Он смотрел на ее профиль, на тонкие руки, сжимающие сумочку, сжатыечелюсти и контур скул, по которым так недавно проводил пальцами, и крепче вруль вцепился, чтоб не дотронуться. До ломки захотелось, до дрожи. Расстояниепреодолеть вот это гребаное в несколько сантиметров, а такое впечатление, чтоона на другом краю вселенной сейчас. Её собственной, где приговор ему вынесла исидит думает, как привести в исполнение. Внутри Руслана происходил переворот,взрыв противоречий и дикая ярость на себя, на ситуацию и страх. Паршивый,мерзкий страх, что все, что она говорила, было долбаной правдой. Неужелижалеет? Вот так просто не верит ему? Ни единому слову. Да, блядь, он женился, унего выбора не было, его к стенке прижали и дуло между
Утром принесли почту, и я увидела первое письмо от него… но так ине смогла открыть. Я долго всматривалась в буквы на конверте. Они плясали уменя перед глазами, но я так и не решилась. Поднесла к лицу, закрывая глаза ипытаясь почувствовать его запах, но пахнет бумагой, чернилами, да чем угодно,кроме него. Но ведь он держал его в руках… писал на конверте адрес и, высылаямне, думал о нас. Сползла по стене и долго смотрела на бумагу затуманеннымвзглядом через дрожащую пелену едкого отчаяния. Что там за белым конвертом скрасно-синими штрихованными узорами и двумя марками? Там будет моя жизнь илитам смертный приговор? Да, я боялась узнать, что именно он мне написал последвух лет молчания. Я бы не выдержала еще одного удара. У
Я долго смотрела на нераспечатанный конверт и, открыв ящик стола,положила поверх тридцати других…Тридцать первое, присланное им обратно.Несколько недель туда и обратно. Недель ожидания, надежды и молчаливогоупрямства. Он их даже не открывает, тут же шлет назад, а я с такой женастойчивостью пишу ему следующее. Пишу медленно, смакуя каждое слово, каждуюфразу и предложение.Я общаюсь с ним. И пусть это не диалог, а монолог, но как говорят -мы должн
Скучать по человеку можно по-разному, но я никогда не думала, чтоэто будет настолько невыносимо. Говорят, что через время человек начинаетзабывать, думать меньше, отвлекаться на другие вещи – ложь. Или я не такая каквсе, но с каждым днем становилось все тяжелее. Неизвестность превращалаожидание в изощренную пытку. Возможно, я сама виновата – потому что непозволяла себе забывать и не думать о нем. Я жила так, словно в любую секундуРуслан вернется домой. Если мысль материальна, значит, я буду думать только обэтом.
- Бешеный, не высовывайся, пока Афган не снимет тех двоих.Руслан с такой силой сжимал ствол, что ему казалось, тотрасплавится на хрен. Перевел взгляд на Макса и снова на окна. Терпениеотказывало, оно просто не поддавалось контролю. Он пригнулся к земле, дрожа отнапряжения. Ему казалось, что он способен сейчас сорваться с места иперестрелять всех к такой-то матери. Логика отказывала, тормоза тоже, онзакончился, весь. Вместе с батарейками, зарядко
Я отпустила штору и прислонилась к стене, закрыла глаза. У меня вголове проносились все эти два года. Вспышками, картинками и обрывками. Голосадетей, их смех и слёзы, прикосновения, запах. Какие-то фрагменты, которые ясчитала, что забыла или они незначительные. Память впрыскивает мне ядвоспоминаний бешеными дозами, без передышки. Я сказала Руслану, что ненавижуего, но это ложь. Я бы никогда не смогла его ненавидеть. Я ненавижу себя. Зато, что оставила их там одних. По сути ни ради чего и ни ради кого. Ему ненужно было мое присутствие здесь, и он дал мне это понять с первого же дня, а яупрямо продолжала оставаться и не почувствовала, что там что-то не так.Поверила матери. Слишком была занята своей личной жизнью, а она не
Надя жила в частном секторе в довольно неплохом районе. Русланвидел ее всего лишь однажды… Именно тогда, когда все закрутилось. С тех портолько слышал о ней от Оксаны.Они бросили машину в нескольких метрах от её дома и пошли пешком,чтобы не привлекать внимание и не создавать лишнего шума. Руслан несколько разпорывался позвонить Оксане, но она не отвечала на звонки. И ему казалось, онсходит с ума, набирая и набирая ее номер.