RESUMPTIO [ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ] 1 Весь четверг, девятнадцатого марта, я не покидал своей комнаты, и воздух в ней сгустился до того, что можно было вешать топор. Открытая форточка не помогала, только разве немного остужала голову. Не от дыхания моего воздух загустел: от хождений взад и вперёд, от мысли.Пора, пора было уже завершить анамнез и перейти к окончательному диагнозу, к направленной, целевой терапии! Более чем достаточно было собрано симптомов! И отнюдь не симптомы «бреда воздействия» являлись здесь главными.Я ел, пил, ходил в туалет, возвращался в комнату, мерил её шагами, ложился на диван, вставал, качался на стуле — думал. И, в один миг, меня осенило.Это не была параноидальная шизофрения! Более того, это, возможно, вообще не укладывалось в рамки шизофрении, хотя шизофреническая симптоматика и прослеживалась. Это был особый случай, эндогенное расстройство особого рода, с у

3 Художник проворно встал и поспешил ко мне, видимо волнуясь.— А вы ведь мне так и не позвонили! Доктор, она у вас?— Совсем не было времени, ни одной свободной минутки… («От кого я это уже слышал?» — подумалось немедленно.) Анатолий Борисович, миленький, — пробормотал я, — вы сейчас ужасно некстати... Более чем... Только что такое нервное потрясение...— Но мне нужно с ней поговорить! — заявил он настойчиво, как ребёнок в магазине игрушек.— Я спрошу у неё...— Разве врач должен спрашивать разрешения у пациента? — удивился Тихомиров.Я посмотрел на него в упор:— Вы хотели сказать, что согласие душевнобольного не требуется? — уточнил я.Тот замялся.— Я... э-э-э, нет...— Анатолий Борисович, Лилия только что пережила своего рода шоковую терапию. Любое новое волнение скажется на лечении край

5 День весеннего равноденствия, воскресенье, принёс мне две больших печали: первую — от моей пациентки, вторую — от заведующей отделением.— Ну, как самочувствие? — спросил я Лилию во время утреннего обхода (посещение двухместной палаты я оставлял напоследок, как самое приятное).— Спасибо, доктор, бывает и хуже... Нет, ничего не беспокоит. Я хотела сказать вам, что, наверное, сегодня мне стоит пропустить ваш сеанс.— Почему? — поразился я.— Я не отказываюсь,  — пояснила девушка, — просто боюсь, что без толку вы будете со мной мучиться. Как с Клавдией Ивановной.— Ишь ты, и про Клавдию-то Ивановну она знает... Тогда будьте любезны, пройдите сейчас в мой кабинет и поясните, почему не будет толку. — Ну? — повторил я вопрос в кабинете.— Пётр Степанович! Я за вчерашний вечер многое передумала... Я вам искренне верю

7 Во вторник, двадцать четвёртого марта, в половине пятого вечера, я подошёл к дому господина художника.Занавеси на окнах были задёрнуты. Ключ оказался именно там, где Таня указала.Я зашёл, запер дверь за собой, оставил ключ в замочной скважине, и, не снимая пальто, не зажигая света, тут же приступил к обыску.Самые большие надежды я возлагал, конечно, на ящики рабочего стола. Увы! Шкафы с одеждой и бельём тоже не дали никаких результатов. В книжном шкафу оказались одни книги. Нигде ни намёка на тайник или сейф! Увы, увы! Как много сил потрачено хорошей девушкой на эту авантюру, и всё без толку!Для порядка я решил заглянуть и на кухню. Куда там! На полках кухонных ящиков — хоть шаром покати! Кроме пустой посуды, разыскал я только одинокий пакет с макаронами-«рожками», осиротевшую банку варенья, жестянку кофе и твёрдую, как кирпич, буханку чёрного хлеба. В морозильной камере холодильника сыскались, правда, пельмени

9 — Что это? — прошептала девушка: я напугал её.— Ключи.— От чего?— Вот этот — от моего кабинета. Ночью дежурная сестра обычно спит в сестринской. Окна открываются легко. От окна до земли — полтора метра, это не так высоко. Были же вы ивой! — не удержался я. — Так станьте на минуту снежным барсом! — А что дальше?— А дальше — второй ключ. Знаете старые чёрные ворота в углу сада, которые теперь не используют? Прямо в воротах — дверь, на двери — замок.— Откуда у вас этот ключ?— Ночью я перепилил дужку старого замка и повесил новый.— Это… это провокация какая-то?— Ничуть. Слово вам даю, что правда.— Но я больна!— Нет.— Не надо, не надо, не мучайте меня! Я за ворота выйду — и дальше-то что? Куда я пойду, зимой, нищая?&mdash