Часть 3 - Глава 15

15

Совершенно безумная идея. Наверное, отец слишком упрощённо и чрезмерно радужно представляет себе этот скорбный путь, который может продлиться куда больше, чем неделю… Если месяц – я, скорее всего, потеряю работу: самый великодушный начальник не одобрит такого долгого «больничного». Что окажется Змеёй? Узкая речка с названием Змейка? И Артур сойдёт в ледяную воду, «встретится с той, кто звала»… Настоящая змея? Или не умирать он собирается? А что тогда: что это за диковинная фантазия, смысл которой из него клещами не вырвешь? Сумею ли я его остановить? А всё-таки идея о том, чтобы отпустить в дальнюю дорогу ребёнка – и, может быть, больного ребёнка! – одного, ещё более безумна. Странно, но отчего мне вдруг… весело стало после этого немыслимого предложения?

В ту же субботу, 26 февраля, я решилась поговорить с Вадимом.

На тот вечер мы ничего не планировали. Закончив готовить ужин, я вошла в спальню. Вадим смотрел телевизор. Я мягко отняла у него пульт дистанционного управления, убавила звук.

– Вадимочка, есть серьёзнейший разговор.

– Типа, испытательный месяц кончается? – прищурился он.

Я вздрогнула: ведь и правда!

– Нет, не только это…

– Ну, вырубай уже совсем, чего ты мне одну картинку оставила!

Я выключила телевизор. Присела рядом, сложила руки в замок и начала рассказывать. Как сложно говорить о таком!

Причины, которые побуждают Артура уйти из дому, я надеялась назвать вскользь – не тут-то было! Вадим так и вцепился в них.

– Чего, говоришь, динозавры до него докапываются?

– Отец запрещает ему быть музыкантом. Мать тоже пытается контролировать каждую минуту жизни.

– Да, не разгуляться парню. И всё равно не вижу причин так жёстко всех кидать, – сухо заметил Вадим.

– Всё ещё сложнее. Например, у него может быть чувство вины по отношению к отцу, которому он, против своего желания, приносит боль – то есть принёс бы, если бы отец знал…

– Что?

– Про девушку, с которой отец встречается и которая любит сына…

Зачем я это говорю?!

Вадим ухмыльнулся.

– Штиповой пацан! Оторва!

– Нет, он сам совсем этого не хочет… И вообще, я не знаю слова «штиповой»! – вспылила я. – Я не согласна обсуждать всё такими словами!

– Да чего это ты, Лизка? С какой стати так беситься? Ты…  – прищурился он, – сколько, говоришь, пацанёнку-то?

– Тринадцать, – скинула я два года, не моргнув глазом.

– Ну-ну! – иронически отозвался Вадим. – Самый такой возраст…

– Какой «такой»?

– Полового созревания, мадам. Так, и что? Тебя-то каким боком касается всё это кино?

Я набрала воздуху в грудь.

– Я… могла бы поехать с Артуром, чтобы присматривать за ним. Чтобы он не наложил на себя руки…

– А, вон что! – углы его рта подёрнулись, но он не улыбнулся. – Святая мать-Тереза, значит? Сестрой милосердия? Разгребать чужое говно?

– Тут нет никакого говна, – я сжала пальцы сильнее. – Что это за разговор, Вадим? Если ты против – скажи, а оскорблять других людей незачем. Я спрашиваю твоего разрешения.

– Зачем?

– Чтобы поехать или остаться.

– На меня, значит, взваливаешь? Типа, я девочка послушная? Умна, мать!

– Если бы уехала, не спросив тебя, ты был бы доволен?

– Идиоту ясно, что нет. Это вышло бы полное паскудство…

– Так ты мне запрещаешь?

– Нет.

– Разрешаешь?

– Твоё дело.

– Почему моё, Вадим?

– Я запрещу – а ты мне будешь плешь проедать до конца жизни? Что, дескать, угробили такого пацанёночка по моей сучьей милости?

– Но ты недоволен!

– Да. Меня это раздражает.

– Раздражает?

– Оскорбляет, если хочешь.

– Бог мой, Вадим, – потерянно пробормотала я. – Если оскорбляет, то… я, наверное, не должна ехать, и не поеду – но, миленький, скажи хотя бы, почему! Назови хоть одну разумную причину!

– Моё мужское достоинство унижает это.

– Какое, к чёртовой матери, мужское достоинство! – вскричала я, не сдержавшись. – Ему тринадцать лет!

– Нет, ты не поняла. Такое достоинство, что ты меня ради какого-то больного пёсика или там пацанёночка оставляешь на неделю. И чётко показываешь этим, кто для тебя важнее.

– Ты для меня важнее, конечно! Но, Бог мой, Вадим, ведь ты сильный, здоровый мужик, а не подросток с психическими расстройствами! Ты не умрёшь за эту неделю!

Он усмехнулся.

– Не умру… А не боишься, что бабу себе найду?

– Ищи, – согласилась я легко, зло. – Если так мало меня ценишь, что можешь заменить за неделю, то ищи! Бог в помощь! – я встала.

– Лиза, это не разговор! – он тоже поднялся. – Не буду я никого искать! Но не хочу я, мать твою, чтобы между нами постоянно становилась всякая такая сопливая благотворительность!

– Почему, Вадимушка?! Не надо называть её сопливой! Нет ничего дурного в том, чтобы иногда помочь кому-то!

– Потому, что ты моя! А не детдомовская! И не монашка! Не невеста, мля, Христова!

Я тихонько простонала.

Ушла в «свою» прежнюю комнату, где жила ещё в бытность экономкой, и заперлась на замок.

Всё воскресенье мы с Вадимом и десятью словами не перемолвились. Я не находила себе места.

Он был прав, по сути! Жестокие, может быть, слегка циничные, но верные слова! Разве я, будь я мужчиной, не упрекнула бы ту, которая лучшую часть своей души отдаёт другому делу, оставляя мне только крохи? Он справедлив в своём желании брать меня целиком. «Твоя» я ему сама сказала…

Но почему только, почему  е м у  не нужна эта лучшая моя часть? Её не так много, этой части! Спорт, посещения магазинов, совместные развлечения, постель не заставляют её звенеть! А если она не будет звенеть, она рассыплется, как лист бумаги на огне сворачивается, чернеет и рассыпается в труху.

Отец Кассиан! Как бы он поступил на моём месте? Стоял ли перед ним такой выбор? Откуда же мне знать? Едва ли: ведь он рано овдовел, а до того наверняка был примерным мужем…

Да: он встал, этот выбор, и перед ним.

Отец Кассиан был женат на церкви. Церкви он сказал: «Я твой, я не изменю тебе, даже зная о твоих недостоинствах». И этой своей супруги он ослушался, когда допустил некрещёную девушку петь на клиросе. А ослушавшись, не раскаялся в своём непослушании. Иногда всё равно нужно идти. Кто-то должен пройти первым – почему бы не вы?

Оставлять близкого человека на долгое время нельзя. Это не только дурно, но ещё и неразумно. Стоит забыть тропинку к своей норе, и её занимает другая лисица. Что ж, пусть. Может быть, я сама рада для него этому испытанию? Я не хочу дешёвой верности!

И другое: принцу нужна свита. А  Л и с е   н у ж е н   П р и н ц, как я сказала Ярославу! Пусть даже маленький…

В воскресенье вечером я собрала в свой рюкзачок вещи. Их оказалось немного: паспорт, деньги, телефон и зарядное устройство для него, кипятильник, две пластмассовые кружки, иголка с ниткой, перемена белья, тёплый свитер. Не стоит нагружаться, подобно ишаку: всё предвидеть и взять с собой невозможно. Кто сказал, что я вообще поеду вместе с этим подростком? Может быть, я ещё не совсем сошла с ума?