Рамзин выглядел так, как если бы просто чудом вырвался из лап какой-то когтистой и зубастой твари. Его лоб и правую щеку пересекали очень глубокие параллельные царапины, пара из которых начиналась прямо у нижнего века. Под левым глазом огромный фингал и здоровенные синяки на скуле и подбородке. Так офигенски сидевший на нем комбинезон напоминал сейчас скорее уж бомжатские лохмотья, изодранные, в кровавых разводах и местами пропаленные. В прорехах одежды отчетливо были видны еще более глубокие длинные царапины и раны, как от зубов. Шагнув ближе, я скривилась от жуткой вони. Собственный, так сильно действующий на меня аромат Рамзина был полностью забит запахом горелой плоти и еще чем-то невыразимо отвратительным, от чего сводило живот.
Но, несмотря на весьма плачевный внешний вид, мужчина не производил впечатление ни измученного, ни усталого и даже не думал кривиться от боли, хотя наверняка все эти отметины
Рамзин прерывисто дышал мне в затылок, и я, протянув руку, огладила его бедро, желая ощутить, как напряжение уходит из наших тел. И тут поняла, что мужчина нисколько не расслабился. Едва я дотронулась до него, он дернулся и вдруг укусил за плечо, а потом резко отстранился, выходя из меня, хотя оставался по-прежнему твердым.– Этого ни хрена недостаточно, – прорычал он и открыл дверцу душевой кабинки так резко, что она с грохотом врезалась в стену.Обхватив меня за талию так, что его рука показалась железным обручем, выволок наружу и, оглядевшись, рванул с держателя банный халат и полотенца и швырнул их беспорядочной кучей на пол. Изящный золоченный держатель при этом оказался вырван из стены и со звоном запрыгал по плитке ванной. А в следующий момент я уже стояла на четвереньках, а Рамзин опять прорывался в меня, твердый, как камень, и горячий, будто и не кончил пару минут назад.– Рамзин, ты озверел, что ли? Дай дух перевести! – Я дернул
В глазах Рамзина я на долю мгновения увидела что-то похожее на нежность и уязвимость. На какую-то миллисекунду мне показалось, что он сейчас откроет мне другого себя. Того, кто, как и я, прячется за некой маской. Что ответом на мой вопрос будет пусть не объяснение его происхождения и способностей, но некое откровение о глубинной сути, о том, что наполняет душу, скрытое ото всех. И меня это вдруг напугало. Разве я хочу знать такое? Ведь я знаю, что, если он откроется, я тоже не смогу устоять. Не сейчас, когда тело измождено и дрожит, одновременно и вычерпанное до дна, и наполненное через край, а разум словно обнажен, беззащитен перед любыми эмоциями. Я сейчас так же уязвима и бессильна, а я ненавижу и боюсь быть такой. Не могу даже вынести мысли о сближении, не в виде грубого физического акта, а того, что пробирается вглубь, просачивается в душу. Ведь единожды попав туда, это чувство близости тут же пускает корни, врастает, отравляет и подсаживает на с
Пришлось мне протопать примерно километр, когда позади появилось наконец жутко дребезжащее и ревущее чудо отечественного автопрома с одной фарой, явно антикварного возраста. За рулем был дедуля-пенсионер, который добирался ни свет ни заря на городской рынок, чтобы немного подзаработать на домашних яйцах и молоке. Он добросил меня до города, всю дорогу рассказывал мне о своей молодости, и каким он тогда парнем был, перед которым девки сами в штабеля укладывались. Я щедро вознаградила его рамзинскими деньгами, хоть он и старался всячески отказаться. От рынка я доехала до отцовского дома на первом полупустом трамвае. Наверное, лет с тринадцати на них не ездила, так что, типа, почти аттракцион для меня.Но настоящее «веселье» началось тогда, когда охранник дядя Ваня, который знал меня уже черт-те сколько лет, наотрез отказался пускать в дом. Оказывается, такие указания он получил и от отца, и особенно на этом настаивала Эллочка. Пожилой мужчина прятал от меня глаза, к
– Ну, как бы доброе утро, – прерывисто от дрожи сказала я.Парень моргнул еще пару раз и сделал гримасу, отражающую, скорее всего, титаническую работу мысли. Но потом, видимо, смирился с тем, что его мозг пока отказывается сотрудничать, и просто прислонился к стене, освобождая мне вход.– Заходи! – голосом Джигурды в момент обострения ангины просипел он.– Да мне как бы бабу Нину увидеть, – решила для начала сообщить я.– Бабу Нину? – парень соображал с полминуты, а потом, раскрыв пошире глаза, нахмурился и прошелся по мне уже внимательным взглядом.– Ну да, конечно, – вздохнув, пробормотал он. – Мне же ни при каком раскладе не могло так повезти.
Рамзин сидел, вальяжно развалившись за столом в библиотеке. Я бы, может, и купилась на обманчивую расслабленность его позы, если бы не тлеющий бешенством взгляд, которым он буквально резал меня на куски. Я стояла около его стола, как чертова облажавшаяся школьница перед директором.– Не хочешь мне сказать, где ты? – зарокотал его голос, отдаваясь во всех чувствительных уголках моего тела как эхо.– С чего бы мне этого хотеть? – нагло вздернула я подбородок.– С того, что если ты вернешься сама или скажешь, где тебя забрать прямо сейчас, то я, так и быть, не стану тебя наказывать, – уголок красивого рта вздернулся, будто он сдерживал желание оскалиться.– Ну, допустим, пока ты меня не нашел, мне никакое наказание вообще не светит,
С кухни по квартире разносился умопомрачительный запах жаренной картошки, а из комнаты были слышны взрывы и стрельба. Явно Сема вел какую-то эпичную битву на он-лайн просторах.Я вошла на кухню и помешала шкворчащую картошку с колбасой, и мой желудок зашелся в радостном урчании.– Эй, не переживай, у меня все под контролем! – услышала я позади голос Семена.На его лице уже совершенно не наблюдалось следов вчерашней попойки, крашеные волосы походили на стоп-кадр взрыва, как, видимо, и было задумано, а одет он был в черную футболку с какой-то наводящей дрожь образиной и черные джинсы, поддерживаемые массивным ремнем.– Да я и не переживаю. Просто пытаюсь поучаствовать, – отозвалась я, продолжая его рассматривать.– Что, тебе больше прилизанные парни в костюмчиках нравятся? – усмехнулся Сема, поймав меня за изучением его внешнего вида.– Вот уж поверь, я ценю в мужчине совсем не прикид.– А
Только когда бар открылся и стал наполняться посетителями, я поняла, что имела в виду Римма, говоря о правилах поведения и особом контингенте.Подавляющее большинство гостей бара было брутальными, затянутыми в кожу байкерами. Многие уже были далеко не мальчишки, слегонца пузатые и реально бородатые, густо украшенные устрашающими тату, но все достаточно вежливые, как ни странно. Пока трезвые. В процессе вечера, когда они уже изрядно заливались, начинались не совсем пристойные шутки, и даже были желающие пощупать мою задницу. Но в силу того, что они уже были поддатые, а я трезвая, скорость реакции и внимание позволяли мне ускользнуть от столь тесного знакомства их лап с частями моего тела. Так было до того времени, пока в бар не ввалилась компания байкеров явно более молодого разлива. Я как раз отнесла заказ и шла по проходу между столиками к стойке. В этот момент мою бедную ягодицу будто отсушило от немилос
– Надо же, какой послушной ты вдруг стала, – глаза Рамзина сузились так, словно то, что я уступила, только еще больше взбесило его. – Неужто маленький ублюдок так хорош, что ради него ты все что угодно сделаешь?– Скажи своему громиле, пусть Семена отпустит, – попросила я как можно ровнее, не выдавая страха за Семку. – Он просто мой сосед и в наших с тобой разборках не при чем.– Не знал, что у владельца с его вещью могут быть какие-то разборки, – нарочито холодно ухмыльнулся Рамзин, но я отчетливо видела адское пламя за этой ледяной ширмой.Его взгляд не оставлял сомнений, что он пытается задеть меня целенаправленно, провоцируя на эмоции. Как будто одного его появления не было достаточно для того, чтобы мое тело одномоментно перешло из состояния почти покоя в режим ож