Элвин
– Пожалуйста, – повторил я с тихой угрозой. – Я дам зарок на любой долг.
Князь Церы откинулся на спинку кресла. Этот подонок выглядел до омерзения довольным.
– Хочешь, чтобы я разбудил твою человечку? Чтобы она продолжила играть в законницу и лезть в дела фэйри?
– Именно, – сказал я, сдерживая подступающее раздражение.
Полчаса беседа шла по кругу. Я настаивал, он смеялся и отказывался. Снова и снова.
Проклятье, я знал, что князь захочет поглумиться, и был готов к этому. Пусть получит свое маленькое удовольствие – заслужил. Но сколько можно?!
Марций Севрус покачал головой:
– Мне ничего от тебя не нужно, Страж. И я рад, что не увижу больше человечку в зале Совета, – он поднялся. – Аудиенция окончена.
До последнего не верил, что он меня выставит.
Оказавшись с той стороны двери, я уставился на нее невидящим взглядом.
Почему?! Мы никогда не любили друг друга, но и врагами не были. И он уже имел возможность убедиться, что я могу быть полезным.
И что теперь делать? Талант повелителя Церы уникален. Я не слышал больше о фэйри или магах, способных войти во врата души.
Ладно, я знал, что должен сделать прямо сейчас, гриски бы побрали навязанный княгиней подарочек. Все во мне требовало вернуться в башню. К Франческе, которая третий день лежала очарованной пленницей в объятьях сна. Но братец-буря изъявил желание прогуляться после обеда, а я, как послушный мальчик на побегушках, обязан был его сопровождать.
Откликаясь на паскудные мысли, лиана на протезе шевельнулась и меня передернуло от омерзения.
Я сжал кулак, пережидая ноющую боль в давно утраченной конечности. Старший медик клана Танцующих-с-Ветром – только руками развел, когда я продемонстрировал ему свою нечаянную находку. Мол, обычно порождения Роузхиллс дохнут вне долины. А эта дрянь, видите ли, прижилась, этаким паразитом вросла в протез. Видать, не устояла перед моим обаянием.
Гадина снова шевельнулась под перчаткой, и я тоскливо прикинул где бы по-быстрому запереться, обрезать свежие побеги. Слишком торопился с утра для разговора с князем Церы, чтоб его…
– Элвин! – Риэн окрикнул меня, когда я проходил мимо его покоев.
– Я тороплюсь.
Он понимающе кивнул:
– Можешь не спешить. Стормур уединился с княгиней, так что ближайший час ты свободен.
Даже так? Я скривился, подавляя подступающее раздражение. Плевать. Иса давно не моя женщина, пусть проводит время с кем пожелает.
Риэн подмигнул:
– У меня есть отличный тамерский аджас.
На мгновение захотелось согласиться. Плюнуть на все, нырнуть в сладкое облако дурманных грез.
Я не любитель аджаса. Пробовал с подачи Риэна, но не проникся. Доброта и миролюбие, накатившие после нескольких затяжек, сопровождались противной слабостью. Дым обволакивал разум, отнимая ясность восприятия, способность трезво мыслить, а вместе с ней и самоконтроль.
Ну ее к Черной эту искусственную любовь ко всему сущему. Я лучше буду злым и желчным, но буду собой.
– Обойдусь, – буркнул я и попытался обойти братца. Но он сделал почти незаметный шаг в сторону и снова оказался на моем пути.
– Не нуди, тебе надо расслабиться. Пойдем, покурим, – заговорщицки прошептал этот пройдоха.
А, ладно! За час я только успею доехать до башни и вернуться.
– Курить не буду, – предупредил я, заходя в комнату.
– Тогда выпей, – он поставил на стол запыленную бутылку. Судя по печати на сургуче из личных запасов княгини. Умеет устроиться.
Я опустился в кресло и огляделся без особого интереса. Безликость гостевых покоев разбавлял гобелен с похабной русалкой на стене. Русалка возлежала на берегу моря, призывно выпятив обнаженный бюст, и улыбалась улыбкой опытной, на все согласной шлюхи.
Риэн не спеша забил чашу, поворошил щипцами в камине, выискивая уголек пожарче. По комнате поплыл дымок с характерным запахом.
– Чего рассказывать? – отозвался я, мрачно меряя взглядом бутылку.
Выпить хотелось до смерти. Но наш договор с княгиней и ее паскудным братцем исключал подобные развлечения.
До конца зимы, мать ее!
– О чем ты говорил с князем. И почему такой… – он повертел в воздухе пальцами, словно пытался найти подходящий термин. – Ну, вот такой! – последние слова потонули в бульканье кальяна. Вид у брата при этом был такой счастливый, что мне захотелось ему врезать по морде. Без причины, просто так для восстановления мировой гармонии.
Не люблю посвящать других Стражей в свои проблемы. Мои названные родственники – специфические ребята. Некоторым из них, вроде Фергуса или Коры, я не доверил бы выносить ночной горшок.
Но Риэн мне всегда нравился. Не в последнюю очередь своей безбашенной легкостью, переходящей в легковесность. И, должно быть, пары аджаса в воздухе сделали свое дело, потому что я разговорился.
Братец слушал внимательно. Кивал. И даже, удивительное дело, не спешил перебить, чтобы поделиться аналогичным случаем, произошедшим с ним совсем недавно.
– Итак, тебе нужна услуга от Марция Севруса, – подытожил он мой рассказ. – Малый долг, правильно?
– Он не согласен даже в обмен на Великий.
Брат отложил шланг в сторону. Посмотрел на меня неожиданно пристально, и я подумал, что он какой-то непривычно собранный и серьезный. Не похож на того обычного Риэна, с которым мы неплохо проводили время лет пятьдесят назад.
– Князь Церы должен мне, – сообщил он. – Как раз Малый долг.
Я стиснул подлокотник кресла, стараясь удержать на лице равнодушную гримасу. Неуверен, что получилось.
– И? – спросил я с самым безразличным видом, на какой был способен.
Он пожал плечами:
– Попрошу его – пусть поможет. Что мне – жалко? А взамен…
– Ага, – стало легче. Не верю в безвозмездную помощь. Как правило, она обходится куда дороже честной сделки. – И что взамен?
– Ты отойдешь и не станешь вмешиваться, когда я попрошу. Один раз.
– Странное условие.
Он заморгал, превращаясь в того самого хорошо знакомого мне Риэна.
– Все честно, Эл. Ну что – по рукам?
За всем этим что-то стояло. Где и когда я должен буду отступить по его просьбе? Чем чревато будет выполнение такого зарока?
К грискам! Нравится – не нравится, выбора у меня нет.
Я кивнул и пожал протянутую руку.
– Какого… – я запнулся, вперившись неверящим взглядом в двери Старины Честера.Шагавший следом Риэн чуть не впечатался мне в спину и тоже остановился, прервав пространное рассуждение о несомненном преимуществе южных красавиц перед северянками.– Привет, Хейдрун, – прокомментировал братец открывшуюся его взгляду картину. – Не знал, что ты теперь живешь у Элвина.– Ты видишь то же, что и я? – переспросил я на всякий случай. – Козу над дверью?– Ну да, – радостно откликнулся Риэн. – Слушай, а зачем ты ее там держишь?Эти слова окончательно уничтожили мелькнувшую было надежду, что все это не более, чем галлюцинация.– Какого, – я добавил любимое словечко из лексикона матершинника-Фергуса, – ты здесь делаешь, Хейдрун?Коза мемекнула и встала. Медленно так, с достоинством. По-кошачьи потянулась, балансируя на обледенелом козырьке. И с грацией…
ЭлвинОжидание затянулось почти на полчаса. Я мерил комнату торопливыми шагами. Взгляд перебегал с лежащей на постели Франчески на вольготно развалившегося в кресле у изголовья кровати Марция Севруса. И обратно.Ну, долго еще?!– Тебе бы покурить, – жизнерадостно предложил Риэн.Я образно объяснил, где видел его предложение. А заодно и самого Риэна. Он не обиделся, только философски пожал плечами:– Злой ты. Если так нервничать, откроется язва, – и снова забулькал.Этот звук одновременно успокаивал и раздражал. Как и сам Риэн.– Гриски с тобой. Давай, – не выдержал я.Все лучше, чем тихо психовать, не в силах сделать, хоть что-то. Беспомощное ожидание сродни пытке.Я вдохнул вонючего дыма и закашлялся.– Не так резко, – с видом эксперта протянул братец. – Не жадничай.Несколько затяжек и впрямь вернули подобие утраченного душевного равно
Франческа– Франческа, послушай…Человек, убивший моего мужа и надевший на меня ошейник, говорит долго. Путается, волнуется, подбирает слова. В его голосе неподдельное беспокойство, на лице растерянность.Он рассказывает мне о какой-то чужой жизни. И пытается убедить, что она – моя.Я слушаю, не скрывая брезгливости. И не верю этим умоляющим и полным тревоги взглядам.Очередной его способ поиздеваться. Убедить меня, что я не в своем уме.– Фран…– Не называй меня так!Он осекается и смотрит на меня с тоской – непохож на себя, как будто подменили.– Ты можешь не верить, – тихо говорит он. – Но это правда.Смешно! Я помню, что было вчера. Как он ворвался в мою комнату, ругаясь и угрожая высечь. Мое отвращение было столь велико, что я самовольно превратилась в кошку – лишь бы сбежать от него.– Только если в ваших мечтах
– Мести? – Рэндольф тоже осадил коня.– Блудсворд должен заплатить за смерть Терри! И за все, что он со мной сделал. Почему я должна бежать из родного дома? Я хочу мести!– Сейчас это невозможно.– Спасибо, а то я не знала, – фыркнула я. – Но потом, когда мы приедем в Церу. Что дальше? Так и прятаться всю жизнь по углам от горбатой мрази?Он тронул поводья.– Это зависит от тебя.– Почему от меня-то?!Фэйри не ответил.* * *Заметать начало еще в обед. Мы глянули на бегущую вдоль тракта поземку и, не сговариваясь, решили все же ехать. Близость столицы подстегивала. Чем больше миль будет между нами и возможной погоней к началу непогоды, тем лучше. Выиграть даже полдня в таких условиях – выиграть гонку.Мы ошиблись. Через пару часов разыгралась настоящая метель. Ветер сбивал с ног, снег залеплял глаза, укладывал под ноги белые липкие барханы. На Изнанке сне
Мы так и сидели в обнимку. Долго. Я ощущала щекой и ухом его горячее дыхание. Сильные руки на спине, запах влажных волос. И удивительное чувство поддержки, сопричастности, когда точно знаешь – что бы ни случилось, ты не одинок и тот, кто рядом, не предаст и не бросит.А потом что-то неуловимо изменилось. Дыхание фэйри стало глубже, руки напряглись, прижимая меня чуть крепче, чем нужно, и нечто во мне отозвалось жаркой, пьянящей дрожью по всему телу. Его пальцы скользнули по моей спине – поглаживая осторожно и нежно. Я замерла, вслушиваясь в свои ощущения. Хотелось, чтобы он не останавливался. Чтобы продолжал. Сквозь тонкую шерсть одеяла я чувствовала каждое прикосновение. Губы прижались к шее. Туда, где под кожей пульсировала жилка. Сперва робко, словно спрашивая разрешения. Я чуть откинулась в его руках, и не думая протестовать, когда он поцеловал меня еще раз, поднялся к мочке уха, лаская кожу дыханием. Внизу живота запульсировало голодное желание, откликнулось
– Очень смешно, да? Сразу видно, что у тебя с воспитанием еще хуже, чем у меня, – обидеться не получилось, я засмеялась вместе с ним. Пусть он всегда будет таким счастливым.Отсмеявшись, он заставил меня подвинуться ближе к огню и коснулся пальцами отметины на груди.– Откуда у тебя этот шрам, Элисон.– Этот? Ой, я правда не знаю. Он просто взял и появился. Точно помню, что не резалась. И провалов в памяти не было. Смешно, да?Он помрачнел:– Не смешно. Это руна.– Руна? Почему на мне неизвестно кто вырезает руны? Я что – свиток этому “кому-то”?!– Ты это ты. С тобой что угодно может быть.– А ты знаешь, кто я, Рэндольф? Почему это все происходит со мной?– Догадываюсь.– Скажи мне!– Прости. Нельзя.– Почему?– Ты должна сама вспомнить.– Да уж, сразу видно, что вы с Терри братья, &nda
Всего лишь очередной брауни. Он застенчиво хлопает длинными ресницами и поглаживает ладошками пушистую кисточку на хвосте.– Как ты меня напугал, – с чувством говорю я. – Ты кто?– Леди забыла? Я – Тасситейл. Гор-нич-на-я, – последнее слово брауни произносит по слогам с неподдельной гордостью.Надо же, я и горничной обзавестись успела?! Мне опять хочется завыть от абсурдности происходящего, но брауни умудряется погасить подступающую истерику простым вопросом:– Леди будет одеваться?– Будет, если есть во что.В моей комнате я не нашла ничего похожего на гардероб. А обсуждать эту или любую другую тему с магом было невыносимо.Не удивившись подобному ответу – способны ли вообще брауни удивляться – Тасситейл с натугой откатывает в сторону малоприметную дверь в дальнем углу.Я вхожу в гардеробную комнату, встроенные в стены магические шары вспыхивают, и у меня перехватывае
ЭлвинУтром братец-буря прислал мерлетту. Сиятельной регентской заднице приспичило прогуляться. Щедро поделившись с окружающим пространством своими эмоциональными, но банальными соображениями по этому поводу я отправился во дворец.Разумеется, стоило мне подъехать, как разыгралась метель, и поездку отменили. Я сходил с ума от беспокойства при мысли о Франческе. Что с ней? Как она? Не вляпалась ли еще куда пока меня нет? Вчерашний вечер оставил полный горечи и бессилия осадок, но я убеждал себя, что дело в шоке.Проклятье, ну невозможно же, чтобы она забыла все и навсегда!Убеждал и не верил. Жизнь не раз доказывала мне: ничего не вернуть. Обретаешь на время, теряешь навсегда.День во дворце стал настоящим испытанием. Особенно когда к нашей милой компании присоединился Марций Севрус. При виде его самодовольной рожи у меня путались мысли от бешенства. Неотступно сверлило навязчивое и самоубийственное желание выколупать ублюдку лишний