Глава 14

14

Не сделав и трёх шагов, девушка обернулась. Мы оба замерли.

— Ловушка это? — тихо произнесла она. — Как же я не догадалась….

Как будто правая рука её потянулась к сумочке, из которой уже вылетел один нож.

— Да нет же! — крикнул я — и только тогда бурной массой вспененной воды вдруг прорвались на поверхность все те слова, которые, я почувствовал, нужно, необходимо сказать, вне зависимости от того, верю я сам в них или нет (но я уже верил в них, хоть и стыдился этой веры):

— Подожди, ради Бога! Здесь только я, больше никто тебя не ждёт. Возьми свой нож. Ты можешь уйти, тебя никто не удержит, ты, Юдифь, которую наверняка не зовут Юдифью, так же, как меня не зовут Микеланджело или Иоанном-Павлом Третьим! Но не уходи, я очень прошу тебя!

Знаешь, я только что побывал у профессора, который четыре года учил меня истории нашей страны. И он, этот профессор, признался мне, что знания, которыми поили нас, — мыльная вода по сравнению с настоящим вином. («Ох, несладко придётся Блюму, если она и в самом деле провокатор! — мелькнула у меня мысль. — А мне каково?») Я ищу вина, драгоценного вина знания, за двадцать два года я не пригубил ни капли. И вина свободы. Не улыбайся насмешливо: не той «свободы», которую проповедуют в клубах вроде этого и обозначают разломанной решёткой в круге. Иной свободы, которой наградили тебя и которой я лишён. Свободы носить оружие, не являясь агентом полиции, свободы не выставлять напоказ ноги и грудь, будто окорок в мясной лавке. Кто тебе дал её? Если ты взяла её сама, то по какому праву? И во имя чего? Ты снова насмешливо улыбаешься: да, это глупые, бесцеремонные вопросы. Но признай же, что они и смелые. Ведь ты можешь оказаться провокатором, а я, гляди, всё равно говорю сейчас то, что говорю. Ведь я не побоялся вернуться сюда, не побоялся, что попаду под твою скорую руку, не сумев и рта раскрыть…

Девушка впервые широко улыбнулась.

— Что, я кажусь разбойником, который при любом случае хватается за нож? — спросила она. — Не очень лестный образ для молодой девушки. — Тут же она снова стала серьёзной. — Чего же ты хочешь от меня, учитель со смешным именем, которое я уже успела забыть? Вина истины? Вина свободы? Ты не боишься захмелеть, ты, ни разу не пивший этого вина? И кто мне поручится, что ты сам не провокатор?

— Никто, — тихо признался я. — У меня ведь нет ни одного друга. Меня ещё в школе назвали Несс, по имени глубоководного чудовища, которое прячется от людей на дне озера.

— А женщина есть у тебя, глубоководное чудовище? — неожиданно спросила девушка в чёрном.

— Что женщина? — растерялся я. — Женщин вокруг полно… Это разве важно?

— Важно то, чтобы никогда, Несс, никогда — слышишь? — тебе в голову не пришло считать меня одной из них. Ты, может быть, неплохой, честный парнишка, но гораздо больше, чем запах вина свободы, тебе кружит голову вид продавщицы из винной лавки. Я помолвлена. Ты, наверное, не знаешь этого слова…

— Знаю, — возразил я. — Знаю, и, хоть меня огорчает это, обещаю тебе никогда не повторять своей нелепой попытки смотреть на тебя как на женщину. Если даже уродливый старик станет за прилавок, я попрошу у него вина.

— А тебе есть чем платить? — негромко спросила девушка. — Знаешь ты, что многие платят жизнью?

Я опустил глаза, не зная, что сказать на это.

Мы помолчали. Посчитала ли она моё молчание страхом? Не говоря ни слова, девушка вышла из номера.