ГЛАВА 21 Сбывшиеся опасения

Вечер прошёл сумбурно: я старалась вслушиваться в бабушкины рассказы о её поездке, по возможности отвечая на вопросы, и в то же время непрестанно косилась на телефон в ожидании какой-нибудь весточки от Карины. Вся эта её таинственность, умалчивание планов, речи о том, чтобы мы дали ей шанс всё исправить. Казалось, будто она прощается. Не выходил из головы и внеплановый ведьмовской обряд, и странная апатия, навалившаяся на всех после его проведения. Причём Карина была первой кто явно занервничал, потом её состояние передалось нам с Танькой, а позднее даже беззаботная Марьяна и та как-то поникла и заговорила о недобрых предчувствиях. А чего стоит этот странный Серёгин вопрос о моих чувствах к нему? Да и вопрос ли? По мне он больше был похож на утверждение, в котором явственно прозвучала благодарность… Или мне всё это показалось?

— Ох, ты ж мой влюблённый лисёночек, — покачала головой бабушка, в очередной раз выдернув меня из мира не самых весёлых дум. — Топала бы ты уже спать, а? Завтра ведь занятия начнутся. Ты, кстати, всё собрала к учёбе?

— Ой! — спохватилась я, вспомнив, что и вправду ничегошеньки ещё не собрано.

Благо с учебниками и тетрадями никаких проблем нет, всё это постоянно хранилось в кабинете, выделенном нашему классу под основные занятия и самоподготовку, а вот одежду… Что-то ведь надо надеть. Вопрос что? И вдруг вернулась апатия — да какая разница что одевать? Ради кого? Серёги? Он меня и так любит. Анжелке назло? Так её завтра не будет.

Бли-и-ин, а я-то уже и позабыла о том, что она рано или поздно появится на занятиях. Вряд ли это произойдёт скоро, но когда-то этот день настанет. Или нет? Может её запрут там надолго?

Метаюсь по комнате, то за одну вещь схвачусь, то за другую. Мне подобная несобранность и импульсивность не свойственна, но сейчас я сама не своя. Мысли одна страшней другой так и лезут в голову. И пытаясь избавиться от них, раз за разом, словно мантру бормочу: «Всё будет хорошо, у Карины всё получится…»

Вот только не получается успокоиться, хоть убей. В итоге, всё же приготовила на завтра джинсы с кофтой, улеглась в постель, попыталась ещё раз дозвониться до Каринки. Ничего.

«Абонент не отвечает, перезвоните позднее или оставьте сообщение после сигнала», — ответил бесчувственный механический голос.

Повздыхав, отстрочила подруге очередное сообщение с вопросом о том, как у неё дела, и опять погрузилась в свои невесёлые думы.

Время, когда в первоначальном варианте истории, с подругиной сестрой случилось несчастье, уже пару часов как истекло, а мобильный по-прежнему молчит. Быть того не может, чтобы Каринка не понимала, что я волнуюсь. Давно должна была связаться: позвонить, или хотя бы написать. Но она даже на мои звонки и послания не отвечает. От осознания этого факта мурашки по всему телу нет-нет да пробегают, а мысли вновь и вновь возвращаются к запуску следующей петли и к Анжеле.

Что нас ждёт в будущем?

Собственно, те, кто ничего «лишнего» не помнил просто-напросто повторят свой путь, те в чьи судьбы внесены коррективы, будут жить с учётом уже внесённых поправок. А мы? Я, Карина, а теперь, как выяснилось Таня и Анжела? Ведь прошлые наши десятилетние промежутки в корне отличались от первоначальной истории, но, все изменения действительно были внесены именно до вечера девятого января! Дальше, мы больше напоминали призраков, как бы есть, но будто нас и нет — никакой особой лепты в судьбы окружающих наше существование не вносило. Мы так и не сходились ни с кем образуя новые пары, у нас не появлялось детей… Просто ели, пили, работали, общались с кем-то чисто по-товарищески, но и новых друзей также не заводили.

Хм… А что если у кого-то из хронографов родится ребёнок? Это, наверное, многое бы изменило, но прежде такого не происходило. Ни у меня, ни у Карины до запуска очередной петли детей не было. И причина видимо проста — мы могли их зачать только до девятого. Карине это было не с кем сделать по определению, а вот я…

Я усиленно начала подсчитывать дни своего цикла, и вдруг осознала, что в отличии от прошлых витков, когда мы с Сергеем по той или иной причине гораздо раньше прекращали наши «постельные» отношения, сейчас у нас есть шанс! Вот только к чему это приведёт?

Эх… Не о том я думаю, ой не о том! Раньше казалось, что всё очень сложно, но мы не брали в расчёт помнящую прошлое Анжелу. А вот теперь… Пусть эта грымза и не в курсе о схеме расчёта временной петли, но так или иначе она обязательно узнает, от той же Марьяны, о том, что мы провели ещё один обряд, сговорившись встретиться ровно через год, а не через десять, и это наведёт её на определённые мысли. У неё будет целых двенадцать месяцев на то, чтобы придумать как переиграть историю на свой лад. А вот дальнейшее зависит от того, кто она: пробуждённый множественными входами в временную петлю хронограф или же простой человек вынуждено вспомнивший всё прошлое в очередном витке?

Дело в том, что и те, и другие имеют возможность что-либо глобально изменить исключительно в активный период запущенной петли, то есть, в нашем случае — до вечера девятого января, НО! Будь оно не ладно это вечное «но». Предположим, с помощью заговорённых плащей, мы с Таней сумеем справиться с запуском новой петли. И на тот момент, будучи обычным человеком, не участвовавшим в шабаше, сидящая в психушке Анжела даже и не заметит запуска новой петли, а вот если она хронограф… Тогда она, сразу же, без промедления, примется за осуществление долго вынашиваемых планов по экстренному перекраиванию истории. На всё про всё у неё будет… Даже не сутки, а неполный световой день… Много это или мало?

На этой мысли я и провалилась в сон.

Утро встретило меня тупой головной болью и жутким нежеланием просыпаться, но если будильник ещё можно было игнорировать, то бабушка была непреклонна:

— Лисё-о-онок! Вста-ава-ай! — раз за разом повторяла она, давая понять, что не отстанет.

Кое-как разлепила глаза и первым делом достала из-под подушки мобильник. Внутри всё аж похолодело, когда я поняла, что ни звонков, ни сообщений от Карины так и не было. И без того не самое лучшее настроение окончательно рухнуло в бездну отчаяния. Всё сознание заполонила паника — вдруг с подругой и вправду случилось что-то непоправимое, а мы не сумеем самостоятельно запустить петлю?!

— Хватит разлёживаться, на занятия опоздаешь, — причитала бабушка. — Что ты какая-то кислая с утра пораньше? И вчера странная была. Не поссорилась ли со своим гитаристом? Он же тебя провожал вроде…

— Нет, бабуль. Не поссорилась, — отвечаю, и тут же вспоминается его странный вопрос в момент прощания. — Просто голова болит, — добавляю.

— Догулялась, — вздыхает. А уже через минуту у меня в руках оказывается стакан воды и таблетка. — На, выпей и собирайся.

Сборы много времени не заняли, чего нельзя сказать о пути до интерната. Вот вроде бы рукой подать, от калитки нашего дома виден вход в учебный корпус, а дорога до него показалась мне длинною в вечность. Я одновременно жаждала поскорее оказаться в интернатской столовке, в надежде, что Карина уже вовсю завтракает. А то что она не писала и не отвечала на звонки, ну и сама не звонила… Ну мало ли? Может мобильник потеряла, или украли его, например. Вряд ли она помнит на память мой номер, ведь мы вызываем абонентов из телефонной книги, а не набираем циферки по памяти. А в интернат она могла поздно приехать или наоборот очень рано, вот и не стала никого тревожить просьбами позвонить, ну и меня возможно будить не хотела, а потом закрутилась…

Это всё попытки успокоить саму себя, но с другой стороны, в голове испуганной птицей так и бьётся пугающая своей безысходностью мысль — а вдруг её там нет? Что тогда думать, что делать, как жить? И денёк вроде бы солнечный сегодня выдался и бодряще морозный, а я словно смотрю на всё со стороны, ничто не радует…

— Лен! — уже возле входа в здание, окликнула меня Танька. — Карина звонила? — тут же спрашивает. Я вздохнув, лишь головой покачала. — Ясно, — грустно отозвалась подруга.

В холле в это время было очень оживлённо и шумно: кто-то только что приехал и спешил отнести свои вещи в спальные корпуса, кто-то перекрикивал друг друга, обмениваясь новостями. Мы с Танькой пробрались к гардеробной, где сняв верхнюю одежду, быстренько переобулись.

— Привет, — обнимая меня со спины, прошептал на ухо Сергей, и так тепло на душе стало от звуков его голоса, от ощущения того, что он рядом…

— Привет, — невольно расплываясь в улыбке, ответила я, поворачивая голову и тут же ощутила мягкое прикосновение его губ к своей щеке. — Ты Каринку не видел? — с надеждой интересуюсь.

— Нет, — отозвался парень. — Никто её не украдёт, а если и украдут, то ещё доплатят, чтобы мы её обратно забрали, — произносит, а у меня от этих слов едва ноги не подгибаются.

Ведь эта фраза появилась в моём лексиконе уже в конце изначального варианта истории, то есть незадолго до запуска временной петли. И уже пребывая в первом витке, перед тем как превратиться в овощ, я неоднократно успела произнести эти слова. В прошлом, втором витке, эта фраза была уже подзабыта и не использовалась, в этом и тем более, а это значит…

— Ты всё вспомнил? — резче чем хотела, оборачиваясь к парню, спрашиваю я.

— Да, — кивает. — Весь день вчера гадал, бред это или…

— Увы, не бред, — вздыхаю. — У тебя, наверное, море вопросов.

— На самый главный, ты уже ответила. Вчера, — добавляет, а я вспоминая сценку в бабушкином подъезде, совершенно по-детски заливаюсь краской смущения. — А остальное… Надеюсь ты всё объяснишь.

— Конечно, — обещаю, утопая в янтаре его глаз, но тут же моя улыбка тает, потому что слух улавливает вопрос нашей воспитательницы:

— А где Бесталова?

Эти слова звучат словно приговор. Значит Карина не вернулась. Её тут нет. Вариант прогула исключается, она всегда была слишком пунктуальной, а уж теперь-то имея немалый жизненный опыт, подруга тем более должна понимать, что явка в учебное заведение — обязательна, это наша путёвка в будущее без каких-либо преувеличений. Как минимум, она дала бы знать через педагогов или учеников о вынужденной задержке или опоздании, но выходит, ничего подобного не произошло, а это значит…

Завтрак прошёл в гнетущем молчании. Вопреки обыкновению, за нашим столиком отсутствовали двое: Анжела и Карина. И если причину неявки первой мы прекрасно знали, то Карина… Марьяна пыталась что-то выспросить, но ни я, ни Танька ничего ответить не могли. Да, мы в очередной раз забросали нашу подругу смсками и сообщениями в соцсетях, скайпе, но ответов по-прежнему не было.

В тот момент, когда я закончила без энтузиазма возить ложкой по тарелке с кашей, пиликнул Танькин телефон, информируя о приходе нового сообщения. Я как гончая почуявшая след, встрепенулась, доносившийся прежде словно сквозь толщу воды гул окружающих нас голосов, стал громче, все линии обрели чёткость, цвета — яркость. Наблюдаю словно в замедленном кино, как Таня лезет в недра гаджета, и вдруг… Её глаза на миг округляются, рот приоткрывается, но оттуда не вылетает ни звука, а вот телефон выпадает из внезапно ослабевших рук.

Этот жест красноречивее любых слов сказал: что-то случилось.

— Осторожнее надо быть, — буркнул Серёга и кинулся собирать разлетевшиеся по полу запчасти: корпус, аккумулятор, задняя пластиковая панель корпуса.

— Та-а-ань… — слегка толкнув подругу в предплечье, попыталась я привлечь её внимание, но та будто отключилась от реальности. — Тань! Ну очнись же ты! Что произошло?

Реакции — ноль.

— Фух, работает, — подал голос Сергей.

— Дай сюда, — не слишком ласково, едва ли не рявкнула я, выдёргивая гаджет из рук парня.

Как назло, система долго прогружалась. Введя известный мне графический ключ, уставилась на кучу приложений. Вот и куда именно пришло выбившее Таньку из колеи сообщение? Проверила смски. Ничего нового. У скайпа сигнал другой, он отпадает. А вот соцсети… У неё тут и одноклассники, и вконтакте, и фейсбук. Попробуй угадать куда лезть?

Открыла вконтакте и тут мне сразу же повезло. Или не повезло, тут уж как смотреть. Искомое сообщение нашлось. Вот только было оно не от Карины, а от её сестры, что говорило о том, что основная десятилетняя петля теперь закрыта.

«Её больше нет… Попала под машину…» — гласило послание.

Я в отличии от Таньки телефон не выронила, а наоборот сжала в руке так, что корпус подозрительно затрещал и едва не треснул, а глаза раз за разом пробегали по строчке, перечитывая эти шесть слов, будто что-то могло измениться.

— Что там такое? — поинтересовалась Марьяна, и видимо спрашивала она уже не впервые, просто я зависла в прострации.

— Карина… — выдохнула я.

— Что Карина? — на этот раз не выдержал недомолвок Сергей.

Молча протянула ему Танькин телефон.

— Долго рассиживаться будем? — раздался из-за спины голос воспитательницы. — Занятия вот-вот начнутся. Бегом в класс!

Смутно помню, как мы выходили из столовой. Да и на занятии я была словно в воду опущенная. Понимала — сейчас мы ничего не изменим, но через год… Как пережить этот год? Как не сойти с ума?

— Бесталова получает прогул, — уловил слух голос педагога.

— Не прогул, — в сердцах выкрикнула я, сквозь пелену слёз глядя на преподавателя.

— Что значит не прогул? — удивился тот. — Если она отличница, это не означает что для неё должны быть исключения.

— Карину сбила машина, — поддержал меня Сергей.

— Э-э-э… — опешил педагог. — Значит она в больнице…

— В морге она! — выкрикнула я и будучи не в силах больше терпеть разрывающую всё изнутри боль, почти ничего не видя, натыкаясь на парты, разбросанные в проходе сумки и рюкзаки, выскочила из кабинета.

За спиною хлопнула дверь. Потом ещё раз, ещё и ещё…

Кто-то ласково обнял за плечи. И оборачиваться не надо чтобы понять — это Сергей.

— Я будто чувствовала, что что-то плохое должно случиться, — произнёс рядом голос Марьяны, которая оказывается тоже выскочила следом за мною.

— Сочувствую, ребята, — это уже педагог. — Сергей, отведи Лену в медблок, пусть успокоительного дадут, и справку на пару дней. В таком состоянии бесполезно на занятиях присутствовать. Марьяна, проводите туда же Татьяну, — добавил он.

Поблагодарить бы за понимание, но я сейчас как собака: всё слышу, всё понимаю, а застрявший в горле ком не даёт ни слова выдавить.

Как мы шли до медблока помню смутно. Да и происходившее там, тоже не слишком отложилось в памяти, если честно. Адекватным моё состояние назвать было сложно, поэтому на все вопросы медперсонала отвечали Сергей с Марьяной.

Домой нас вопреки ожиданиям не отправили, напичкали какими-то таблетками и уколами уложив спать в изоляторе. И да, приходиться признать — порою медицина творит чудеса, проснулась я когда за окнами сгущались сумерки. Таньки в палате не было, видимо она раньше пришла в себя и её уже отпустили домой. А я… Лежу, смотрю в потолок и совершенно спокойно строю планы на ближайший год: связаться с Карининой сестрой, узнать, когда похороны… Закончить школу, куда-нибудь поступить здесь, не уезжая в Питер, потому что иначе сложно будет вырваться сюда на новый год и девятого января провести шабаш.

Выдёргивая меня из размышлений скрипнула дверь, впуская посетителя внутрь.

— Ты как? — присаживаясь на край соседней кровати интересуется Сергей.

— После того как меня напичкали всем чем только можно и нельзя — нормально, — невесело усмехнулась я. Добавив: — Спокойна как сытый удав в танке.

— Вот и хорошо, — кивнул парень. — Тебя до понедельника освободили от занятий. В субботу едем к Карине.

— Тане кто-то написал? — на удивление спокойно интересуюсь.

— Нет, директора известили. Нам выделили автобус, поедут все желающие проститься.

— А я… — повела рукой вокруг.

— Ты можешь идти домой, — отозвался Сергей. — Собственно потому-то я и здесь. Хотел проводить. Ну и поговорить, если ты не против.

— Ну пойдём, поговорим, — произношу, понимая, что этот разговор неизбежен, да и лучше это сделать сейчас, под действием успокоительных.