Четверг! Бальный день. Графиня Алена, по традиции, сама приветствовала гостей. Щечкой прикладывалась к личикам подружек, улыбалась знакомым кавалерам, подавала ручку остальным. Члены попечительского совета, пожилые вельможи и купцы, по указанию хозяйки бала сопровождались слугами в гостиную с ломберными столами. Проказливая приезжая молодежь громко бурлила в вестибюле, бросая шапки и пальто в руки еле поспевающих лакеев. Молодые воспитанницы крутились у окон. Они высматривали подъезжавших к Дому молодых кавалеров, столичных офицеров и городских барчуков. Некоторые из них узнавали «женихов» с прошлого бала и, вскинув руки, бежали к выходу в вестибюль. Играл клавесин, слуги расставляли цветы на столиках, дети сновали между парами, пока им было разрешено пребывать в зале. – Как красиво! – с искренним восхищением произнесла Мариам, войдя в зал в сопровождении маркиза. – Нравится тебе? – де Конн раскланивался на слова приветствия. – Очень, господин! Как ин

До обеда Камышиха пригласила к себе Алену. Не к самой трапезе, но сидеть и слушать. Плохой знак. Камышиха отведывала чай «с прикуской», как и положено, все утро перед тем, как приступить к обеду. Алена тихо вошла, поцеловала руку княгини и, присев на край табурета, приготовилась слушать. – Ваш папочка получил хорошее приданое, – громко чавкнула Прасковья Никаноровна. Она всегда так начинала разговор в укор самому существованию графини, и та лишь смиренно вздохнула. – Да и сам он был не беден, посему и стал графом, не по роду, но по кошельку. Оттого и рухнуло все его богатство, по темности самой евойной персоны. Сотни друзей, шо приняли самое живое участие в растранжиривании всех графских средств, сразу забыли о семье вашего папеньки опосля его смерти. А мы с князюшкой продали все, шо осталось от былого богатства ваших родителей, дабы оплатить долги хотя бы по залогам. Вы живете здесь только благодаря расположению Аркадия Дмитриевича. Но продолжаться это долго не может, и вы,

После полуночи маркиз де Конн пришел по тайному приглашению молодой графини. Алена отворила не сразу. Она нервничала, поскольку, в отличие от своих подружек, никогда не то что не была любовницей, но на эту роль даже и не напрашивалась. Между тем, по наблюдениям Камышихи, маркиз де Конн во время обеда и сиесты выказывал явный интерес к девушке: подливал вина, пытался услужить, несмотря на явную неприязнь той к гостю. Самой Алене показалось, что тот больше интересовался чернилами, которые производились княжескими мануфактурами – все его вопросы сводились только к какому-то купоросу в чернильном составе. Вопросы те очень раздражали княгиню, но вселяли надежду в Алену… Увы, ночной гость стоял у дверей. Она повернула ключ и быстро отбежала в дальний угол своего небольшого будуара. Тот молча вошел, на секунду встал у дверей, проверил плотно ли они закрыты. За дверью остался его верный гайдук Шарапа. Остальных дворовых, включая наставницу и горничных, де Конн настоятельно попросил

Хорошо освещенный погреб проходил через несколько арок, располагавшихся под низкими сводами. Бесконечно тянувшиеся коридоры и переходы, казалось, выходили за пределы основания самого дворца. Они шли минут десять, пока не остановились у окованных железом дверей. Маркиз без усилий толкнул створку, и в ту же секунду свет лампы выхватил монументальное полуржавое сооружение. – Котел? – разочарованно буркнул Брехтов. – Как он здесь оказался?!! – Его сюда перенесли, – сухо ответил де Конн. – Сдвиньте крышку. Следователь не понимал, причем здесь собственно котел, но просьбу маркиза исполнил. Поднатужился, приподнял, толкнул чугунное творение и… замер. – Фонарь! Как?!! – не мог прийти в себя Брехтов. – Как он оказался внутри котла?!! – Его туда положили, – маркиз усмехнулся. – Не желаете заглянуть в него? Минуты две молодому и достаточно сильному следователю пришлось повозиться с мастерски устроенной конструкцией весом пуда в три. Труднее всего

После безуспешного обыска избы садовника Охапкина Брехтов постучал в дверь банного корпуса трижды, но никто не ответил. Он обошел бани с прихода. Там дверь оказалась незапертой. Вошел, окликнул хозяина. Тишина. Ну и ладно, в конце концов, он не воровать пришел. Через подсобки проник в чайную. Разжег лампу, оставленную на столе. Прошел в кладовую, открыл дверцы шкафчика и осветил полки. Блюдца с чашечками, пиалы для сладкого, чайник с сахарницей, сосуд для молока и ложечки. Все сделано из тончайшего фарфора, расписано глазурью с растительным орнаментом и золотым ободком по краю. Минутку… Брехтов присмотрелся. Ну, так оно и есть! Та пиала из печурки как раз принадлежала к тому же сервизу! Так вот, кто ее там оставил… Следуя внутреннему чутью, Брехтов протянул руку к чайнику. Аккуратно снял крышку. Вот они, родимые! Многочисленные стекляшки с каракулями врача на бирках. Брехтов торжествовал. Он нашел источник отравлений, галлюцинаций и беспамятства в Доме. Истопник. Банщик. Гавран. Вез