Георг Корбан вызвал меня на осмотр «новобранцев». Тех самых, что обитали в лесу вокруг фермы и которых мы периодически отстреливали. Эту порочную практику, как называл подбор новых охранников мой генерал, мы начали еще лет десять назад.В ограниченном пространстве бетонных подвалов быстро выяснялось, что собой представляет каждый. Это позволяло оставлять на службе только тех, кто был готов верно служить нам, хотя случались и осечки.Держа в руках несколько вскрытых пакетов с кровью, мы вышли к опушке леса, где естественный овраг намыл из-под сосновых корней слой рыжего песка, образовав природную арену.Я по себе знал, как обостряется нюх при голоде, что аромат крови можно учуять чуть ли не за километр, и был против варварского уничтожения драгоценной тары, на что Корбан резонно отозвался:— Тебе нужны хорошие воины или нюхачи? Вскрывай пакеты сильнее, пусть соберутся все, кто близко, чтобы было из ко

Георг   — Закон подлости гласит, если в тот единственный раз, когда ты отступаешь от правил или нарушаешь свои принципы, и при этом может что-то случится, то оно обязательно случится, и в самом прескверном виде… — услышав последние новости о пожаре, проворчал сидевший на диване в моем кабинете Корбан. — С принципами и правилами, это ты хорошо заметил… — со вздохом отозвался я, жестом выпроводив Семена. — Ладно, с пожаром все ясно, кукурузы не осталось, как и много чего другого… Но откуда в подвале на полу столько крови? Там что, коров резали? Корбан измерил меня недовольным взглядом, но промолчал. — Так ты знаешь, что там произошло? — настаивал на ответе я. Корбан, наливая себе крови, раздраженно отозвался: — Мне доложили, что была стычка с одноруким… Зря ты его взял. Я готов выкинуть его обратно в лес прямо сейчас! Я раздраженно уточнил: — С кем у него была стычка? — С Аманом, и па

Ивета  Все началось со следующего утра, когда Милана сообщила, что Георг и Корбан, прихватив нескольких охранников, на рассвете уехали за топливом в Моронг, в прошлом небольшой городок на востоке от фермы, теперь называемый Старый город.Наливая мне чай, Милана продолжала:— Там уже и домов, наверно, не осталось, да и Скертонг-озеро обмелело, а может уже и высохло…Я с облегчением выдохнула, радуясь тому, что какое-то время не увижу хозяина.— …Туда день, там день, и обратно день. Значит, приедут скоро, — складывая нарезанный хлеб в глиняную миску, продолжила размышление вслух Милана.Доев кашу, я вздохнула:— Озеро… это ведь красиво… Я никогда их не видела.Накрыв миску кусочком ткани, Милана отмахнулась:— Ладно тебе, тут за забором озера, одно в другое вливается, а за ними море… — раздраженно фыркнула Милана. —

  Ивета  И тут все закрутилось.По коридору начали бегать охранники, громко отдавая приказы, топая ногами и хлопая дверьми. То и дело где-то включалась сирена. Но звучала она недолго и приглушенно, словно отчитываясь, что защита работает и охрана настороже.Теперь на нас с доктором никто не обращал внимания, словно мы вдруг стали невидимыми, что лично меня только радовало.Марина вернулась к монитору, выискивая остальные «странные» машины. Кнут, выстроив отряды в коридоре, внимательно наблюдал, как его помощники достают из длинных ящиков и торопливо раздают охране броню и дополнительные боеприпасы.Я следила за этими подготовками со стороны, чувствуя себя здесь и сейчас совершенно бесполезной. Охранники бегали, помощники суетились, Кнут отдавал приказы, Марина полностью сосредоточилась на наблюдении… Через пять минут она нашла еще одну боевую машину недалек

Карпе дим. Лови момент (лат)  Ивета На следующее утро из кровати я выползала с большим трудом: голова кружилась, на плече и правой руке болели оставленные льдом порезы.Вчера Марина предлагала зашить самые глубокие из них, но я отказалась, уверив ее, что мне и тряпичных повязок хватит. Хотя, судя по кровавым разводам на постели, не хватит. Всю ночь так болело несчастное тело, что я боялась пошевелиться. Но даже это не помогло: все равно раны открылись, и кровь полностью промочила повязки и ночную рубашку, мою единственную драгоценную, застиранную до прозрачности и волшебной непередаваемой мягкости и потрясающей тонкости, ночную рубашку, которую мне еще осенью подарила Милана.Это меня расстроило еще больше.Сейчас даже стирать не могла, малейшее напряжение мышц и раны открываются снова. Но вчера я не могла позволить Марине р