Пусть любить тебя будет больно + бонус

Последний раз, когда я смотрела в окно автомобиля на такие до боли знакомые пейзажи, я даже не думала о том, что покидаю эти места навсегда. Меня пожирала совсем иная тоска. Я потеряла намного больше, чем возможность просто оставаться в родном городе и в родной стране. Гораздо страшнее не чувствовать эту горечь эмигранта, который покидает родину, потому что иная потеря затмевала все эмоции, делая их ничтожными. Какая разница, на каком краю света грызть подушку, выть по ночам? Особенно, если особо и выбора не оставалось. Сейчас, глядя в окно такси, я снова ловила себя на мысли, что думаю только о том, успею ли я на похороны, и почему Руслан не отвечает мне на звонки. В который раз я набирала его номер и слушала монотонный голос на автоответчике. Еще нет паники, но есть то самое предчувствие, от которого сердце болезненно сжимается и уже не разжимается, а начинает саднить в груди. Я написала несколько сообщений Руслану и закурила, глядя, как проносятся перед глазами деревья

Я не заметила, как уснула, вот так, в одежде, на  диване, под тиканье настенных часов, в гробовой тишине ожидания. Когда ждешь, время вдруг становится словно бесконечной бездной океана, это как видеть берег в момент отлива, плыть изо всех сил и не приблизиться ни на миллиметр. От пребывания в воде ноги сводит судорогами, и, хватая воздух, понимаешь, что легкие наполняются водяными секундами, минутами, запаса кислорода катастрофически не хватает. Обратный отсчет покалывает в висках, саднит в груди, а легкие разрываются от естественного желания вздохнуть. Тот, кто хоть раз в жизни тонул, знает, что будет дальше – паника. Она заставит лихорадочно молотить руками по безжалостной глади времени и идти ко дну все быстрее, следя остекленевшим взглядом за секундными стрелками, которые упорно показывают все тот же берег во время отлива. Берег, к которому ты так и не можешь доплыть, а ведь вчера еще твердо стояла на нем обеими ногами и смотрела на время-океан, как просто на красивую

- Даже так? Я не ослышался?Дмитрий Олегович поджал губы и прищурился. Руслан откинулся на спинку стула, наслаждаясь этим явным недоумением. Давно он хотел увидеть именно такое выражение, как после удара под дых. Есть люди, которые внушают неприязнь. Лешаков не нравился Руслану всегда. Вот с первого взгляда. Казался ему кем-то вроде шакала лизоблюда, который знал - чьи задницы надо лизать, как лизать, и только за счет этого умения поднялся столь высоко. Очень захотелось окунуть его мордой в дерьмо или в грязь и смотреть, как по очкам стекает жижа. Как он брезгливо морщится. Лешаков был похож на толстого паука, который плетет свою паутину везде, куда дотягиваются его непропорционально длинные по сравнению с туловищем ручонки. Лешаков имел привычку перебирать пальцами, пока говорил с собеседником, чем усиливал это мерзкое сходство. У Бешеного всегда возникало желание перебить эти пальцы.- Не ослышались. Я передумал продавать компанию.Скривился? Не вкусно, кисло,

Он смотрел на ее профиль, на тонкие руки, сжимающие сумочку, сжатыечелюсти и контур скул, по которым так недавно проводил пальцами, и крепче вруль вцепился, чтоб не дотронуться. До ломки захотелось, до дрожи. Расстояниепреодолеть вот это гребаное в несколько сантиметров, а такое впечатление, чтоона на другом краю вселенной сейчас. Её собственной, где приговор ему вынесла исидит думает, как привести в исполнение. Внутри Руслана происходил переворот,взрыв противоречий и дикая ярость на себя, на ситуацию и страх. Паршивый,мерзкий страх, что все, что она говорила, было долбаной правдой. Неужелижалеет? Вот так просто не верит ему? Ни единому слову. Да, блядь, он женился, унего выбора не было, его к стенке прижали и дуло между

Я металась по квартире, как загнанный в клетку зверь. Нет, меня незаперли, и я не испугалась слов Руслана, но каждый раз, когда подходила к дверив твердой решимости уйти, протягивала руку, чтобы открыть её, и не могла.Сделать тот самый шаг в никуда за порог дома, а на самом деле - за порог нашихотношений и нашей любви. Поставить окончательную жирную точку на всем. Когдаеще какая-то тоненькая ниточка держит рядом с ним, тонкая и очень хрупкая, икогда понимаешь, что она последнее, что осталось от всего, что держало васвместе, вдруг становится страшно.