Спустя три дня.
Прохладный ветер врывался в приоткрытую форточку, потоком воздуха заставляя старые, прогнившие рамы скрипеть, биться об оконные косяки. Неприятный звук действовал на нервы. Но, кажется, после того, как я потеряла свой единственный смысл жизни, от нервов остался лишь пепел.
Теперь я не жила. А просто существовала. Как растение. Которое днями напролёт смотрело в одну точку. Ничего не ела, ни о чем не думала. Быстро превращалась в живую мумию, в бледный, высушенный болью труп.
Ту страшную ночь... я помнила обрывками. В спешке, меня доставили в отделение неотложной помощи, при гинекологии.
Я помню, как тряслась мать, как хваталась за сердце, глядя на мои окровавленные пижамные штаны, но я ничего не соображала. Провалилась в какую-то невесомость, будто находилась под водой. Голоса врачей звучали утробно, словно эхо, а медперсонал, в панике, суетился.
Дураку было бы ясно, что это всё. Конец. Ребёнка не спасти.
Сделав
[Давид]Спустя две недели.Холодные порывы ветра врезаются в лицо.Сердце бешено колотится в груди. Буквально разрывая грудную клетку на части, как будто состоит не из плоти и крови, а из титана и магмы.Дышу часто. Задыхаюсь.Потому что устал от грёбанной жизни.Я, как камень на шее, который тянет ко дну. Обмотался вокруг любимой малышки, мешая жить, мешая ей полноценно дышать.Если бы мы не встретились — она была бы счастлива. Без меня.Время ослабить давку, Безжалостный. Пусть судьба подскажет тебе путь.Сбросить этот камень с её шейки? Или как?Как быть? Как нам жить дальше?Не могу больше находится рядом с ней. Я её проклятье, её лютый кошмар. Столько боли ей причинил, столько страданий, что не могу… не могу больше так жить.Рыдаю. Как трусливая баба.Смахиваю слёзы дрожащими пальцами, а после, сделав глубокий вдох, впиваюсь руками
Он ворвался в комнату с хриплым рыком. Страшно. И неожиданно.Совсем не тот Антон, которого я знала несколько лет тому назад.Даже всхлипнуть не успела, как он схватил меня за волосы, швырнул на пол, приставив к горлу острое лезвие ножа.В глазах сгустилась тьма. Ужас сковал всё тело невидимой проволокой, что с кошмарной болью впивалась в кожу, кромсая до крови.— Нет, Антон! Нееет! — взмолилась, хрипя, вырываясь, он лишь сильнее сжал горло правой рукой, окровавленной, а левой — треснул по губам, заставляя замолкнуть.Как только на шум сбежались медсёстры, сумасшедший ублюдок полоснул ножом по моему запястью, а рану быстро вытер простыней, бросив обратно на кровать.Ноги подкосились.Шокированная, я начала проваливаться в темноту, захлёбываясь в болевом приступе. Последнее, что услышала, как Молот, забросив меня, ослабленную, истощенную, морально подавленную, к себе на плечо, предупредительно рыкнул:— Н
[Давид]Я не должен был верить Крошке. Но она говорила о потери нашего ребёнка с такой болью, с таким отчаянием, что самому было больно, что самому рыдать и выть хотелось.Её эмоции были искренними. А слёзы чистыми.Но для полной убедительности, я решил проверить информацию, связавшись с надёжными людьми.Так, или иначе, но я бы это сделал. Чуть позже, но сделал.Ведь я был обязан поквитаться со следаком за все то дерьмо, которое он вылил на нас с Соней.И на неё тоже.Это я пойму чуть позже. Когда узнаю, что ублюдок шантажировал мою девочку.***У меня остались ещё кое-какие средства, накопленные отцом. Я решил вложить их в воистину благое дело, а не спустить на бухло от отчаяния и адской безнадеги — нанять ребят, которые без труда достали мне мразину Виктора вместе с членом в зубах, без языка, без глазниц, без кишечника.Когда я провёл «расследование» — понял.
[Давид]Я запирал её в темноте днями напролёт. Приходил, чтобы трахать и, тем самым мстить, потому что не мог... вот так вот просто взять и вырвать сердце, как мечтал на зоне! Не получалось. Не насладился сполна. Крики её слышать хочу! Слёзы её вкусные глотать жажду! Довести хочу до такого состояния, чтобы сама сломалась, чтобы сама себя же, своими грязными руками, которыми то сраное письмо о замужестве строчила, и погубила.Шлюху вызвал, ту самую, с которой недавно забавлялся, чтобы хоть как-то отвлечься, иначе мне было мало, мало, и малооо треклятой дозыыы! Хочу стерву лицемерную и дрянь продажную! Трахаться хочу! Только и думаю о её сосках торчащих, о клиторе сладком и твёрдом, о испуге в нефритовых глазах. Но вот пизд*ц! Не встаёт на шлюху. Даже со спины. А ведь они с ней так похожи… Не нужна мне другая. Хоть прибей!Кроме наркотика моего вкусного.И погибели моей вечной.***Но всё рано, так или ина
— Тоха? — Шатаясь и заикаясь, Давид сделал шаг навстречу брату.— Нет, бля, призрак мщения. — Ехидный смешок и хлопок по плечу в знак приветствия.— Ты… — с удивлением, продолжая держать дистанцию.Ни объятий. Ни рукопожатий. Абсолютный стопор.— Что? Не рад чё ли?— Дело не в этом.— А в чём? В шоке? — прокуренным, но отнюдь не дружественным басом рыкнул Антон.— Возможно. — Давид отвечал вяло, рассеянно. — Думал с выпивкой не рассчитал. Думал... привиделось.— Ааа, значит пока ты тут бухаешь и житухой наслаждаешься, кое-кто в тюряге гниёт и страдает как законченное животное!— Всё не так! — Давид пытался оправдаться, но Антон крепко сжал кулаки, сократив расстояние между названным братом к минимуму. — Все эти дни, на свободе, я думал лишь о том, как бы вас из дерьма вытащить! А ты что? Какого хера ты тут делаешь
Пока он застегивал ширинку и поправлял взъерошенные волосы на макушке, я по-прежнему лежала на столе, сверкая голыми, покрытыми красными пятнами ягодицами, широко расставив ноги, всхлипывала, глотая очередные ядовитые слёзы.Вот и всё. Как обычно. Он просто плюнул мне в душу, осквернил моё тело, сорвал злость этим клятым ремнём и сейчас просто уйдёт, не сказав и слово, заперев комнату на замок до завтрашнего утра.Надоело!Осторчело всё к дьяволу!Лучше бы и вправду разбилась.— Попытаешься сбежать ещё раз, и я тебя к кровати привяжу. Или… ноги переломаю. — Огрызнулся напоследок, дёрнув за ручку двери.— Нет, не надо! — отскочила от стола, но ноги настолько сильно затекли, что я тотчас же упала на пол, — Давиииид, не хочу, не хочу, не хочу! — Это был внутренний крик души.Я устала. Я покорилась. Я готова была упасть перед ним на колени и ползать до конца своих дней. Он сломал меня. Я не ожида