[Давид]
Я не должен был верить Крошке. Но она говорила о потери нашего ребёнка с такой болью, с таким отчаянием, что самому было больно, что самому рыдать и выть хотелось.
Её эмоции были искренними. А слёзы чистыми.
Но для полной убедительности, я решил проверить информацию, связавшись с надёжными людьми.
Так, или иначе, но я бы это сделал. Чуть позже, но сделал.
Ведь я был обязан поквитаться со следаком за все то дерьмо, которое он вылил на нас с Соней.
И на неё тоже.
Это я пойму чуть позже. Когда узнаю, что ублюдок шантажировал мою девочку.
***
У меня остались ещё кое-какие средства, накопленные отцом. Я решил вложить их в воистину благое дело, а не спустить на бухло от отчаяния и адской безнадеги — нанять ребят, которые без труда достали мне мразину Виктора вместе с членом в зубах, без языка, без глазниц, без кишечника.
Когда я провёл «расследование» — понял.
Он ворвался в комнату с хриплым рыком. Страшно. И неожиданно.Совсем не тот Антон, которого я знала несколько лет тому назад.Даже всхлипнуть не успела, как он схватил меня за волосы, швырнул на пол, приставив к горлу острое лезвие ножа.В глазах сгустилась тьма. Ужас сковал всё тело невидимой проволокой, что с кошмарной болью впивалась в кожу, кромсая до крови.— Нет, Антон! Нееет! — взмолилась, хрипя, вырываясь, он лишь сильнее сжал горло правой рукой, окровавленной, а левой — треснул по губам, заставляя замолкнуть.Как только на шум сбежались медсёстры, сумасшедший ублюдок полоснул ножом по моему запястью, а рану быстро вытер простыней, бросив обратно на кровать.Ноги подкосились.Шокированная, я начала проваливаться в темноту, захлёбываясь в болевом приступе. Последнее, что услышала, как Молот, забросив меня, ослабленную, истощенную, морально подавленную, к себе на плечо, предупредительно рыкнул:— Н
[Давид]Спустя две недели.Холодные порывы ветра врезаются в лицо.Сердце бешено колотится в груди. Буквально разрывая грудную клетку на части, как будто состоит не из плоти и крови, а из титана и магмы.Дышу часто. Задыхаюсь.Потому что устал от грёбанной жизни.Я, как камень на шее, который тянет ко дну. Обмотался вокруг любимой малышки, мешая жить, мешая ей полноценно дышать.Если бы мы не встретились — она была бы счастлива. Без меня.Время ослабить давку, Безжалостный. Пусть судьба подскажет тебе путь.Сбросить этот камень с её шейки? Или как?Как быть? Как нам жить дальше?Не могу больше находится рядом с ней. Я её проклятье, её лютый кошмар. Столько боли ей причинил, столько страданий, что не могу… не могу больше так жить.Рыдаю. Как трусливая баба.Смахиваю слёзы дрожащими пальцами, а после, сделав глубокий вдох, впиваюсь руками
Я не успела даже открыть глаза, не успела привыкнуть к свету, осознать, где я, что происходит, почему мне так больно и одиноко, почему в висках гудит, а сердце трещит и крошится на осколки… как тут же получила хлёсткий удар по лицу.— Паршивка!Отвернулась, закрыла голову руками, свернувшись клубочком, и мысленно застонала, оберегая лицо от новых ударов. Острый шлепок по щеке отрезвил не хуже ведра с водой, добытой из морозной проруби.— Вот ведь дрянь поганая! Допрыгалась! Доигралась! Я ведь предупреждала!Этот голос, наполненный злобой и ненавистью, принадлежал моей матери.Затылком я ощутила, как она замахнулась, чтобы нанести очередной удар, но, почувствовав внезапный, удушающий приступ тошноты, подступивший к горлу, вскочила с кровати, бросившись в уборную.— Кудаааа! Не смей удирать! Иначе я больше никогда не встану на твою защиту…Слова родной матери, как острые, отправленные ядом стрелы, втыкали
Прошло несколько дней. Больше мы не возвращались к теме прерывания беременности.Господи! Даже не хочу думать об этом паршивом слове!Мне заметно полегчало. Тошнота практически не беспокоила. Хоть и слабый, но появился аппетит. Я пихала в себя еду через силу, потому что думала лишь о двух вещах — о малыше и о его отце.Мне все время хотелось спать и рыдать. Но приходилось отвлекаться, чтобы в очередной раз не угодить под капельницу. А ещё я мечтала, чтобы меня выписали, чтобы как можно скорей отыскать любимого, вымолить встречу с ним. Хоть на минутку. Хоть на пару секунд! Хотя бы просто передать записку с объяснениями и с такой важной, такой волнительной новостью.Узнав о ребёнке, я была уверена, Давид смягчится.Однако, я до сих пор не знала, что с ним сейчас происходит! В какую именно тюрьму его запихнули! Был ли суд? И каково было его решение?С мамой по этому поводу я напрочь боялась разговаривать. Она сказала лишь одно: «Бол
— Карина! Это я. — Без тени эмоций.— Сонька! Ну наконец-то! — казалось бы, подруга только и ждала моего звонка, поскольку ответила со второго гудка. — С ума сошла?! Я тут на хрен вся поседела от нервов! Ты где? Почему не звонила?! Я два раза бегала к вам домой, но никто не открывал. И в окнах свет не горел. А соседи сказали, что тебя на скорой увезли. Жееесть! Ты смерти моей хочешь? Сучка!Честно, я слушала её через слово. Сейчас была на вес золота каждая секунда.— Где Давид? Где он! — требовательно, перебила.— Млять! Я не знаю! Ясно! Сама до сих пор не могу отойти от этой херни! Как в блокбастере, ей богу. Соня, я видела, как убили человека! Прямо на моих глазах! Я на хрен в тот же день отвезла свою тачку на барахолку и впарила барыгам за полцены. Потому что Егора… Его буквально размазало по капоту МОЕЙ, бл*ть, машины! Мозги забились в каждую щель… Зае*бись! Думала кончусь от ужаса, пока до
На несколько дней я окончательно выпала из реальности. Старалась не думать о той боли, что наживую, день за днём, ночь за ночью, резала мою, в край истощенную душу. Закрылась в комнате, никого к себе не подпускала ближе, чем на пять метров. Кажется, будто я уже выплакала все свои слёзы на столетие вперёд. Стоило бы остановиться и подумать о ребёнке! Поскольку ему… больнее, чем мне. Терпеть мои страдния, слышать мои истерики в подушку, получать ежедневную порцию стресса. Беременным ведь ни в коем случае нельзя нервничать!В любой трагической ситуации нужно время. Чтобы смириться, или, чтобы попытаться забыть. Раны ведь не сразу затягиваются... Однако, лишь ради малыша, я взяла себя в руки, решив, что всё равно найду способ связаться с любимым. Он должен узнать, что скоро станет отцом. Как и должен осознать свою вину, покаяться, исправиться.На третий день одиночества я проснулась с каким-то непонятным воодушевлением. Я решила собрать себя по кусочкам в стальной к
— Ало… К-Карина… — трясусь от страха и холода, — Нужна т-твоя помощь.Подруга ответила лишь с двадцатого гудка. Вялым, пьяным голосом.А я, прячась в каких-то грязных кустах, в соседнем районе, в которые выбрасывают мусор, тряслась и заикалась так, что зуб на зуб не попадал.Из меня текло, как из крана. Дождь всё лил и лил, усиливаясь с каждым часом.— Сонька? Это ты?? — буркнула, видать, пьяная в стельку.— Хто там? Очередной т-трахаль? Ик. — Какие-то помехи, матерщина, мужской, прокуренный бас. — Ты сёдня моя, шлюха, до самого р-рассвета! Я ж, нах*й, заплатил.— Заткнись, долба*б. Подруга моя. — Связь постоянно обрывалась. Видимо, этот мат был адресован не мне. — Что т-такое?— Прости, наверно не вовремя. — В трубке послышалась какая-то возня, пара шлепков, два грубых «бл*ть» от Карины, и быстрые, хлюпающие толчки. — Я из до
Виктор отвёз нас домой. Сначала, когда мы с мамой сели на заднее сидение, мы ехали молча. И хоть я была против присутствия ментовской мрази, в данном случае, сделала исключение. Я не разговаривала с ублюдком, даже не смотрела в его сторону, словно он умер, и его вообще больше не существовало в нашем мире. Так я ему и сказала, когда мы вышли из подъезда общежития. На что хмырь, хохотнув, весело мне подмигнул.Уебок!Надеюсь, тебя когда-нибудь пристрелят на одном из твоих грёбанных расследований.Мне так не терпелось плюнуть ему в лоб, рассмеявшись:«И сколько тебе заплатили? За поимку пятерых преступников, хЕрой? Жирная ты морда!»Думаю, достаточно заплатили. Раз он, уже спустя неделю после закрытия дела, купил себе машинку подороже, выше классом. И катал теперь свой зад, как истинный, зажравшийся мусор.Про кретина даже сняли репортаж в новостях, показав кадры с места преступлений и… кадры из зала суда.Я не смогла