Георг
Корбан вызвал меня на осмотр «новобранцев». Тех самых, что обитали в лесу вокруг фермы и которых мы периодически отстреливали. Эту порочную практику, как называл подбор новых охранников мой генерал, мы начали еще лет десять назад.
В ограниченном пространстве бетонных подвалов быстро выяснялось, что собой представляет каждый. Это позволяло оставлять на службе только тех, кто был готов верно служить нам, хотя случались и осечки.
Держа в руках несколько вскрытых пакетов с кровью, мы вышли к опушке леса, где естественный овраг намыл из-под сосновых корней слой рыжего песка, образовав природную арену.
Я по себе знал, как обостряется нюх при голоде, что аромат крови можно учуять чуть ли не за километр, и был против варварского уничтожения драгоценной тары, на что Корбан резонно отозвался:
— Тебе нужны хорошие воины или нюхачи? Вскрывай пакеты сильнее, пусть соберутся все, кто близко, чтобы было из кого выбрать.
— Раз уж так все просто, в кружку бы перелил и не портил мне пакеты, — все еще ворчал я.
Корбан в раздражении только с досадой покачал головой.
Ну да, считает, что я мелочный, а я думаю о том, что еще немного и нам не в чем будет хранить кровь. Маленькой партией эти пластиковые емкости не закупить, а большую приобретать опасно, тут же здесь появятся любопытные и желающие поделиться.
Все пушки на стенах позади нас были настроены на опушку леса, но я приказал отключить их от автоматического режима и настроить на ручное управление. А за пультом оставил Кнута, кстати, одного из первых «новобранцев», тех самых, из леса. Толковый парень прижился у нас, и давно стал правой рукой Корбана.
К началу набора новичков все готово. Мы, кровь для победителей и отряд вооруженных охранников позади нас, который остался стоять на бетонной площадке у входа в подвалы, готовый в любой момент отразить нападение.
При появлении из леса первых отбросов, Корбан крикнул:
— Кто из вас победит, получит пакет с кровью!
Завязалась драка. Давно не питавшиеся отбросы были как никогда ослабевшими. Если долго не питаться, выцветают глаза, выпадают волосы, а кости становятся тоньше и слабее фарфора и при ударе рвутся как натянутая бумага. Конечно, в правильных условиях это постепенно исправлялось регулярным питанием, но я не хотел брать на содержание абы кого, кровь — это золото!
— Совсем слабые, — разочаровано наблюдая за вялой схваткой двух «бумажных вояк», заметил Корбан. — Кажется, зря мы это затеяли…
Я знал критерии отбора Корбана. Высокие, широкоплечие, здоровые физически… и агрессивные. Такие потом гибли пачками и все наши усилия привести их в нормальное состояние пропадали зря. Но Корбан был упрям, и я так и не смог убедить его подбирать охрану по другим параметрам.
Мой генерал уже кивнул одному здоровяку, раскидавшему половину отбросов и даже схватившему брошенный на песок пакет с кровью, показывая, что он нам подходит. У этого видимо с питанием было лучше, чем у остальных, раз глаза и весь вид соответствовали нормальному человеческому.
Мое внимание привлек однорукий белоглазый отброс, который, не шевелясь, несколько минут простоял у края леса. Затем, явно оценив обстановку и что-то про себя рассчитав, подошел и одним ударом свалил корбановского избранника, после чего с вызовом уставился на меня.
— Вот этого, однорукого, берем, — сухо заметил я, оглядываясь на Корбана.
Выражение лица моего генерала осталось неизменным, но у меня создалось впечатление, что он мысленно закатил глаза.
Я довольно хмыкнул. Ничего, я тебя тоже периодически придушить хочу, что поделать... потом отпускает. Но тут Корбан поднимающему с песка здоровяку дал знак и жестом показал на место около нас.
Теперь раздраженно вздохнул я. Ладно, пусть набирает себе здоровых идиотов, главное чтобы они его слушались. «Воины разные нужны, воины разные важны…» Переиначив детский стишок, я продолжал наблюдать за новыми отбросами, выползающими из леса на запах крови, причем «выползающие» зачастую отнюдь не метафорически.
Набрать хоть бы с десяток нормальных охранников…
Чтобы чуть отвлечься от скуки, — воины из атакующих друг друга отбросов были так себе, примерно, как из Иветы грузчик, — я повернулся к однорукому отбросу, и спросил:
— Как зовут?
— Георгом… — Я сухо кивнул. — Тезка значит… Ну, Жоржем будешь, чтоб не путали позже.
Обесцвеченный как попугай альбинос однорукий отброс из леса, теперь страж Стронтавской фермы, усмехнувшись, кивнул.
Корбан, наблюдавший за мной, следом спросил у здоровяка:
— А ты чьих будешь? Как хозяина звали?
— Гансом…
Мы с Корбаном озадачено переглянулись, кивком поощряя его говорить дальше.
Здоровяк, отпив крови, продолжил:
— Я потому сюда и пошел, мне ваш человек столько всего о Стронтавской ферме рассказывал. А на ферме никого не осталось, кого смогли поймать — угнали по проказу командира диких. Я сбежал и направился прямо сюда.. — Здоровяк, окинув однорукого раздраженным взглядом, замолчал.
— Черт! — тихо выругался Корбан.
Я был с ним полностью согласен. Значит, прихвостни архонта уже ничем не брезгуют. Ни Корбан, ни я, даже мысли не допускали, что ферма с уровнем охраны как у Ганса могла быть разграблена просто толпой отбросов или силами неугомонных соседей, если б такие и были.
— Проклятие! Времени у нас совсем не осталось! — Я был в отчаянье, нет, в бешенстве! Корбан понимающе кивнул:
— Надо стену усилить… Или хороших бойцов прикупить… — пробормотал он, задумчиво вручая мне список всех бойцов, который я уже недели две просил его составить.
Пробежался глазами по отчету и покачал головой. Какие бойцы, где их взять… Да и не написано на них, что они хоть что-то стоят. Так что с некоторым опозданием ответил:
— Нет, стену улучшать уже бессмысленно. Надо срочно топливо, патроны добыть. И книги.
— Не-е-е… ну лекарства, оружие, приборы, инструменты… это я понимаю, а книги-то зачем? — раздраженно спросил Корбан.
— Чтобы было, за что мозгам зацепиться, иначе первобытно общинный строй им обеспечен, — проворчал я.
Но все впустую, Корбан не одобрял мои методы подготовки задуманной операции.
К этому моменту остальные отбросы на опушке добили друг друга за остатки крови в пакете. Кроме первых двух мы подобрали еще шесть охранников и выдали им немного крови.
Закончив, вернулись в подвалы. Настроения, сегодня что-то делать, не было.
Я долго готовился, исполняя план пошагово, обдумывал дальнейшие задачи, затратил уйму сил, времени и средств, и это все могло в любой момент рухнуть, избери архонт себе в жертву ферму чуть севернее гансоновской…
— Ублюдки… как они не вовремя! — Судя по всему, Корбан, который шел по коридору следом, за мной сейчас думал о том же. Тут он оживился:
— А ты знал, что он не просто так назвал себя архонтом? В родном греческом языке оно имеет точное практическое значение, но славянских и прочих языках архонтом зовут злого духа-мироправителя, он же «князь мира сего», он же дьявол.
— Я понял, — раздраженно отмахнулся я от пояснений Корбана. — у этого, мать его, архонта, историческое или лингвистическое образование, и он решил выпендриться перед всеми своими, типа, знаниями.
— Ничего ты не понял… — устало вздохнул Корбан, сворачивая к себе. — Ладно, приходи ко мне вечером, и веточку-Иветочку приводи, будем фильмы смотреть. И чай пить… нам с тобой необходимо успокоиться и обдумать, что делать дальше.
Я достал из кармана ключ и остановился перед решеткой двери, ведущей на ферму:
— Твоя веточка-Иветочка, занята… Подругу себе завела, — раздраженно отозвался я, переводя пушки на пульте в автоматический режим. — Они теперь с Красоткой не разлей вода: ужинают вместе. И завтракают тоже.
— Серьезно? — насмешливо спросил Корбан, наблюдая за моими действиями.
Я в том же настрое кивнул.
— Днем с детьми занимается, а по вечерам к подруге ходит. В общем, некогда ей… живет полной жизнью.
Корбан удивленно развел руками:
— Серьезно? Занимается? И как? У нее же на руках ничего нет: ни книг, ни букварей, ни тетрадок… ни доски с мелом. Даже не представляю, как она пытается донести до детей всю эту, такую далекую от них казуистику.
— Последний раз, когда я к ним заглядывал, дети группками «ходили в гости» друг к другу и расхваливали свои буквы. Типа: «Я — К, такая важная буква, без меня вы не поедите каши…» — усмехнулся я, закончил с пультом и открыл замок на двери.
— И как ты думаешь? У нее получается? — Корбану обучение в таком стиле явно понравилось, а я про себя усмехнулся, — если ты в душе ботаник, то это навсегда!
Равнодушно пожал плечами:
— Сейчас ничего сказать нельзя. Играет с ними. Дети в восторге. Даже старшие… Пока младшие запоминают в каких словах есть их буквы, старшие пытаются из младших детей, изображающих буквы, составлять слова.
Если честно, я был доволен работой Иветы. С этой проблемой, — по сути, я выставил ее среди чиста поля и заставил выживать, — несмотря на то, что вначале девчонка пищала «не могу», она все же справилась.
— Весело… — вздохнул Корбан и, приоткрыв свою дверь, чуть тише добавил. — Лишь бы все не зря.
— А об этом мы поговорим сегодня вечером за фильмом. Сейчас иди, новобранцев пристраивай.
— Э-э-э, сам разберусь, не доставай советами! — раздраженно прошипел он.
Корбан терпеть не может, когда я указываю ему на очевидное.
— Так ты все решил ехать за топливом? Рискнем?
Я кивнул:
— Путь стал, болота замерзли… самое время. Да и выбора нет, обстоятельства припирают к стенке.
— А может это случайность? Ну… то, что ферму Ганса распотрошили? — начал было Корбан.
Я лишь с досадой отмахнулся:
— Не смеши меня, случайность… Случайности не случайны. Они рыщут где-то рядом. Чего себе лгать? Нам надо срочно найти топливо… займись этим.
Мой генерал задумчиво кивнул.
— Ладно, вечером жду у себя! — добавил Корбан и зашел к себе.
Мне надо было расспросить новичка с фермы Ганса подробнее, так что, захватив в своем кабинете новые пакеты с кровью, вновь спустился вниз.
Чуть позже, уже вечером, я прошел прямо к кабинету Корбана. И постучал.
Пропустив меня вперед, он ногой захлопнул за мной дверь, все это он проделал, что-то печатая на планшете.
— Топливо ищешь? — спросил я, краем глаза окинув монитор в его руках.
— Да… влез в городской канал связи, проверяю свежие запросы…
— Что-то есть? — поинтересовался я, садясь на диван.
— Не-е, было два предложения, но их быстро перехватили… Так что, если что из предложений поймаю, прыгаем в вездеход и летим за ним.
Корбан, наконец, вспомнил, зачем я здесь, и отложил планшет.
Он прошел к сейфу у стены, в котором стоял хрустальный графин с проспиртованной кровью. Корбан щедро налил ее в два бокала и передал один мне, второй взял себе.
Я с отвращением вдохнул аромат обработанной антикоагулянтом* густой кровавой жидкости и спросил:
— А крепче у тебя ничего нет?
Корбан миг помедлил, потом задумчиво кивнул и достал коньяк.
*Антикоагулянт – здесь, вещество, не дающее крови сворачиваться.
ИветаЕдва я вошла к Красотке, которая упорно не позволяла назваться себя иначе, как следом за мной в ее комнату влетела перепуганная Милана.Комкая теплый серый платок в руке, она прямо завыла:— Ой, девки… ужас-то какой! Что делается!! Там все горит, все-все… горит, пожар, а я не могу найти хозяина.— Он у Корбана, — обернувшись, испуганно отозвалась я.Милана приказала:— Тогда беги к нему и веди их сюда, скажи, что горит склад с кукурузой! А мне некогда, я бегу к Маринке, там обожгло троих… — На бегу накидывая платок на голову Милана умчалась.Я испугалась, но весь этот переполох только развеселил Красотку:— Ой, суматошка-то какая… — Красотка весело посмотрела вслед убегающей Милане. — А бегает-то бабка как… так и антилопы от зависти вымрут.— Пожар… как иначе. — Я быстро поверну
Георг — Закон подлости гласит, если в тот единственный раз, когда ты отступаешь от правил или нарушаешь свои принципы, и при этом может что-то случится, то оно обязательно случится, и в самом прескверном виде… — услышав последние новости о пожаре, проворчал сидевший на диване в моем кабинете Корбан. — С принципами и правилами, это ты хорошо заметил… — со вздохом отозвался я, жестом выпроводив Семена. — Ладно, с пожаром все ясно, кукурузы не осталось, как и много чего другого… Но откуда в подвале на полу столько крови? Там что, коров резали? Корбан измерил меня недовольным взглядом, но промолчал. — Так ты знаешь, что там произошло? — настаивал на ответе я. Корбан, наливая себе крови, раздраженно отозвался: — Мне доложили, что была стычка с одноруким… Зря ты его взял. Я готов выкинуть его обратно в лес прямо сейчас! Я раздраженно уточнил: — С кем у него была стычка? — С Аманом, и па
Георг— Они сегодня все взбесились что ли? Прибить готов… Всех!Корбан недовольно покачал головой:— А зря, надо было девчонку спокойно выслушать. Что же там такое произошло, что она готова унижено просить за однорукого. Это ведь не Красотка, Ивета для зрелищности рыдать не будет. Хотя кто ее знает…Я устало отмахнулся, да уж, Красотка — та еще актриса. Сегодня для разнообразия выдумала историю с пропажей украшений, мается от нечего делать и достает окружающих своими затеями.Корбан продолжал на нее ворчать:— Так чего эта краля сюда пожаловала?! Скучно стало, развлечений ищет? И Миланку прихватила для солидности… вот же стерва. Завтра эти сороки наплетут селянам невесть что, и те детей больше на уроки к Ивете не отпустят…— Это сейчас это не столь важно, — в душе соглашаясь с Корбаном, с досадой отмахнулся я, прерывая бессмысленный разговор
Ивета Все началось со следующего утра, когда Милана сообщила, что Георг и Корбан, прихватив нескольких охранников, на рассвете уехали за топливом в Моронг, в прошлом небольшой городок на востоке от фермы, теперь называемый Старый город.Наливая мне чай, Милана продолжала:— Там уже и домов, наверно, не осталось, да и Скертонг-озеро обмелело, а может уже и высохло…Я с облегчением выдохнула, радуясь тому, что какое-то время не увижу хозяина.— …Туда день, там день, и обратно день. Значит, приедут скоро, — складывая нарезанный хлеб в глиняную миску, продолжила размышление вслух Милана.Доев кашу, я вздохнула:— Озеро… это ведь красиво… Я никогда их не видела.Накрыв миску кусочком ткани, Милана отмахнулась:— Ладно тебе, тут за забором озера, одно в другое вливается, а за ними море… — раздраженно фыркнула Милана. —
ГеоргДобрались в Мораг мы быстро. То ли повезло, то ли мороз оперативно сработал: все, что растаяло вчера, сегодня ярко блестело и сочно потрескивало под гусеницами вездехода.— Если бы можно было бы переночевать… Тут раньше такая шикарная рыбалка была… — вздохнул Корбан, с тоской провожая взглядом зеркальную поверхность огромного озера.— Нельзя… Надо все исполнить максимально быстро. Вообще не хотелось Большой Переход устраивать в зимний мороз, но, кажется, иначе не выйдет…— Большой Переход… неужели мы дожили, даже не верится! — совсем невесело усмехнулся Корбан. И тут же озабоченно добавил:— А кто беспилотники засек?— Кнут… Значит, скоро и основные силы подтянутся.Вновь уставившись в окно, Корбан только молча кивнул.Пока все складывалось удачно: путь занял не сутки, а восемнадцать часов, вездеход ехал по з
Ивета И тут все закрутилось.По коридору начали бегать охранники, громко отдавая приказы, топая ногами и хлопая дверьми. То и дело где-то включалась сирена. Но звучала она недолго и приглушенно, словно отчитываясь, что защита работает и охрана настороже.Теперь на нас с доктором никто не обращал внимания, словно мы вдруг стали невидимыми, что лично меня только радовало.Марина вернулась к монитору, выискивая остальные «странные» машины. Кнут, выстроив отряды в коридоре, внимательно наблюдал, как его помощники достают из длинных ящиков и торопливо раздают охране броню и дополнительные боеприпасы.Я следила за этими подготовками со стороны, чувствуя себя здесь и сейчас совершенно бесполезной. Охранники бегали, помощники суетились, Кнут отдавал приказы, Марина полностью сосредоточилась на наблюдении… Через пять минут она нашла еще одну боевую машину недалек
План, что и говорить, был превосходный: простой и ясный, лучше не придумать. Недостаток у него был только один: было совершенно неизвестно, как привести его в исполнение. Л. Кэррол. «Алиса в стране чудес» ГеоргЧто такое боль?Я с трудом закрыл глаза, веки стали тяжелыми, почти неподъемными…Вес век, замедление мысли… и боль — все так субъективно... Наверное, как и смерть…Хотя нет, смерть в такой момент, когда остается только сильная боль, это неплохо. Да, боль невыносимая, с радостью сменяю ее на смерть, вот только вряд ли кто хочет меняться. Боль есть боль. Сильная несильная…Какими формулами можно рассчитать это? Нельзя объективно измерить уровень боли извне. И неважно, чем она обусловлена, даже если только кажется, что она нестерпимая, всеобъемлющая… Единственный способ узнать — спросить.Если
Карпе дим. Лови момент (лат)ИветаНа следующее утро из кровати я выползала с большим трудом: голова кружилась, на плече и правой руке болели оставленные льдом порезы.Вчера Марина предлагала зашить самые глубокие из них, но я отказалась, уверив ее, что мне и тряпичных повязок хватит. Хотя, судя по кровавым разводам на постели, не хватит. Всю ночь так болело несчастное тело, что я боялась пошевелиться. Но даже это не помогло: все равно раны открылись, и кровь полностью промочила повязки и ночную рубашку, мою единственную драгоценную, застиранную до прозрачности и волшебной непередаваемой мягкости и потрясающей тонкости, ночную рубашку, которую мне еще осенью подарила Милана.Это меня расстроило еще больше.Сейчас даже стирать не могла, малейшее напряжение мышц и раны открываются снова. Но вчера я не могла позволить Марине р