ГЛАВА 8 Ареана. Неприглядная сторона жизни

После ухода Париты, проводившей принцессу до кельи, Ареана ещё долго сидела на жесткой лежанке, кутаясь в теплую накидку брата. Девушка раз за разом переосмысливала произошедшие перемены, упорно не понимая почему судьба так жестока с ней?

В её хорошенькой, до сих пор взлохмаченной головке не укладывалось случившееся за последние сутки. Ведь всё шло по плану — подготовка к балу, предвкушение долгожданной расплаты с заучкой Коштэр, но внезапно появляется воскресший старший брат и переворачивает всё с ног на голову — угроза смерти, гибель родителей, скитания по жуткому ночному лесу, а теперь этот ужасный монастырь. В её душе поселились не тоска или боль от вины за содеянное, она считала что не так, значит эдак Трилон рано или поздно проник бы в замок, пусть и без её помощи, и потому единственное что сейчас испытывала девушка — это злость на старшего брата.

Желудок жалобно заурчал напоминая что не помешало бы поесть. Ареана в сердцах стукнула ручкой по лежанке и тихо взвыла от боли — тощий матрац, скорее напоминавший пустой тряпичный чехол, совершенно не смягчил удара.

— Ну и где все? — дуя на горящую огнем ладошку, буркнула она.

Какое-то время девушка сидела, зло зыркая на низенькую дверь, и искренне надеясь, что та вот-вот распахнется и кто-нибудь из послушниц принесет обещанный завтрак. Трели желудка становились всё настойчивее, и она, не выдержав, неуверенно вышла из кельи, собираясь напомнить о себе. В длинном мрачном коридоре оказалось тихо и безлюдно. Выйдя на улицу, Ареана прошлась по каменному двору. Складывалось ощущение будто здесь не было ни одной живой души. И это так её охраняют от всего и всех? Мимолётно промелькнула мысль о побеге, но голод вынудил отбросить нелепую затею.

Немного поплутав по безликим серым лабиринтам, девушка отыскала трапезную. Вошла в помещение и замерла, ожидая когда на неё обратят внимание, и окажут положенные титулованной особе почести. Увы, никто не кинулся сопровождать её к единственному имевшемуся здесь столу. Да что уж там, даже взглядов от своих тарелок не оторвали! Пара десятков послушниц как ни в чем не бывало молча работали ложками, поглощая нечто странное — кашеобразное и как и всё вокруг — серое.

— Я хочу есть! — требовательным тоном известила она присутствующих, но никто не отреагировал.

Подобное поведение оскорбляло. Принцесса уже с трудом сдерживала норовящие вырваться наружу слезы. За что они так с ней?! Мало на её участь страданий за последние сутки выпало? У девушки даже мелькнула шальная мысль — может случилось нечто необъяснимое и она стала невидимкой, и потому её никто в упор не замечает? Покосилась на крохотное окошко. Нет, в отражении стекла вполне отчётливо различался её закутанный в накидку силуэт.

Простояв минут пять, девушка заметила в дальней стене небольшое окошко, где появилась исходящая паром глиняная плошка с вставленной в неаппетитную жижу деревянной ложкой и кружка с чем-то неведомым. Ареана, словно зачарованная пошла к окошку раздачи, не веря в столь неуважительное отношение к себе любимой, вот только желудку сейчас было всё равно что именно есть, лишь бы не голодать. Она уже мысленно строила планы мести для всех этих нахалок, видимо ещё не знающих кто почтил своим присутствием их унылую обитель.

Возле стола девушка замешкалась, не зная как усесться. Бальное платье и теплая накидка никак не желали протискиваться в узкое пространство между столом и скамьей, а кресел или стульев здесь не было. Окажись кто-то в подобной ситуации дома, во дворце, и придворные уже вовсю ехидно посмеивались бы, но ничего такого не происходило, что в некоторой степени смягчило настрой принцессы. Стиснув зубы, девушка пристроилась на краешек скамьи. В таком положении ни о каком соблюдении правил этикета речи не шло, как и о степенном поглощении пищи.

Неведомую безвкусную бурду принцесса буквально запихала в себя через силу. Идея сбежать окрепла. Сотрапезники тем временем молча расходились, зачем-то забирая с собой грязную посуду. Ареана поборов тошноту проглотила содержимое миски, и желая запить самый невкусный в своей жизни завтрак отхлебнула из кружки неведомый пряно-горьковатый отвар. Замерла, не решаясь проглотить это нечто, и с опаской покосилась на окошко раздачи. Они что, подшутить так решили? Ну не могут же её отравить? Или могут?

В следующий миг, прихватив кружку она выскочила из трапезной. Едва оказавшись на улице вылила её содержимое, выплюнув то что успела взять в рот, и помчалась искать хвалёный родник, пусть и с ледяной, но зато чистой водой.

Время до обеда тянулось мучительно долго. Принцесса успела обдумать свой побег и так, и эдак, придя к неутешительному выводу — идти ей совершенно некуда. А коли так, то нужно получше осмотреться, проанализировать обстановку, и сделать так, чтобы ей жить стало легче, а этим серым гусыням сложнее.

От таких мыслей по лицу девушки расползлась исполненная предвкушения улыбка, не предвещающая ничего хорошего тем, кто уже успел по неопытности перейти принцессе дорогу.

Казалось бы кому мстить, если все монахини неразличимы как серые кошки в ночи? Однако память у Ареаны натренирована слежкой за придворными. Попробуй уследи кто из них посмеет второй раз за год надеть один и тот же наряд, или блеснет драгоценностями из магазинчиков для средних сословий, куда принцесса регулярно наведывалась для изучения ассортимента, что впоследствии позволяло уличить в чем-нибудь фрейлин. Такая мелочь, как неудачно подобранное украшение, порою многое могла рассказать о своей владелице.

Вот и сейчас Ареана вмиг подметила мельчайшие отличительные черты каждой прислужницы, встреченной сегодня утром в трапезной. У кого-то тонкая, едва различимая ниточка шрама, у кого-то родинка или след от оспинки. Осталось разобраться как и кому лучше отплатить. Её месть должна быть достойной дочери королевского рода, а значит, спешка ни к чему. Она планировала раздобыть информацию. Знакомых здесь пока что всего двое: матушка Алсея, и Парита. Обе на завтраке, кстати, почему-то не присутствовали.

Тело затекло от долгого пребывания в неудобном положении, но лучше устроиться на казавшейся каменной лежанке, девушка не сумела, о том как будет здесь спать даже думать не хотелось. Желая развеяться, она вышла во двор, и принялась прогуливаться по унылым проходам между строениями, и не заметила как добрела до помывочной, где возле родника до сих пор одиноко стояла оставленная утром кружка.

Зачерпнула, и невольно щурясь от удовольствия, сделала несколько мелких глотков. Во дворце она редко пила простую воду, чаще ей подавали соки или отвары.

"Дин-дон!" — заставил ее вздрогнуть колокольный звон, ещё какое-то время эхом гулявший по каменным закоулкам обители.

Вдруг это призыв на обед?

Окрылённая этой мыслью принцесса пропустила в сторону трапезной. Вереница входящих в здании женщин, подтвердила её предположение. Войдя внутрь, Ареана недовольно поджала губки, заметив столпившихся возле окошка раздачи послушниц.

— Обустроилась? — послышался рядом голос Париты.

Принцесса едва сдержалась, чтобы не одернуть зарвавшуюся девчонку, но вовремя прикусила язычок, вспомнив что та, по-сути пока единственный её лазутчик в стане врага.

— Очень непривычно, — как можно дружелюбнее, отозвалась она, и вслед за новой знакомой направилась добывать себе пропитание, решив не настраивать ту против себя приказывая принести пищу. — Тебя не было здесь утром.

— Меня лишили пищи на двое суток, — потупилась послушница.

Ареана уставилась на неё круглыми от ужаса глазами:

— За что?

— Заслужила, — вздохнула Парита. — Не в полной мере выполнила поручение матушки.

— А сейчас наказание окончилось?

— Нет, — помотала головой девушка. — У нас лишают еды, но не питья. Вот и пришла за отваром.

Словно в подтверждение этих слов, кто-то из послушниц передал Парите наполненную кружку. Девушка поблагодарила, и извинившись умчалась прочь.

Когда подошёл её черед, принцесса с брезгливостью оглядела глиняную плошку с засохшей по краям серой пленкой, отдаленно напоминавшей остатки того, что она ела на завтрак.

— Что это? — возмущённо поинтересовалась она.

— Каждый убирает за собой сам, — послышался спокойный голос из-за окошка раздачи.

Ареана чуть ли не со слезами на глазах смотрела на столь вожделенный кусочек отварного мяса, и пару картофелин, после непонятной жижи доставшейся ей на завтрак, казавшихся сейчас едва ли не вкуснейшими из всех возможных блюд. Но девушка никак не могла побороть брезгливость. Есть из вот этого она не могла.

— Но я принцесса!

— Здесь все равны, — послышался всё тот же голос, в котором Ареана с удивлением узнала настоятельницу.

Матушка Алсея ей сразу не слишком-то понравилась, а теперь и вовсе перешла по другую сторону баррикад. Вот только принцесса понимала, что она здесь всего лишь гостья, и не ей тягаться с держащей всех в железном кулаке настоятельницей. По крайней мере, пока. А сейчас, перед ней встал куда более важный вопрос: что делать? Есть хотелось безумно, но еда лежала в вызывающей тошноту грязной миске. Мыть? И возвращаться назад словно за подаянием? Она ведь никогда ничего подобного не делала! И это так унизительно!

Хваленная выдержка дала слабину, и изнеженная дворцовыми слугами девушка закатила самый настоящий скандал. Увы, никто не обратил на это внимания. Пришлось уйти ни с чем. А вечером, её ожидала всё та же миска, с по-прежнему присохшей серой массой неведомого происхождения, и обветренным, местами едва ли не почерневшим, куском мяса и всё той же парой картофелин, за полдня подсохшими и потрескавшимися.

Пришлось забирать посудину с собой. У родника, заливающаяся слезами Ареана, долго сквернословила, пытаясь отскрести миску. Девушка прежде не догадывалась о своих скрытых талантах в хитросплетении нецензурной речи, портовые грузчики заслушались бы. Руки ломило от холодной воды, желудок жалобно урчал, заставляя спесь и гордость уйти даже не на второй план, а на задворки сознания. Закончив отскребание плошки девушка вернулась в трапезную, но та оказалась заперта. Хотелось ругаться, но слов уже не было, как и сил. Одной миски серой бурды за полтора суток явно оказалось недостаточно для привыкшего к регулярному питанию организма.

Вопреки ожиданиям оказавшись в своей келье девушка мгновенно провалилась в мир грез.

Ей снился дворец, бал, отчего-то с неодобрением взирающая на нее и подозрительно багровеющая Коштэр. Ареана искренне надеялась, что причиной являлось смущение из-за конфуза с принцем. Презрительные усмешки окружающих… почему-то адресованные не этой заучке, а ей — принцессе? Они неприлично тыкали в Ареану пальцами, смеясь на все лады. Пятясь от наступающих на неё придворных, девушка оказалась возле зеркала, и едва бросив взгляд на собственное отражение, невольно отшатнулась. Нежно-голубые атласные бальные туфельки, приобрели серовато-бурый с вкраплениями зелёного цвет. Платье местами оказалось разодрано едва ли не в клочья, измято и испачкано до неузнаваемости. А вместо шикарной высокой прически, на голове красовалось нечто очень напоминающее воронье гнездо, с торчащими во все стороны веточками и запутавшимися в волосах листьями. Некогда тщательно нанесенный макияж размазался по всему лицу, делая её похожей на чумазого трубочиста.

Звон монастырского колокола выдернул принцессу из затянувшегося кошмара. Впервые она была рада его слышать. Всё тело ломило, казалось болела каждая мышца, и даже кости. Девушка кое-как распутала волосы, расчесывая их за неимением расчёски пятерней, после чего неумело сплела косу. Прежде ей редко доводилось это делать самостоятельно. Вывалившиеся в процессе обломков веток и листья, напомнили минувший кошмар. Осознание того, что она вчера действительно смахивала на пугало, с одной стороны разозлило, с другой, несколько усмирило её мстительный настрой по отношению к монашкам. Ведь те не посмеялись над ней, напротив, сделали вид что ничего не замечают, это вызвало в душе принцессы отклик, отдаленно напоминающий благодарность.

Выйдя на улицу, Ареана прислушалась к окружающим звукам. Едва слышно улавливалось разноголосое завывание со стороны звонницы, где явно проходил утренний молебен. Ежась от холода, в рассветной полутьме девушка украдкой пробиралась к роднику. Густой туман начинал рассеиваться, оседая на вездесущих серых камнях. Ноги нет-нет да норовили поскользнуться. Наконец-то достигнув помывочной, она с содроганием взглянула на ледяную воду. Касаться той желания не было, но смыть остатки косметики, да и вообще освежиться уже не просто хотелось, а буквально требовалось.

Рискуя вмиг опустошить магический резерв принцесса попыталась подогреть воду в глубокой каменной чаше купальни. Сил на это ушло немало, но не успев толком прогреться, она тихо журча убегала прочь, разбавляясь ледяной, из родника. Девушка на мгновение задумалась, затем осененная идеей смастерила жаркий неугасающий уголёк, каким обычно поддерживала огонь в камине, разместив его в желобке. От бегущей в чашу струйки тут же повалил пар. Смущённо оглядываясь, скинула накидку, и ежась от прохладного воздуха начала не без труда расшнуровывать совершенно потерявшее прежний лоск бальное платье. К тому моменту как она разоблачилась, температура воды стала уже вполне приемлемой.

Очень не хватало её любимых шампуней, бальзамов, губок и мочалок. Умелых рук служанки тоже здесь не было, но что поделать? Принцесса воспользовалась оставленным кем-то куском мыла, вместо мочалки использовав клочок нижней юбки. Отмыла до скрипа волосы и тело. Под воздействием горячей воды мышцы наконец-то расслабились, ушли усталость и боль. Девушка не заметила как задремала.

Разбудил её странный переполох. Из-за исходившего от воды пары рассмотреть что-либо не удавалось. Вскоре выяснилось, что пришедшие в помывочную монахини успели обнаружить там не только принцессу, но и оценить то, что вода стала не просто теплой, а даже слегка обжигающей. И теперь женщины, стараясь не тревожить чудотворницу, ждали когда та нанежится вволю, и решали в каком порядке будут принимать ванну.

Девушка смутилась. И в шоке увидела как одна из монахинь подойдя поближе развернула перед ней большое полотенце, словно приглашая в него закутаться. Ареана не веря собственным глазам выбралась из чаши, обернулась в предложенный презент. Где-то за её спиной послышался плеск воды и исполненный блаженства вздох — первые из послушниц уже успели окунуться.

Принцесса будто вновь очутилась во дворце: её облачили в белую длинную рубаху, усадили на невесть откуда взявшийся табурет, чьи-то заботливые руки осторожно расчесывали её волосы. Девушка прикрыла глаза отдаваясь ощущениям. Ну и пусть перед ней не раболепствовали, не прислуживали, а лишь посильно благодарили своими действиями. Пусть ткань рубашки была непривычно грубовата, а табурет жёсток, и вокруг не витали ароматы благовоний, но жизнь ведь явно налаживалась.

Закутанную в накидку гостью проводили в трапезную, где на этот раз ей досталась чистая плошка с показавшейся вполне съедобной кашей.

Послушницы по-прежнему не отличались разговорчивостью, но теперь, не проскальзывали мимо серыми тенями, а встречались с ней взглядами, и даже улыбались. Их лица были настолько просветленными, не замутненными налетом притворства и интриг. Это вызывало в девушке неизведанное доселе благостное расположение к монахиням. Казалось чистота помыслов этих женщин распространилась и на неё, изгнав годами копившуюся в её душе скверну.

Жизнь неожиданно заиграла новыми красками. Ареане хотелось не обращая ни на кого внимания смеяться, танцевать и радоваться видневшимуся меж крыш осеннему солнышку. Что тому было виной? Наконец-то наполнившийся желудок? Смытая в водах источника усталость? Или принятие за свою странными обитательницами монастыря? А может какое-то влияние оказала святость этого веками намоленного места? Или это то самое просветление о котором говорила Парита? Девушка не знала, да и не задумывалась об этом, окружающие серые камни уже не погружали её в уныние, всё дурное забылось, даже то, что послужило причиной её появления здесь.