[Давид]
Я запирал её в темноте днями напролёт. Приходил, чтобы трахать и, тем самым мстить, потому что не мог... вот так вот просто взять и вырвать сердце, как мечтал на зоне! Не получалось. Не насладился сполна. Крики её слышать хочу! Слёзы её вкусные глотать жажду! Довести хочу до такого состояния, чтобы сама сломалась, чтобы сама себя же, своими грязными руками, которыми то сраное письмо о замужестве строчила, и погубила.
Шлюху вызвал, ту самую, с которой недавно забавлялся, чтобы хоть как-то отвлечься, иначе мне было мало, мало, и малооо треклятой дозыыы! Хочу стерву лицемерную и дрянь продажную! Трахаться хочу! Только и думаю о её сосках торчащих, о клиторе сладком и твёрдом, о испуге в нефритовых глазах. Но вот пизд*ц! Не встаёт на шлюху. Даже со спины. А ведь они с ней так похожи… Не нужна мне другая. Хоть прибей!
Кроме наркотика моего вкусного.
И погибели моей вечной.
***
Но всё рано, так или ина
[Давид]Я не должен был верить Крошке. Но она говорила о потери нашего ребёнка с такой болью, с таким отчаянием, что самому было больно, что самому рыдать и выть хотелось.Её эмоции были искренними. А слёзы чистыми.Но для полной убедительности, я решил проверить информацию, связавшись с надёжными людьми.Так, или иначе, но я бы это сделал. Чуть позже, но сделал.Ведь я был обязан поквитаться со следаком за все то дерьмо, которое он вылил на нас с Соней.И на неё тоже.Это я пойму чуть позже. Когда узнаю, что ублюдок шантажировал мою девочку.***У меня остались ещё кое-какие средства, накопленные отцом. Я решил вложить их в воистину благое дело, а не спустить на бухло от отчаяния и адской безнадеги — нанять ребят, которые без труда достали мне мразину Виктора вместе с членом в зубах, без языка, без глазниц, без кишечника.Когда я провёл «расследование» — понял.
Он ворвался в комнату с хриплым рыком. Страшно. И неожиданно.Совсем не тот Антон, которого я знала несколько лет тому назад.Даже всхлипнуть не успела, как он схватил меня за волосы, швырнул на пол, приставив к горлу острое лезвие ножа.В глазах сгустилась тьма. Ужас сковал всё тело невидимой проволокой, что с кошмарной болью впивалась в кожу, кромсая до крови.— Нет, Антон! Нееет! — взмолилась, хрипя, вырываясь, он лишь сильнее сжал горло правой рукой, окровавленной, а левой — треснул по губам, заставляя замолкнуть.Как только на шум сбежались медсёстры, сумасшедший ублюдок полоснул ножом по моему запястью, а рану быстро вытер простыней, бросив обратно на кровать.Ноги подкосились.Шокированная, я начала проваливаться в темноту, захлёбываясь в болевом приступе. Последнее, что услышала, как Молот, забросив меня, ослабленную, истощенную, морально подавленную, к себе на плечо, предупредительно рыкнул:— Н
[Давид]Спустя две недели.Холодные порывы ветра врезаются в лицо.Сердце бешено колотится в груди. Буквально разрывая грудную клетку на части, как будто состоит не из плоти и крови, а из титана и магмы.Дышу часто. Задыхаюсь.Потому что устал от грёбанной жизни.Я, как камень на шее, который тянет ко дну. Обмотался вокруг любимой малышки, мешая жить, мешая ей полноценно дышать.Если бы мы не встретились — она была бы счастлива. Без меня.Время ослабить давку, Безжалостный. Пусть судьба подскажет тебе путь.Сбросить этот камень с её шейки? Или как?Как быть? Как нам жить дальше?Не могу больше находится рядом с ней. Я её проклятье, её лютый кошмар. Столько боли ей причинил, столько страданий, что не могу… не могу больше так жить.Рыдаю. Как трусливая баба.Смахиваю слёзы дрожащими пальцами, а после, сделав глубокий вдох, впиваюсь руками
Я не успела даже открыть глаза, не успела привыкнуть к свету, осознать, где я, что происходит, почему мне так больно и одиноко, почему в висках гудит, а сердце трещит и крошится на осколки… как тут же получила хлёсткий удар по лицу.— Паршивка!Отвернулась, закрыла голову руками, свернувшись клубочком, и мысленно застонала, оберегая лицо от новых ударов. Острый шлепок по щеке отрезвил не хуже ведра с водой, добытой из морозной проруби.— Вот ведь дрянь поганая! Допрыгалась! Доигралась! Я ведь предупреждала!Этот голос, наполненный злобой и ненавистью, принадлежал моей матери.Затылком я ощутила, как она замахнулась, чтобы нанести очередной удар, но, почувствовав внезапный, удушающий приступ тошноты, подступивший к горлу, вскочила с кровати, бросившись в уборную.— Кудаааа! Не смей удирать! Иначе я больше никогда не встану на твою защиту…Слова родной матери, как острые, отправленные ядом стрелы, втыкали
Прошло несколько дней. Больше мы не возвращались к теме прерывания беременности.Господи! Даже не хочу думать об этом паршивом слове!Мне заметно полегчало. Тошнота практически не беспокоила. Хоть и слабый, но появился аппетит. Я пихала в себя еду через силу, потому что думала лишь о двух вещах — о малыше и о его отце.Мне все время хотелось спать и рыдать. Но приходилось отвлекаться, чтобы в очередной раз не угодить под капельницу. А ещё я мечтала, чтобы меня выписали, чтобы как можно скорей отыскать любимого, вымолить встречу с ним. Хоть на минутку. Хоть на пару секунд! Хотя бы просто передать записку с объяснениями и с такой важной, такой волнительной новостью.Узнав о ребёнке, я была уверена, Давид смягчится.Однако, я до сих пор не знала, что с ним сейчас происходит! В какую именно тюрьму его запихнули! Был ли суд? И каково было его решение?С мамой по этому поводу я напрочь боялась разговаривать. Она сказала лишь одно: «Бол
— Карина! Это я. — Без тени эмоций.— Сонька! Ну наконец-то! — казалось бы, подруга только и ждала моего звонка, поскольку ответила со второго гудка. — С ума сошла?! Я тут на хрен вся поседела от нервов! Ты где? Почему не звонила?! Я два раза бегала к вам домой, но никто не открывал. И в окнах свет не горел. А соседи сказали, что тебя на скорой увезли. Жееесть! Ты смерти моей хочешь? Сучка!Честно, я слушала её через слово. Сейчас была на вес золота каждая секунда.— Где Давид? Где он! — требовательно, перебила.— Млять! Я не знаю! Ясно! Сама до сих пор не могу отойти от этой херни! Как в блокбастере, ей богу. Соня, я видела, как убили человека! Прямо на моих глазах! Я на хрен в тот же день отвезла свою тачку на барахолку и впарила барыгам за полцены. Потому что Егора… Его буквально размазало по капоту МОЕЙ, бл*ть, машины! Мозги забились в каждую щель… Зае*бись! Думала кончусь от ужаса, пока до
На несколько дней я окончательно выпала из реальности. Старалась не думать о той боли, что наживую, день за днём, ночь за ночью, резала мою, в край истощенную душу. Закрылась в комнате, никого к себе не подпускала ближе, чем на пять метров. Кажется, будто я уже выплакала все свои слёзы на столетие вперёд. Стоило бы остановиться и подумать о ребёнке! Поскольку ему… больнее, чем мне. Терпеть мои страдния, слышать мои истерики в подушку, получать ежедневную порцию стресса. Беременным ведь ни в коем случае нельзя нервничать!В любой трагической ситуации нужно время. Чтобы смириться, или, чтобы попытаться забыть. Раны ведь не сразу затягиваются... Однако, лишь ради малыша, я взяла себя в руки, решив, что всё равно найду способ связаться с любимым. Он должен узнать, что скоро станет отцом. Как и должен осознать свою вину, покаяться, исправиться.На третий день одиночества я проснулась с каким-то непонятным воодушевлением. Я решила собрать себя по кусочкам в стальной к
— Ало… К-Карина… — трясусь от страха и холода, — Нужна т-твоя помощь.Подруга ответила лишь с двадцатого гудка. Вялым, пьяным голосом.А я, прячась в каких-то грязных кустах, в соседнем районе, в которые выбрасывают мусор, тряслась и заикалась так, что зуб на зуб не попадал.Из меня текло, как из крана. Дождь всё лил и лил, усиливаясь с каждым часом.— Сонька? Это ты?? — буркнула, видать, пьяная в стельку.— Хто там? Очередной т-трахаль? Ик. — Какие-то помехи, матерщина, мужской, прокуренный бас. — Ты сёдня моя, шлюха, до самого р-рассвета! Я ж, нах*й, заплатил.— Заткнись, долба*б. Подруга моя. — Связь постоянно обрывалась. Видимо, этот мат был адресован не мне. — Что т-такое?— Прости, наверно не вовремя. — В трубке послышалась какая-то возня, пара шлепков, два грубых «бл*ть» от Карины, и быстрые, хлюпающие толчки. — Я из до