда он в очередной раз заглянул в кабинет, дочка все так же сидела на диванчике и что-то изучала в своем телефоне. На лице ее блуждала предвкушающая улыбка, а на столике лежало печенье и стояла чашка с чаем. Надо бы поблагодарить секретаря за заботу о девочке, но некогда. Скоро должен вернуться Павел, письмо от которого Лев получил рано утром. Зам предупредил, что задержится, и обещал объяснить все по возвращению. Не то чтобы хотелось услышать оправдание прогулу, а вот дать в челюсть очень хотелось.Мало того, что он выслушивал все причитания Светы, щедро изливаемые ею на Павла, так еще и верил лживым словам. Искренне считал, что Лев изменяет жене напра

Я искренне обрадовалась, что Марго не плачет в комнате, а находит веселье в этом мире, но и не могла не понимать, что подобные «акции непослушания» — крик о помощи, попытка привлечь к себе внимание. И если Маргарита третировала у себя дома нянь, чтобы на нее обратил внимание отец, то подобный жест — это крик для меня. И совесть принялась грызть меня с удвоенной силой.Не в силах сдержать порыв бросить все и, плюнув на гордость, бежать к девочке и ее отцу, я схватилась за телефон и позвонила ректору.— Добрый день, Геннадий Степанович. У меня все готово к защите! — Это было далеко не так, но если я себе не устрою личный Армагеддон, то сдамся. Я вернусь в дом Лаврентьевых, вырву у красотки-Светланы клок волос и прокляну ее так, что… Зажмурилась и выпалила: — Готова защитить хоть завтра!И выдохнула: ну вот, пути отступления нет. Я физически не успею подготовиться до завтра, просто сойду с ума, пытаясь сделать это, з